Великие Моголы – династия правителей в Индии, потомки самаркандского правителя Тимура (1336-1405). Они правили / управляли Индией с 1526 г. по 1858 г. Самыми знаменитыми Великими Моголами, чьи имена история повторяет вновь и вновь являются Бабур , Акбар и Шах-Джахан .

Семейное древо Великих Моголов – потомков Тимура

Правители династии Великих Моголов в Индии:

• Бабур (правил в 1526-1530),
• Хумаюн (1530-1539, 1555-1556),
• Акбар (1542-1605),
• Джахангир (1605-1627),
• Шах-Джахан (1627-1658),
• Аурангзеб (1658-1707),
• Бахадур-шах (1707-1712),
• Джахандар-шах (1712-1713),
• Фаррук Сийяр (1713-1719),
• Мухаммед-шах (1719-1748),
• Ахмед-шах (1748-1754),
• Аламгир II (1754-1759),
• Шах Алам II (1759-1806),
• Акбар II (1806-1837),
• Бахадур-шах II (1837-1858).

II. Бабур – садовод

Основатель династии Великих Моголов – Бабур – полководец, поэт и писатель, по праву считается самым блестящим наследником Тимура. А самым блестящим наследником Бабура был его внук Акбар Великий, которому посвящена следующая глава. Бабур был правнуком Султан-Мухаммеда (внука Тимура), отец которого – Мираншах был третьим сыном Тимура.

Основатель династии Бабур (1483-1530) родился в Андижане, в Ферганской долине (современный Узбекистан). По отцовской линии он был потомком Тимура, а по материнской – Чингисхана. При первом бритье головы, прибывший из Ташкента в Ферганскую долину дед Бабура – суровый правитель Ташкента Юнус-хан, наградил его этим прозвищем, после нескольких безуспешных попыток выговорить данное ребенку имя – Захиреддин (в переводе с арабского – «Хранитель веры») Мухаммед. Старый монгол воскликнул, что мальчик напоминает ему тигренка. Прозвище Бабур-Тигр сохранилось за будущим завоевателем на всю жизнь (Бабур означает «Тигр»).

После смерти отца, 12-летний Бабур был объявлен государем Ферганы. В последующие годы он упорно стремился создать крупное централизованное государство на территории между Амударьей и Сырдарьей, но его планы не увенчались успехом. После изгнания в 1504 году узбеками-кочевниками из Средней Азии, Бабур обосновывается в Кабуле.

В 1526 году он разбивает Делийский султанат и основывает в Северной Индии новую правящую династию, которую называют «Моголы», что на персидском означает «монголы» в память о том, что они происходят из Средней Азии (Моголистана), которая являлась частью монгольского государства Чагатайский Улус – владение Чагатая (1186-1242), второго сына Чингисхана, которому принадлежало самое сердце Центральной Азии. Чагатай был назначен отцом великим хранителем Ясы – собрания общепринятых монгольских правовых установлений и обобщенной мудрости, сформулированных Чингисханом. Великими Моголами назвали эту династию европейские путешественники XVII века.

Бабур оставил свой след не только в мировой истории, но и в мировой литературе, как ценитель искусства, литературы и науки, поэт и автор «Бабур-наме» («Записки Бабура») – редчайшего и талантливого биографического произведения, в котором ярко и живо повествуется обо всех значительных событиях эпохи его правления, а также подробно описана политическая обстановка, царившая в Средней Азии, и Северной Индии на рубеже XV-XVI вв. «Бабур-наме» составлено на основе тонких наблюдений Бабура за окружающим миром.

Подтверждением заслуг Бабура как историка, географа, этнографа, прозаика и поэта являются новые переводы на французский язык «Бабур-наме», опубликованные под эгидой ЮНЕСКО в Париже в 1980 и 1985 гг. Наследие Бабура изучается почти во всех крупных востоковедческих центрах мира.

Бабур был один из немногих правителей, имевших мужество откровенно говорить о своих неудачах и поражениях, он умел с юмором отнестись к собственному поведению. Весьма интересны содержащиеся в «Бабур-наме» впечатления Бабура об Индии, ее природных особенностях и народах, населявших эту страну. С приходом Бабура Индия узнала, отличавшую потомков Тимура, любовь к садам, музыке и поэзии. Он познакомил Индию с персидскими садами, с древности олицетворявшими идею Рая, перешедшую в Библию и Коран. Бабуру удалось построить в Индии новый Самарканд, хотя это случилось уже после его смерти. Самым большим персидским садом в Индии является сад Тадж-Махала в Агре, построенный Шах-Джаханом в XVII веке.

Дочь Бабура – Гульбадан-Бегим была единственной женщиной-историком в средневековой Индии. Потомком Бабура была индийская поэтесса Зебунисо (дочь Аурангзеба – последнего сильного императора Великих Моголов). Зебунисо писала на персидском (фарси), также владела арабским и урду, изучала философию, литературу, астрономию, славилась не только каллиграфией, но и своей красотой.

Талантливый полководец, мудрый правитель, страстный садовод, он был любящим отцом и добровольно ушел из жизни ради выздоровления сына (когда его сын умирал, он вымолил у Аллаха жизнь сына в обмен на собственную). Спустя некоторое время после смерти Бабура, его останки были перенесены его женой Биби Мубарикой Юсуфзаи из Агры в Кабул (его первую столицу), как он завещал, в загородный сад, который ныне известен как Сад Бабура (Баг-и Бабур). Бабур очень тщательно выбирал место своего погребения. Оставаясь в душе неисправимым романтиком и натуралистом, он просил ничем не накрывать его могилу, чтобы на нее мог падать дождь и лучи Солнца.

Рядом с его могилой в 1646 году строитель Тадж-Махала могольский император Шах-Джахан выстроил мраморную мечеть. Сама могила состояла из простой мраморной плиты на небольшом возвышении и на ней были начертаны следующие слова: «Только эта мечеть красоты, только эта церковь благородства, построенная для молений святым и явления херувимов, достойна стоять в столь уважаемом убежище, как эта дорога архангелов, эти небесные дали, этот светлый сад богоизбранного короля-ангела, который покоится в этом божественном саду, Захируддина Мухаммеда Бабура Завоевателя »

Бабур обладал восемью важными качествами: трезвым суждением, благородными амбициями, искусством победы, искусством управления, искусством добиваться благосостояния своих людей, талантом мягкого правления, способностью завоевывать сердца своих воинов, любовью к правосудию. Их унаследовал и приумножил его внук – Акбар дважды Великий.

III. Акбар дважды Великий

Индийский император Акбар Великий (1542-1605) был внуком Бабура и строителем империи Великих Моголов (империи Тимуридов в Индии) – крупнейшей державы Индии. Акбара Великого часто называют дважды великим, но не только потому, что в переводе с арабского, Акбар означает Великий. Он по праву считается одним из величайших правителей не только Индии, но и всего мира. Акбар Великий был современником первого русского царя Ивана Грозного и турецкого султана Сулеймана Великолепного.

Акбар Великий, как его предки Тимур и Чингисхан, владел присланным ему Шамбалой Камнем Чинтамани – даром Ориона, ответственного за духовную эволюцию на Земле. Его военный гений был сопоставим с миссией просвещения.

Его гуманистические воззрения и любовь к мирной жизни гармонично сочеталась с военным талантом. Как и его славный предок Тимур, Акбар не проиграл ни одного сражения. Он собирал земли и сражался вовсе не из-за личной ненасытности, но творя новую страницу великой истории. Акбар сумел объединить мусульман и индусов, дав стране долгожданную политическую стабильность, осуществлял политику, направленную, прежде всего на утверждение человеческого достоинства, духовного и физического здоровья нации. К Акбару в полной мере относится выражение Томаса Карлейля: «История мира есть, в сущности, история героев–вдохновителей, воспитателей и вождей народов».

Карлейль в своей работе «Герои, почитание героев и героическое в истории» привел следующую классификацию различных типов героев: божество, поэт, пророк, духовный пастырь, реформатор, где особое место отводится герою-правителю, поскольку он органично соединяет в себе лучшие качества всех остальных типов. Если кратко суммировать основные, по мнению Карлейля, качества, выделяющие такого героя среди обычных людей, получится следующий список:

— глубокая искренность и проницательность;

— умение сквозь внешнюю видимость проникать в истинную сущность вещей;

— посвящение себя деятельности, преобразующей мир;

— духовное наставничество своего народа;

— одиночество среди толпы.

Такими качествами в полной мере обладал Акбар, годы правления которого (1562-1605) историки мира единодушно называют «веком Акбара». Даже сегодня Акбар Великий остается для индийцев символом милосердия, справедливости и благородства. Благодаря мудрой политике Акбара в многонациональной Индии долгое время удавалось сохранять мир.

Акбар выдвинул 3 принципа государственной политики:

1. Сохранение национального государства.

2. Веротерпимость, т. е. примирение мусульман с индусами.

3. Объединение Индии.

Акбара часто сравнивают с Библейским Соломоном, находя их сходство:

— оба прославились своей мудростью и справедливостью;

— оба задумывались о едином начале сущего;

— оба заботились об укреплении своих государств;

— оба творили справедливый суд;

— оба ощущали власть как тяжелое бремя;

— каждого смерть застала в самом разгаре созидания.

Натура Акбара была невероятно деятельной, он очень спешил жить и трудился на благо своего народа. Акбар, как просвещенный правитель, глубоко, масштабно и остро мыслил о государстве, о мире и месте человека в нем. Акбар был не только философом, но и практиком: трудно назвать ремесло или искусство, которого он бы не знал.

В 13 лет, после смерти отца, закончилось детство Акбара и начались трудные годы быстрого взросления и строительства великой империи. В свои 13 лет Акбар, чье детство прошло среди военных походов, был очень крепким и сильным юношей. Он неплохо разбирался в военном деле, обладал острым умом, великолепной интуицией, находчивостью, наблюдательностью и сильным чувством справедливости.

Условно можно выделить следующие периоды деятельности Акбара:

• 1562 – 1574 – расширение границ государства;
• 1574 – 1580 – экономические реформы;
• 1580 – 1602 – завоевание новых территорий;
• 1582 – 1605 – осуществление уникальной религиозной реформы.

Завоевательные походы для Акбара были не самоцелью, а скорее жесткой необходимостью, средством создания монолитного и мощного государства. В походах Акбар проявлял минимум насилия и максимум милосердия. Джавархарлал Неру, оценивая политику Акбара, подчеркнул, что он «отдавал предпочтение победам, одержанным любовью, перед победами, одержанными мечом, хорошо зная, что первые более прочные ».

Акбар объединил в один народ с общенациональной идеей множество различных этносов с устоявшимися традициями, обычаями, религиями. Им был осуществлен уникальный культурный синтез индуизма и ислама, позволивший империи, основанной Акбаром, просуществовать еще более полутора веков.

Одним из главных принципов политики Акбара был принцип веротерпимости . Акбар писал иранскому шаху Аббасу: «С самого начала мы были настроены не принимать во внимание различия в религиозных доктринах, а считать все народы слугами Божьими . Следует отметь, что благодатью Господней отмечены все религии , и необходимо приложить всевозможные усилия, чтобы достичь вечно цветущих садов мира для всех».

При дворе Акбара было множество выдающихся личностей, которые обладали незаурядными дарованиями. Его особым вниманием и покровительством пользовались строительство и архитектура. Акбар прекрасно понимал и значение литературы, в его библиотеке было собрано 24000 рукописей. На службе у правителя состояло несколько тысяч стихотворцев.

Политикой Акбара был мир для всех , он предпочитал мирные занятия и не любил войн. Акбар привлекал к себе сердца многих людей. Особенно большую роль в его окружении играли «9 сокровищ» – наиболее талантливые и близкие Акбару по духу люди.

Дальновидный и мудрый правитель большое внимание уделял образованию своих подданных. В деревнях и городах были учреждены школы для простых людей, где учили читать, писать и считать. Возросло число высших учебных заведений для мусульман и индусов, в программу которых Акбаром были введены новые предметы: медицина, история, арифметика, геометрия, а также наука о морали и поведении в обществе.

Акбар активно проводил политику смягчения религиозных разногласий. В 1582 году он провозглашает Дин-и иллахи – «Божественную веру», которая творчески синтезировала лучшие достижения различных религий. Одно из значений слова «дин» в арабском языке – «власть – подчинение», что очень близко древней концепции «власть – жертва», когда разумное и заботливое управление государством, самоотверженный труд правителя на благо своих подданных сочетались с подчинением всей его натуры Высшей Воле. Главный постулат Дин-и иллахи заключался в том, что в основе всех действий должен лежать разум . Во всех религиях Акбар ценил только чувство божественного и не придавал значения самому вероучению и его обрядности.

В то время как в Европе полыхали костры инквизиции, Акбар создал в своей столице Фатехпур-Сикри первый в мире парламент религий , где в духе свободы и уважения проводились религиозно-научные споры между представителями основных вероисповеданий Индийского субконтинента (ислама, индуизма, буддизма, сикхизма, джайнизма, зороастризма, христианства, иудаизма и т. д.).

Проведенные Акбаром реформы показывают, что он осуществлял политику, направленную, прежде всего на утверждение человеческого достоинства, духовного и физического здоровья нации, что было в высшей степени дальновидно. За годы своего правления он отменяет множество налогов, запрещает продавать в рабство военнопленных, объявляет незаконным самосожжение, запрещает детские браки, то есть вступление в брак девочек младше 14 лет и мальчиков младше 16 лет, потому что они «дают слабое потомство, и супруги, достигнув зрелости, возненавидят друг друга».

Акбар смело отвергает слепое следование мертвой букве закона, механическое копирование древних традиций, предлагая взамен дух исследования и свободомыслия. «Превосходство человека зависит от сокровищ разума… Многие люди думают, что следование внешним признакам и букве ислама имеет смысл без внутреннего убеждения… Теперь ясно, что нельзя сделать ни шагу без факела доказательств, и лишь та вера истинна, которую одобряет разум», – утверждал властитель великой империи.

Сам XVI век, в котором жил и творил Акбар – это особенное время для всего человечества. Это время Ренессанса в Европе, эпохи движения Махди в исламе, время возрождения в Китае управляемом династией Мин, время суфизма и бхакти в Индии. Новая жизнь пульсировала в каждой цивилизованной стране, на арену вышли новые энергичные династии: в Англии – Тюдоры, во Франции – Бурбоны, в Испании и Австрии – Габсбурги, в Пруссии – Гогенцоллерны, в Египте – Мамлюки, в Персии – Сефевиды, в Средней Азии – Шайбаниды, в Китае – Мин, в Индии – Тимуриды, на Руси – Рюриковичи укрепляли централизованную власть Москвы. Все это происходило в одно время и можно говорить о детерминированности (неслучайности) этих событий. Можно сказать, что величие каждого правителя выражало общий новаторский дух эпохи: Генрих VIII и Елизавета в Англии, Генрих IV во Франции, Фридрих в Пруссии, Сигизмунд в Австрии, Филипп II в Испании, Сулейман Великолепный в Турции, шах Исмаил в Персии, хан Шайбани в Средней Азии, Бабур и Акбар в Индии, Иван III и его внук Иван Грозный на Руси.

В книге «Владыки и их обители» Марка и Элизабет Профет говорится, что Акбар был воплощением Махатмы Эль Мории, о котором впервые сообщила миру в 1880-х гг. Елена Блаватская. Другим воплощением Эль Мории был не менее известный, чем Акбар, шумер – общий праотец трех монотеистических религий (иудаизма, христианства, ислама).

Джаландхар

Биологической матерью Шах-Джахана (и супругой Джахангира) была раджпутская принцесса Джодха, рожденная в городе Джодхпур, расположенном на северной широте. Это второй по величине город штата Раджастхан. Он расположен посреди пустыни . До середины XX века служил столицей раджей Мар . Его бабушку (по материнской линии) тоже звали Джодха и она была раджпутской принцессой, на которой по политическим соображениям женился Акбар. Она родила ему старшего сына и наследника Джахангира. Об этой истории снят эпический фильм «Джодха и Акбар», где роль Джодхи сыграла Мисс Мира .

Из Пенджаба началось распространение на всю Индию власти Великих Моголов.

IV. Архитектура Великих Моголов

Следующим знаменитым правителем из династии Великих Моголов является внук Акбара император Шах-Джахан (1592-1666) в правление которого были построены величественные сооружения – Тадж-Махал в Агре, Красный форт и Соборная мечеть в Дели, принадлежащие к лучшим памятникам могольской архитектуры. При Ша-Джахане империя Великих Моголов достигла пика своего могущества. Шах-Джахан имел тоже тронное имя (титул), что и его предок (Завоеватель мира).

В различных источниках указывается, что Акбар был воплощением , а его внук Шах-Джахан — воплощение Кутхуми.

Однажды Шах-Джахан приказал вырезать на знаменитом «Рубине Тамерлана» имя, которое он себе выбрал – «Второй Господин благоприятствующих планет». До этого, Господином благоприятствующих планетв мусульманском мире называли только Тимура (Тамерлана). Рубин ему достался во время захвата Дели в 1398 году. Камень так понравился Тимуру, что он увез его с собой в .

Как этот камень повлиял на судьбу Шах-Джахана можно только догадываться. В 1658 году строителя Тадж-Махала, хозяина и несметных сокровищ, заточил в башню Красного форта в Агре его собственный сын Аурангзеб, которого он называл «Украшением трона». Из этой башни (см. фото), до самой своей смерти, Шах-Джахан лицезрел изумительный по красоте и совершенный по своим архитектурным достоинствам Тадж-Махал – память о своей любимой жене Мумтаз-Махал.

В то время были жестокие нравы. Например, свое собственное царствование (1627) Шах Джахан начал с убийства родных братьев и родственников, чтобы избавиться от лишних законных претендентов на трон. Тем не менее, имя Шах-Джахана стало навсегда связано с историей и гордостью Индии – одним из чудес света – мавзолеем Тадж-Махал.

Самаркандский мавзолей Гур-Эмир , в котором похоронен легендарный полководец и завоеватель Тимур (Тамерлан) , стал предшественником и моделью для мавзолеев его потомков – правящей династии Северной Индии Великих Моголов , в частности мавзолея Хумаюна в Дели и знаменитого Тадж-Махала в Агре.

Архитектор мавзолея Хумаюна – первого мавзолея в стиле Тимуридов в Могольской Индии, был приглашен из , где он проектировал разного рода сооружения. Поэтому, влияние погребальной архитектуры Тимуридов на этот и последующие мавзолеи не удивительно.

Императоры из династии Великих Моголов, очень гордились своей принадлежностью к роду Тимура, имевшего титул Властитель Мира и при восхождении на трон принимали соответствующие тронные имена (титулы):

• Акбар (1542 – 1605) – Царь Царей (как Библейский Соломон);
• Джахангир (1569 – 1627) – Завоеватель Мира;
• Шах Джахан (1592 – 1666) – Властитель Мира;
• Ауренгзеб (1618 – 1707) – Властитель Вселенной.

Так, Шах Джахан – строитель Тадж-Махала, взял имя, которое носил Тимур – Властелин Мира. Построенный при нем Тадж-Махал стал наиболее ярким и знаменитым выражением Персидской архитектуры, широко представленной в Средней Азии, в т. ч. в Самарканде, куда Тимур свозил лучших архитекторов, строителей и художников из покоренной им Персии (ныне Иран). Таким образом, в Тадж-Махале гармонично сплетены архитектурные стили Ирана (Персии), Средней Азии и самой Индии.

Мавзолей Итмад-Уд-Даулла считается предшественником Тадж-Махала в Индии. Его часто называют маленьким Тадж-Махалом или первоначальной моделью, из которой вырос Тадж-Махал. Кроме внешней, у них есть и глубокая историческая связь. Мавзолей Итмад-Уд-Даулла был построен императрицей Нур-Джахан, которая была теткой Мумтаз-Махал, в честь которой позднее Шах-Джахан построит величественный памятник любви Тадж-Махал. Нур-Джахан и Мумтаз-Махал имели очень сильное влияние на своих мужей, часто заменяя их в государственных делах.

Мавзолей Итмад-Уд-Даулла расположенв центре персидского парка Чахар-багха(парка квадратной планировки). Выбор именно Персидского сада подчеркивал, что отец Нур-Джахан, для которого она построили этот мавзолей, был родом из Персии. Он имел титул «Опора государства» или Итмад-Уд-Даулла, сделав удачную карьеру при дворе императора Акбара (свекор Нур-Джахан) и продолжившим верно служить его сыну – императору Джахангиру, мужу Нур-Джахан.

Небольшой по размеру мавзолей замечательно отражает вкус и ум одаренной императрицы Нур-Джахан. Ажурные мраморные панели и богатая мозаика из самоцветов по-женски нежны и восхитительны.

Ко времени постройки Итмад-Уд-Даулла, Мумтаз-Махал еще была Арджуманд Бану Бегам – дочерью главного министра Джахангира, сын и приемник которого – Шах-Джахан , позднее, в 1612 году, возьмет ее в жены. Несмотря на то, что у Шах-Джахана уже была первая жена – персидская принцесса, Арджуманд получила более высокий статус и любовь свекра и вскоре после свадьбы она получила новое имя – Мумтаз-Махал («Возвышенная избранница дворца» или «Корона дворца»).

Принимая во внимание высокое положение отца и деда Мумтаз-Махал при дворе Великих Моголов, а также ее статус любимой жены и первой помощницы своему мужу Шах-Джахану, некоторые исследователи не исключают, что она состояла в тайном ордене суфиев, являясь проводником его идей. Пока была жива прекрасная и мудрая Мумтаз-Махал (Арджуманд Бану), император славился своими успехами в искусствах, науках, политике и ратном деле. С ее смертью, его дела пошли из рук вон плохо и, в итоге, он был заключен под домашний арест своим младшим сыном Ауренгзебом, убившем ради захвата власти своих братьев, которые были или могли стать возможными претендентами на трон. Будучи обессиленным и подавленным, Шах-Джахан, таким же образом в свое время, захвативший трон (убив своих родных братьев), не смог остановить ни братоубийство среди собственных сыновей, ни воспрепятствовать своему смещению и дальнейшему аресту, под которым он провел 9 лет, до самой своей смерти.

Ауренгзеб не позволил отцу построить второй Тадж-Махал (если это не легенда), но после его смерти упокоил его прах в самом Тадж-Махале, рядом с любимой Мумтаз-Махал, в память которой Шах-Джахан построил этот шедевр мировой архитектуры. По приказу Аурангзеба, прах императора Шах-Джахана был ночью перенесен в Тадж-Махал и захоронен без почестей. С тех пор кенотаф Мумтаз-Махал как и ее саркофаг в крипте, находится точно в центре под куполом Тадж-Махала (согласно плана и традиций), а кенотаф Шах-Джахана распложен рядом и как бы в тени, что создает некоторую асимметрию, но может отражать их роли в жизни (см. выше).

Касательно сильного влияния тетки Мумтаз-Махал – императрицы Нур-Джахан на своего мужа императора Джахангира, то существует несколько мнений. По одной из них, его пристрастие к опиуму и алкоголю делали более легким для нее влияние на государственные дела. На протяжении многих лет она фактически управляла империей. Она постаралась укрепить свои позиции через брата Абдул Хасан Асаф Хана , который был имперским визирем или главным министром. Она организовала замужество его дочери (своей племянницы) Арджуманд Бану Бегам на сыне Джахангира – принце Хурраме , позднее ставшим императором Шах-Джаханом .

Как было сказано выше, в борьбе за власть Шах-Джахан восстал против трона и начал братоубийственную войну. Из-за жесткости Шах-Джахана, Нур-Джахан перестала его поддерживать и сделала ставку на его младшего брата принца Шахрара, организовав его свадьбу на своей дочери от первого брака Ладли Бегам.

Император Джахангир попал в плен к восставшим в 1626 во время своего пути в Кашмир. Нур-Джахан вмешалась, чтобы освободить мужа. Он был освобожден в 1627, но вскоре умер. После смерти Джахангира, Асаф Хан принял сторону своего зятя против своей сестры. Нур-Джахан заключили в небольшой дом до конца ее жизни. Она умерла в 1645 году и была похоронена в Шадаре в Лахоре, где и ее муж Джахангир.

Судьба мавзолеев Итмад-Уд-Даулла и Тадж-Махал, также как и связь через них Персии с Индией, показана на нижеуказанной схеме, где представлена родословная «виновниц» строительства обоих мавзолеев – Нур-Джахан и Мумтаз-Махал.

V. Тадж-Махал – образ Рая на Земле

Тадж-Махал на реке является жемчужиной и визитной карточкой Индии. Это самый экстравагантный памятник человеческой любви, созданный Шах-Джаханом в честь его дорогой жены Мумтаз-Махал , которая умерла, рождая ему 14-го ребенка. Примечательно, что само число часто отражает в истории особый символизм.

Мавзолей построен из мрамора, доставленного из Раджастана за 300 километров. Поверхность Тадж-Махал была инкрустирована тысячами драгоценных и полудрагоценных камней. Ширина постройки равна ее общей высоте м, а расстояние от уровня пола до парапета над арочными порталами составляет половину всей высоты.

Каждая деталь здания является уникальной и единственной в своем роде: это классические сады, располагающие к размышлениям, сложные барельефы из полудрагоценных камней, украшающих белый мрамор. Тадж-Махал настолько ценный для Индии и ее народа, что было закрыто более, чем 200 фабрик в области, из-за того, что они загрязняли атмосферу, что стало причиной потемнения белого мрамора.

Со всех сторон Тадж-Махал покрыт разнообразными украшениями, такими как изящный позолоченный узор, каллиграфия и искусная рельефная резьба. Четыре стороны памятника украшены сетчатым орнаментом, состоящим из цветочного и геометрического узоров, которые являются настоящим чудом. Великие Моголы были почитателями природы и считали, что цветы – это символ божественного окружения. Сам Тадж-Махал был задуман как материальное воплощение на Земле.

Сад Тадж-Махала выстроен в стиле Чарбах (четверичный сад), берущим начало в Коране, где сказано о 4 реках . Вся его площадь разделена водными каналами и фонтанами на 4 квадрата с бассейном в центре. Каждый квадрат имеет цветочных клумб, таким образом, в саду 64 цветочные клумбы, как число клеток на шахматной доске.

Неизменным атрибутом Могольской архитектуры являются Персидские сады . Индия — самая восточная точка их распространения. Самая западная — в Испании. Потомки древнейшей Месопотамской цивилизации, персы уделяли огромное значение культивированию садов, известному в этом регионе еще за 4000 лет до н.э. В Коране слова Рай и Сад являются синонимами, а авестийское (древнеперсидское) слово означает огороженную землю (сад).

Кроме того, с Арменией и горой Арарат связан и Библейский Ной , ковчег которого, после Великого Потопа, пристал к горе , с которой он спустился в Араратскую долину в район Нахичеван , который в переводе в с армянского означает «место, куда спустился Ной» . Позднее он посадил там первую виноградную лозу и начал возделывать виноград.

Интересно, что легенда о Ное имеет параллели в более древних индийских текстах, которые говорят, что бог-хранитель Вишну, обратившийся в золотую рыбку Матсью, спас от Всемирного потопа лишь отшельника , который после этого потопа вышел из своего ковчега в долине Кулу (на Севере Индии, в Гималаях ). Здесь Ману основал город Манали (ныне центр туризма),став праотцом человечества, изложив первое законодательство для людей (Законы Ману). Долина Кулу считается одним из самых красивых мест в Индии, ее называют долиной богов. Трижды долину посещали герои «Махабхараты» братья Пандавы, здесь в течение 20 лет жила семья Рерихов . В древности, долину Кулу называли концом обитаемого мира.

Персидские сады отличаются строгой геометричностью линий. Как правило, это большой сад, разделенный на 4 квадрата водными каналами, символизирующими 4 реки, которые брали начало в Райском Саду (Эдеме). В центре располагается фонтан, питающий водой каналы, подчеркивая связь с Эдемским Садом. Такую форму сада называют еще Чахар-Бах или 4 сада (по количеству квадратов, разделенных водными каналами или дорожками). Типичными чертами сада в форме Чахар-Бах являются: огораживающая стена, прямоугольные бассейны, система соединенных водных каналов, садовые павильоны и обильная растительность. Тенистые фруктовые деревья в нем не только наполняют его ароматами, но и символизируют вечную жизнь, Древо Жизни, которое росло в Эдеме.

Персидские сады стали основой Могольских садов в Индии и Пакистане, наиболее известным из которых стал сад Тадж-Махала в Агре – самый большой персидский сад в мире. Великие Моголы с самого начала уделяли садам огромное значение. Основатель династии – Бабур-Тигр, будучи большим любителем садов и утонченным ценителем прекрасного, начал закладывать в Индии первые геометрические Персидские сады по типу Райского Сада. Более того, Великие Моголы в Индии традиционно поддерживали родственные, военные и культурные связи с Персией. Персидский сад, в котором расположен первый мавзолей Великих Моголов, принадлежащий императору Хумаюну (сыну Бабура), разделен на 36 квадратов водными каналами и дорожками, что вкладывается в Иранскую традицию мавзолеев в Султании и Самарканде.

В современном Иране такие сады можно встретить в городах Йазде – знаменитом центре зороастризма (доисламской религии персов) и в Исфахане, знаменитом на весь мир своим комплексом, с персидским садом (или тем, что от него осталось) в центре.

Возвращаясь к Тадж-Махалу, можно вспомнить легенду, по которой Шах Джахан мечтал построить для себя мавзолей, точную копию Тадж-Махала, но только из черного мрамора, на другом берегу реки Джамна (), напротив беломраморного Тадж-Махала (см. фото). Эти два мавзолея соединял бы черно-белый ажурный Мост вздохов – символ вечной, нетленной, неподвластной времени любви. Однако, такие расходы не входили в планы сменившего его на троне сына Аурангзеба. Для постройки только одного Тадж-Махала потребовалось приблизительно 20 000 рабочих и года, плюс сотни килограмм золота, драгоценных и полудрагоценных камней. Тадж-Махал вобрал в себя лучшие достижения исламской (персидской) и индуисткой архитектур.

Купола играют особу роль в архитектуре ислама. Например, купол Тадж-Махала символизирует гору или престол Аллаха (Единого Бога). Находясь возле Тадж-Махала, человек понимает, что перед ним – сам Аллах, милостивый и безжалостный одновременно, создавший мир и растворившийся в нем, Аллах видимый и невидимый. Аллах непостижимый.

Тадж-Махал спроектирован таким образом, что громко сказанное слово сначала отразится мощным эхом от стен мавзолея; затем, когда эхо почти исчезнет, крик будет по очереди повторен каждой аркой нижней галереи, после чего хором ответят верхние перекрытия, и, наконец, все увенчает нестерпимый грохот последнего эха, отразившегося от свода. Считается, что этим словом может быть только «Аллах», ибо замечательное эхо было заранее рассчитанной частью плана художников, которые дали Тадж-Махалу голос и велели ему вечно повторять это имя Единого для всех Бога.

Основным принципом ислама является единственность Всевышнего Бога, одним из имен которого является «Аллах» и необходимость поклонения только Ему одному, а не какому-либо изображению (например, иконе) или иной сущности (например, какому-либо языческому идолу или изваянию).

Однако человеческий разум несовершенен и обладает склонностью к лучшему восприятию чего-то зримого, материального. Учитывая такие особенности человеческого воображения, и возникла наука – сакральная геометрия . Это наука об искусстве создания некого ограниченного пространства, где все бы напоминало человеку о величии Всевышнего Бога.

Сакральная геометрия составляет основу исламской архитектуры. В удивительных геометрических узорах мусульманских зданий представлены целые духовные концепции. Изображения включают и геометрический рисунок элементов человеческого тела, и формы растений, и геологические структуры, поэтому существует выражение «в геометрии проявляется Всевышний».

Эпоха предка Великих Моголов – Тимура и его потомков (Тимуридов) стала одним из важнейших периодов в развитии исламского искусства. Особенной чертой практически всех сооружений, построенных при Тимуридах, является симметричность плана зданий.

В исламской архитектуре конструкции настолько сложны, а рисунки так геометричны, что, кажется, уходят в бесконечность, приглашая ваш разум за собой. Задачей мусульманских зодчих является воплощение некой нематериальной концепции в реальном физическом объекте, воздействующей на человеческое сознание. А задача сакральной геометрии – создание некого окружающего пространства совершенной физической гармонии, отражающей концепцию гармонии божественной, как проявление Милости Всевышнего к своим созданиям. Человек, находящийся в такой обстановке, не может не ощущать на себе ее воздействия; при этом он сам проявляет стремление быть более гармоничной личностью.

Более скромной копией Тадж-Махала стал мавзолей, построенный императором Аурангзебом в 850 км. юго-западнее Агры.

VI. Лалла Рук

Ирландский писатель и поэт XIX века Мур написал популярную поэму « », повествующую о любовных страданиях вымышленной дочери Аурангзеба из династии Великих Моголов. Мур был одним из основных представителей ирландского . В России он известен, прежде всего, благодаря стихотворению «Вечерний звон», переведённому Иваном Козловым и ставшему известной русской песней. Муром были написаны и другие произведения с ским колоритом.

Аурангзеб (перс. «Покоритель Вселенной») стал последним реальным правителем династии Великих Моголов. При нём, и на трудах его предков, Могольская империя достигла наибольшей протяжённости и могущества, объединив практически весть Индостан. Несколько раз отправлял послов в ханство и выделил из собственной казны средства на реставрацию Гур-Эмира — мавзолея своего предка Тимура .

Он был третьим сыном Шах-Джахана и Мумтаз-Махал. Аурангзеб получил блестящее образование. Несмотря на свой статус, соблюдал приличествующую мусульманину скромность в одежде и в быту. До восшествия на трон, в середине XVII века, управлял .

Путь Аурангзеба к власти был в рамках того времени. Он вёл за наследование престола междоусобную войну со старшим братом. Истребив братьев-конкурентов и их потомство, Аурангзеб сверг собственного отца Шах-Джахана и заточил его в форте.

Став императором, он ревностно проводил политику насаждения ислама в Индии, вызывая справедливый гнев и мятежи своих подданных. Власть Аурангзеба была особо хрупкой в западной и южной Индии, в . Это историческое плоскогорье ограниченном с севера рекой Нармада , с юга рекой ри.

Для борьбы с независимыми султанатами Деккана, Аурангзеб перенёс в 1681 году свою столицу в Аурангабад, откуда правил до ухода из этой жизни в 1707 году. Гробница Аурангзеб находится в пригороде Аурангабада, где также расположена Долина Святых (кладбище суфиев).

В прошлом Правители Хайдарабада были самыми богатыми людьми на планете. Похоронная процессия последнего из них (Aсаф х VII) в 1967 году стала одной из крупнейших в истории Индии. Хайдарабад был назван в честь жены правителя Мухаммеда Кули Кутб Шаха. Он спланировал Хайдарабад по примеру легендарного города . Архитектурное наследие Хайдарабада вполне сравнимо с , и .

Хайдарабад хорошо известен в мире под именем Город . Это крупнейший центр обработки и торговли жемчугом в Индии, и один из крупнейших в мире. Торговля жемчугом, золотом, алмазами стала основой богатства и процветания Хайдарабада.

Чарминар, Хайдерабад

Сегодня Аурангабад является частью индийского штата Теланган а, столицей которого является Хайдерабад. В черте этого города расположена древняя Голконда, знаменитая алмазами, которые добывали и обрабатывали в округе. Самые известные алмазы были найдены здесь, включая («Гора Света»), которые ныне украшает корону английской королевы Елизаветы, хранится в .

В окрестностях Голконды / Хайдерабада расположены всемирно известные комплексы пещерных храмов Аджанта, Эллора и . Здесь находятся остатки Даулатабада — одной из столиц династии . Он передал свои административные функции в Аурангабад ещё в XVII веке. В 250 км. от Аурангабад находится , где расположен знаменитый Болливуд. Однако, именно в Хайдарабаде находится самый большой в мире комплекс киностудий (Рамоджи). Это самая большая на планете съемочная площадка, занесённая в Книгу рекордов Гиннеса. На её огромных площадях располагается 500 съемочных площадок и 50 закрытых павильонов.

В начале ХХ века в Хайдарабаде была построена в мавританском стиле архитектуры испанская мечеть по примеру соборной мечети Кордовы в . Он построен по образцу в Агре, но уступает ему по размеру и пышности.

Их старшим ребёнком была шахзади, поэтесса Зеб ун- («Украшение женщин»). Она отличалась красотой. Владела , арабским и урду, тюркским. Изучала философию, литературу, астрономию, славилась своей каллиграфией. Является автором комментария к Корану «3еби тафасир» («Краса толкований»). Будучи заточенной в тюрьму собственным отцом, ушла из этой жизни за пять лет до его смерти. Похоронена у ворот в . Когда в Индии была построена железная дорога, её могилу перевезли в Сикандру , к её предку .

Империя Великих Моголов возникла на месте развалившегося Делийского султаната и в XVI-ХVII вв. являлась одним из могущественных государств Востока, соперничая с Османской империей и Китаем. Государство, расположенное на территории Индии и Афганистана, стало называться так по имени правящей династии потомков полководца Тимура.

Империя стала сильным мусульманским государством на индийских землях. Первый Великий Могол – Бабур положил начало возрождению в Индии династии Тимуридов. Носители более высокого уровня культуры на тот исторический период, моголы способствовали возрождению культурной жизни Индии после разорительных нашествий Тимура.

В эпоху государства Великих Моголов на обширной территории сложилась уникальная культура, родившаяся из индийских буддийских традиций и мусульманских обычаев и впитавшая в себя особенности персидской и тюркской культур. Империя имела в своей основе мусульманскую систему правления по примеру Делийского султаната. Основанная на исламе структура государства проявила себя более жизнеспособной, чем древние государственные образования Маурьев и кушанов, основанные на религии варн.

Империя Моголов достигла своего расцвета в XVII в., а в середине XVIII в., значительно ослабев, развалилась на несколько отдельных государств, позднее ставших колониями Великобритании. Решающую роль в развале могущественной империи сыграло движение маратхов под предводительством Шиваджи. Национальный герой маратхов сумел объединить свой народ в единую боевую группу, сплотил его общей национальной идеей, превратив в сокрушительную ударную силу, ставшую разрушительной для могольской империи.

Время существования на землях Индии империи Великих Моголов вошло в историю как мусульманский период и ознаменовало собой значительный поворот в мировой истории. В основном он затронул исключительно верхушку индийского общества, не внеся крупных изменений в жизнь простого народа. Подобно многочисленным своим предшественникам захватчики-моголы по большей части ассимилировались в среде индийцев и положили начало новым индийским династиям, их потомки считали Индию своей родиной, а империя на том этапе истории оставалась крупным независимым индийским государством. Так династия Великих Моголов стала частью истории огромного многонационального государства как полностью индийская династия.

У истоков цивилизации

Индийские земли в IX–XI вв.

После распада великих древнеиндийских империй Маурьев и кушанов на территории Индостана вплоть до Средневековья не было крупных государств, а политическая власть отличалась неустойчивостью: династии быстро начинали править и так же быстро заканчивали, слабые государства постоянно вели между собой войны, еще более обессиливавшие центральную власть.

В начале Х в. государство Чолов объединило под своей властью обширные земли и стало сильнейшим на юге Индии. Вассалами Чолов считались Цейлон и Мальдивы, им подчинялись также князья Чалукья и индонезийское государство Шривиджайя. К концу X в. держава Чолов распалась, и на нее месте образовались несколько самостоятельных слабых княжеств.

Усиление завоевательских походов тюрок-мусульман в XI в. совпало с распадом государства Пратихаров на мелкие княжества, не способные дать отпор врагу. Захватив к этому времени обширные территории в Средней Азии, Афганистане и Иране, тюрки вторглись в Северную Индию, раздираемую междоусобицами. Главным инициатором захвата стал арабский эмир Махмуд, который во времена своего правления, в начале XI в., постоянно организовывал грабительские набеги, увозя захваченные драгоценности из княжеских запасов и храмов в свою резиденцию в Газни.

Арабов отвлекли от набегов сельджуки, вторгшиеся в восточную часть Арабского халифата. И только во второй половине XI в., когда на смену династии Газневидов пришли Гуриды, военные походы возобновились с новой силой.

Гуриды – династия туркменкских султанов, управлявшая государством, которое в период своего расцвета в XII в. занимало обширные территории и располагалось в высокогорных районах Индии и современного Афганистана.

Делийский султанат

Государство, расположенное в Северной Индии, начало свое существование в 1206 г. Гуриды, завоевав территории на севере Индостана, объявили султаном наместника Мухаммеда Гури в Индии, а столицей сделали город Дели. Первый правитель султаната Кутб ад-Дин Айбек и его преемники управляли государством до 1290 г. и вошли в историю под именем династии Гулямов. Нашествие мусульманских завоевателей на земли Северной Индии и создание новой державы было предопределено длившейся на протяжении веков борьбой княжеств. Управляла державой мусульманская аристократия в лице хорезмшахов согласно правилам, принятым во всем средневековом мусульманском мире. Воины-мусульмане и мусульманские духовники после окончания завоеваний индийских земель получили наделы.

Династия Гулямов была продолжена тюрками из племени хилджи. Ее достойный представитель Ала ад-Дин Хилджи в 1290 г. сумел разгромить монголов, старавшихся завоевать земли султаната, и присоединил к государству территории Южной Индии, добавив в казну крупные трофеи, включавшие золото, драгоценные камни, боевых слонов и лошадей.

После смерти Ала ад-Дина власть в свои руки взял представитель гулямского рода из династии Туглаков, которая продержалась у трона до 1414 г. В последующее столетие султанатом правили династии Сайидов и Лоди, но им не удалось продолжить укрепление страны, и в государстве разразился кризис, выразившийся в утрате значительных территорий.

В результате существования Делийского султаната на территории Индии начало развиваться мусульманское искусство: строились мечети, мавзолеи, в литературе преобладал персидский язык как наиболее распространенный в империи. Одним из самых красивых зданий султаната был минарет Кутб-Минар в Дели, украшенный несколькими ярусами резных балконов. В Северной и Западной Индии на обширных пастбищах раджпуты разводили прославленных индийских скакунов. Делийский султанат процветал до наступления крупных внутренних противоречий и до разграбления его столицы пришельцами с севера.

Сильный удар по начавшей ослабевать империи нанес полководец Тимур, в конце XIV в. захвативший и разграбивший Дели и истребивший почти всех его жителей. После этого Дели уже не являлся столицей великой империи. На юге и севере возникли государства, самыми крупными из которых были южные державы Гулбарга, или государство Бахманидов, и индусское княжество Виджаянагар. Северные княжества не были сильными и находились в стадии раздробленности.

В 1526 г. ослабевший и уже разделенный на части Делийский султанат был завоеван Великими Моголами.

Рождение империи

Захир ад-Дин Мухаммед Бабур

Основателем империи Великих Моголов был Захир ад-Дин Мухаммед Бабур. Он являлся представителем двух знатных монгольских родов: по отцу – Тимура, по матери – Чингисхана. В юности Бабур стал наследником небольшого княжества в окрестностях Ферганы, но владел им недолго и был изгнан под натиском древних узбекских племен, пришедших из Сибири. После этого будущий основатель огромной державы обосновался в Кабуле, занявшись созданием мощного войска для совершения дальнейших завоеваний. Первый поход Бабура на Самарканд окончился неудачей, и он решил приступить к захвату богатых индийских земель. Не подготовившись как следует, он отправил свое войско на штурм Пенджаба в 1518 и 1524 гг., потерпел поражение от правивших там ханов. Лишь в 1526 г., собрав войско из 13 000 тыс. отборных воинов, Бабур одержал победу над войсками ханов Пенджаба, а в следующем году разбил сильное войско раджпутов под командованием раджи Санграма Сингха. Одержать победу ему удалось не только благодаря широкому применению артиллерии, но и в результате использования особой боевой тактики монголов – охвата сильной конницей флангов противника.

Захир ад-Дин Мухаммед Бабур, живо интересовавшийся культурой, религией и традициями завоеванной страны, вошел в историю как мудрый правитель, мужественный воин, просвещенный историк и романтический поэт.

Достойный представитель монгольских династий, Бабур создал новое государство в Северной Индии, сразу же значительно расширив его границы до низовьев Ганга. Он всегда чувствовал себя чужестранцем в Индии в отличие от своего внука Акбара, и в первые годы существования могольской империи ее столицей считался любимый Бабуром далекий Кабул. Основателю империи, считавшему Индостан красивой страной, не хватало привычной обстановки, царившей в Персии, Афганистане и особенно в гостеприимном веселом Багдаде, откуда он пришел. Он тосковал по снежным зимам, сытным восточным мясным блюдам, цветам Ферганы. Позже Бабур сделает столицей государства Агру и много сил и средств отдаст возведению величественных построек, пригласив из Константинополя известного архитектора, соорудившего несколько зданий, прославивших зодчество империи Сулеймана Великолепного. Воины Бабура, решившие остаться в Индии, получили достойные земельные наделы и могли нанимать для их обработки арендаторов-индусов.

После четырех лет правления Бабур разделил свои владения между сыновьями: большую часть территорий завещал старшему сыну Хумаюну, остальным отдал Пенджаб, Кандагар и Кабул и приказал жить дружно, не устраивая междоусобных войн.

На пике могущества

Империя во второй воловине XVI в.

В 1530 г., когда Насир уд-Дин Мухаммад Хумаюн занял трон, сразу же началась длительная борьба за власть между четырьмя сыновьями Бабура. Нестабильным политическим положением государства в тот момент воспользовался бихарский правитель Фарид Шер-хан – представитель древнего афганского племени, осевшего на индийских землях. После захвата власти в Дели Шер-ханом, ставшим основателем династии Сур, Хумаюн бежал в Иран.

Новый правитель принял титул шаха и главной своей задачей поставил укрепление центральной власти в государстве, при которой руководящие должности стали занимать индусы. Во время правления Шер-хана в империи были построены дороги, связавшие Дели с Бенгалией, Индом и другими областями Индостана, было начато составление генерального кадастра земель, изменена и упорядочена система налогов. Империя Моголов была по своему характеру полуфеодальным государством с мощным монархическим центром. На протяжении всего могольского периода Индия поддерживала тесные связи со Средней Азией. Торговые отношения были налажены и с Россией, о чем свидетельствуют записи в источниках: из Индии в Россию и обратно отправлялись дипломатические миссии и торговые караваны, в Россию приглашали индийских ремесленников, в первую очередь ткачей. В 1532 г. В Москву прибыл посланник Бабура с предложением дружбы. Несколько позже на Волге основали свои торговые колонии индийские купцы, а в начале XVII в. в Астрахани был построен индийский караван-сарай. Надо отметить, что почти каждый раз после смерти правителя империи начинались битвы за престол, существенно ослаблявшие центральную власть. Несмотря на это обстоятельство, при дворе не иссякала роскошь и Великие Моголы славились своим могуществом на всех просторах Европы и Азии.

Золотой век Джелала ад-Дина Мухаммада Акбара

После внезапной смерти Шер-хана престол вернул себе Хумаюн. Через год он погиб, оставив власть в империи в руках 13-летнего сына Акбара.

Время правления Акбара стало периодом наивысшего расцвета государства Моголов. Покорив обширные территории Индии, Акбар мечтал о сплочении новой страны, наведении в ней порядка и повышении благосостояния всех ее жителей. В первые годы своего правления Акбар считался с мнением визиря, туркмена Берам-хана, но уже через несколько лет полностью взял управление в свои руки и начал с установления сильной центральной власти, покорив брата Гакима, пытавшегося отобрать трон.

По воспоминаниям современников, Акбар был не только обаятельным, смелым и отважным человеком, но и талантливым полководцем, великодушным и милосердным государственным деятелем. При нем государство значительно расширило свои территории за счет завоевания таких областей, как Гондвана, Гуджарата, Бенгалия, Кашмир, Орисса, т. е. почти всей Северной Индии. Взяв в свой гарем принцесс из рода Раджпутов, он породнился с этой древней династией и обеспечил себе ее поддержку. После рождения сына Акбара – Джахангира от раджпутской жены тюркско-могольская династия превратилась в индийскую более чем наполовину. Восхищаясь раджпутами, Акбар заключил с их правителями союз, значительно укрепивший стабильность империи. Это сотрудничество, продолжавшееся и при последующих правителях, сказалось на коренных изменениях в армии, государственном строе, а также на развитии искусства и всего образа жизни в стране. Могольская знать со временем ассимилировалась, а индийская культура испытала на себе благотворное персидское влияние.

Мудрый и дальновидный правитель, Акбар продолжил государственные реформы Шер-хана и объявил все земли собственностью государства. В результате обширные области были отданы военачальникам без права передачи по наследству.

Большими земельными участками владели князья-заминдары, находившиеся в вассальной зависимости от императора и имевшие возможность передавать земли по наследству и распоряжаться доходами с них после уплаты налога. Не более 3 % земель находились во владении мусульманского духовенства, около 2 % – в ведении индуистских храмов. Акбар проповедовал веротерпимость, с уважением относясь и к мусульманам, и к индусам, и разрешил христианам и персам-зороастрийцам сохранить их культы, а незадолго до смерти даже попытался создать новую местную религию, представлявшую собой смешение всех верований, присущих подданным его многоязычной империи.

Военачальниками-джагиндарами были в основном представители моголов. Собственно индусов среди них насчитывалось не более 1,4, и то в основном за счет представителей раджпутской династии. Джагиндары не имели в своих владениях никакой власти, кроме управления наемными работниками.

О фактах периода правления Акбара более всего известно из описаний его ближайшего помощника – визиря Аббул-Фасла. По признанию многих современников, самым главным достижением великого правителя стало то, что Акбар сумел возродить и воплотить древнюю мечту о сильной неделимой Индии и создать сплоченное политическое объединение из представителей различных социальных прослоек и национальностей Северной и Центральной Индии. Его дело продолжили сын и внук – Джахангир и Шах Джахан.

Новые завоевания

Расширение границ империи Моголов продолжилось и при преемниках Акбара. Его сын Джахангир (1605–1627) сделал попытку укрепить свои позиции в Бенгалии и в очередной раз покорил мятежных сикхов в Пенджабе – одном из мировых центров древних цивилизаций.

По части артиллерии армия моголов опиралась на специалистов из Османской империи. Начальник артиллерии назывался руми-ханом (по наименованию Восточного Рима – Рум). Практически беззащитными моголы были на море, так как Акбар и его преемники не уделяли развитию флота почти никакого внимания. Завоевывая огромные территории и являясь по происхождению сухопутными кочевниками, моголы просто не имели достаточного времени и сил для создания флота. Поэтому доплывавшие до побережья Индии португальцы легко брали в плен индийских паломников, путешествующих по морю, после чего требовали за них выкупы. При Джахангире английский флот разбил в Индийском море португальцев, а в 1615 г. ко двору могольского императора прибыл посланник английского короля Якова I – сэр Томас Роу, с которым Джахангир подписал договоренность об основании первых торговых английских факторий в Сурате и Мадрасе. В результате на протяжении длительного времени через Сурат велась практически вся торговля Ост-Индской компании. Из Индии вывозились селитра, опиум, ткани, пряжа.

Сын Джахангира, внук Акбара, Шах Джахан (1627–1658) разгромил мощную армию Ахмаднагара, главной ударной силой которой была конница. Ахмаднагар управлял крупным одноименным государством на плоскогорье Декан, основанным в 1490 г. После длительных сражений воинственный потомок моголов Шах Джахан захватил большую часть территорий некогда могущественного государства и, придя к власти, по традиционному восточному обычаю приказал убить всех остальных претендентов на трон.

Свои завоевания Джахан продолжил в 1623 г., подчинив своей власти Биджапур и Голконду. Биджапур – государство на Деканском плоскогорье, основанное в XV в. династией Адил-шахов. Его столица (также Биджапур) считалась одним из самых процветающих на тот момент истории торговых центров Индии. В период империи Великих Моголов в Биджапуре было построено несколько монументальных базальтовых сооружений. Столица Голконды, одноименная крепость, славилась богатыми алмазными копями. Близ крепости были найдены такие знаменитые алмазы, как «Орлов», «Кохинор», «Шах».

Результатом активной внешней политики внука Акбара стало включение практически всей территории Индии в границы империи Великих Моголов.

Шах Джахан являлся современником французского короля Людовика XIV. В тот период истории Центральная Европа страдала от Тридцатилетней войны. Когда английскому королю отрубили голову и в стране установилась власть парламента, на престол Могольской империи взошел Аурангзеб, сын Джахана.

Мухий уд-Дин Абул-Музаффар Аурангзеб, сын Джахана, провел последние завоевания империи, полностью покорив территории Декана и Южной Индии. В 1653 г. он преобразовал старинный город Фатехпур в столицу империи и дал ему новое имя – Арангабад, после чего в городе по примеру Тадж-Махала были построены красивейший мавзолей для жены императора Рабии Дурани и крепость Даулатабад. В 1685 г. Аурангзеб разбил англичан, попытавшихся вооруженным путем расширить свои владения в Индии.

Культура, наука и искусство

Смешение нескольких культур – индийской, персидской, тюркской – с использованием мусульманских канонов в период существования Великой империи Моголов явили миру неповторимые архитектурные и художественные шедевры. В городах возводились мусульманские культовые здания: мечети, минареты, мавзолеи, укрепления. Декор же на мусульманских архитектурных сооружениях был индийским, со множеством роскошных орнаментов и изящной резьбой.

Агра – столица государства при ханах Бабуре и Акбаре – являлась в то время одним из крупнейших городов мира, ее население превышало 600 000 человек. Здания, построенные в мусульманской традиции, богато украшались и окружались фонтанами, садами, цветниками.

На весь мир известен величественный мавзолей Тадж-Махал, строительство которого шло по велению Шаха Джахана, приказавшего возвести его в первой трети XVII в. для своей любимой жены. Позднее его самого похоронили в этом прекрасном здании из белого мрамора, окруженном великолепными садами и бассейнами. Тадж-Махал был построен одновременно с французским Версалем – обе грандиозные постройки явились отражением блеска эпохи Возрождения: только первая – в Азии, а вторая – в Европе. В Агре и Дели также были возведены новые прекрасные здания, сочетавшие в себе оригинальный архитектурный стиль, основанный на слиянии несколько вычурного древнеиндийского и арабского – с новой простотой линий. Индо-могольское искусство было характерно в основном для центра империи, а в северной и южной частях страны продолжали строиться здания в традиционном стиле, с излишеством деталей декора и архитектурными нагромождениями.

Во второй половине XVI в. Акбар перенес столицу империи в только что созданный Фатехпур («Город победы») и всячески способствовал его возвеличению и укреплению. В городе, окруженном каменными стенами с несколькими огромными воротами, возводились здания в особом индийско-мусульманском стиле, с санскрита на персидский язык переводились литературные произведения, развивалась уникальная техника могольской миниатюры. Фатехпур был задуман как постоянная резиденция правителей Могольской империи и в нем были выстроены несколько присутственных мест – диванов, приземистые оригинальные здания которых сохранились до наших времен.

В 1584 г. по загадочным до сих пор причинам Фатехпур был покинут всеми жителями.

Одним из красивейших и богатейших городов империи был находившийся на ее юге Виджаянагар. Он славился своими садами и великолепным княжеским дворцом в окружении воздушных галерей и каналов. Португальские путешественники сравнивали Виджаянагар с прекрасными городами Европы периода Возрождения.

Временной столицей государства несколько раз становился старинный город Лахор – центр ювелирного искусства и традиционной индийской вышивки.

Могольская миниатюра – оригинальное искусство иллюстрации книг, получившее в империи Великих Моголов широкое развитие и вошедшее в историю как одна из важнейших составных частей могольской средневековой культуры.

В эпоху Акбара заметно продвинулось культурное слияние индусов и мусульман в Северной Индии. Кстати, стоит отметить, что при его дворе находились люди самых разных вероисповеданий, высказывались новые идеи и делались научные открытия. Прославленными поэтами того периода были Малик Мухаммад Джайси – автор поэтического сборника «Падмават», и Абдул Ханхана – один из первых вельмож двора Акбара. Все могольские поэты владели персидским и санскритским языками и прекрасно писали на хинди. Самым известным литературным произведением эпохи моголов стала написанная как автобиография Бабура поэма «Бабур-намэ».

При преемниках Акбара, особенно при Савай Джай Сингхе (1686–1743), в Индии быстрыми темпами развивались и точные науки, в первую очередь математика и астрономия. В нескольких городах были построены обсерватории, где с помощью португальских миссионеров была налажена продуктивная работа. Джай Сингх стал основателем индийского города Джайпура, для возведения которого император собрал проекты лучших европейских городов того времени и на их основе разработал собственный. В итоге Джайпур вошел в историю зодчества как один из образцов городского проектирования.

Торговые связи

Индия находилась на высоком уровне экономического развития: ее товары пользовались огромным спросом в европейских и азиатских государствах. В стране была разработана эффективная банковская система, а индийские хунди, или векселя, выданные торговыми фирмами, принимались во многих странах мира.

Возникшая в 1600 г. частная британская Ост-Индская компания специализировалась на торговле с государствами Ост-Индии и Китаем. Главной ее целью было налаживание прямых контактов по закупке в Юго-Восточной Азии пряностей, которые на европейских рынках резко подскочили в цене, а в Европу, кроме пряностей, вывозились шелковые и хлопчатобумажные ткани, сахар, опиум. В начале своей деятельности купцы Ост-Индской компании расплачивались с индийскими торговцами золотом и серебром. Английская Ост-Индская компания имела сильную поддержку со стороны правительства Британии и на этой основе быстро наладила обширные торговые связи с индийскими и соседними с Индией странами. В начале XVII в. британские торговцы значительными темпами развивали фактории в Японии, на Сиаме, островах Ява, Суматра, Борнео, Целебес и полуострове Малакка, что позволило им к середине столетия открыть несколько торговых колоний на территории Индии.

В 1613 г. Ост-Индская компания во владениях империи Великих Моголов основала город Сурат, через который велась активная торговля между индийскими купцами и английскими посредниками. Кроме Сурата, на западном побережье и в других частях страны возникли несколько торговых фортов, быстро превратившихся в процветающие индийские города: Мадрас – на берегу Бенгальского залива, Бомбей – на побережье Аравийского моря, Калькутта – в дельте Ганга. В Мадрасе в 1686 г. была возведена одна из первых в Индии христианских церквей – церковь Девы Марии, ставшая оплотом англиканских миссионеров, проповедовавших христианство среди местного населения.

К 1650-м гг. Ост-Индская компания пользовалась на подвластных ей территориях многочисленными привилегиями. В 1661 г. британское правительство разрешило компании объявлять войну и заключать мир, а в 1686 г. компания получила право на чеканку монет, создание и полное распоряжение собственными вооруженными силами.

Постепенно Ост-Индская компания распространила свое влияние не только на торговлю, но и на политическую и экономическую сферы индийских городов, и с этого момента началось сначала мирное, а позднее и военное завоевание Индии Британией.

Закат империи

Мухйи уд-Дин Абул-Музаффар Аурангзеб

С ослаблением мощи империи Великих Моголов связано имя прямого потомка Акбара, его правнука Аурангзеба (1658–1707), оказавшегося жестоким и весьма недальновидным правителем. С целью захвата власти в свои руки он одержал победу в гражданской войне, перебил всех своих братьев и заключил отца в тюрьму.

Ревностно проповедовавший ислам, а точнее, его суннитское направление, Аурангзеб с самого начала пребывания у власти жестоко преследовал и индусов, и мусульман-шиитов и как ярый приверженец старины даже пытался разрушить храмы индусов и отменить льготы, принятые для немусульманского населения при Акбаре. Недалекий властитель вызвал недовольство среди раджпутов, длительное время поддерживавших Моголов на престоле, вызвал восстание сикхов на севере и настроил против себя потомков Раштракутов – воинственных маратхов.

Население государства было возмущено и остро выказывало недовольство новым правителем-деспотом. В это же время резко упали доходы от земельных наделов военачальников из-за увеличения размера налога, введенного императором.

Спад экономической активности стал важнейшим фактором крушения Могольской империи. Постоянно происходили крестьянские восстания, численность участников которых нередко насчитывала несколько тысяч человек, и длились они много лет: начиная с 1669 г., крестьяне-джаты, населявшие окрестности столицы, регулярно поднимали восстания против делийского правительства. Ярким примером внутреннего распада империи стал бунт Сатнами, поднятый ремесленниками, названными правительством «шайкой гнусных кровожадных мятежников».

Существенной причиной, вызвавшей сначала ослабление, а затем и развал государства, стал страшный голод в начале XVIII в., из-за которого многие крестьяне бежали в другие страны, а в районах Декана, по сведениями современников, от голода погибли более 2 000 000 человек.

В это нелегкое время на троне оказался человек, не способный улучшить положение в стране: вместо решения насущных внутренних вопросов Аурангзеб послал армию на подавление восстания сикхов, в результате которого те создали сильную военную организацию – хальсу, справиться с которой было уже не в силах императора.

Шиваджи

Маратхи, населявшие Махараштр, все более набирали силу в антимонгольском движении. Пока империю Великих Моголов раздирали внутренние противоречия и нараставшие восстания, в Западной Индии росло и крепчало новое государство маратхов. По примеру сикхов они также создали армию, которую возглавил предводитель воинственных горцев Шиваджи. Начиная с 1657 г., конные отряды Шиваджи стали вторгаться на земли моголов. Наибольшим атакам подвергся Сурат, где процветала английская колония, а ее хозяева обложили налогами все население вокруг.

После того как Аурангзебу с помощью верного полководца Сингха удалось переманить часть маратхской знати на свою сторону, Шиваджи поступил на службу к моголам, но не оставил своего намерения объединить всю Индию под общей властью. В 1674 г. Шиваджи, воспользовавшись тем, что силы моголов были отвлечены на сражения с афганцами, официально принял корону вновь созданного государства в Пуне, на территории империи Великих Моголов. Это было знаменательное для Индии событие: после 30 лет борьбы и дипломатических маневров один из передовых представителей индийской нации, проповедовавший индуизм, объявил себя правителем, независимым и от Великих Моголов на севере, и от биджапурской династии на юге.

Шиваджи уже на протяжении более трех столетий считается национальным индийским героем. Начав свою деятельность скромным владельцем земельного надела, он, захватывая город за городом, крепость за крепостью, сумел подчинить себе обширные территории Индии. Первые маратхские героические баллады – павады – были посвящены боевым подвигам Шиваджи.

Государство быстро разбогатело за счет военных походов войск Шиваджи. Так, многие источники сообщают о несметных богатствах, вывезенных им из покоренных земель. Аурангзебу же не удалось прекратить нападения на его земли. Когда в 1680 г. Шиваджи умер, маратхи не оставили своего дела и со временем стали господствующей силой в Индии. Аурангзебу пришлось до самой смерти бороться и с раджпутами, и с маратхами одновременно, а как только он умер, империя стала разваливаться, чем сразу же воспользовалась Британская империя.

Мусульмане и индусы

Могольские правители были могущественными только до тех пор, пока отождествляли себя с простым народом и помогали единению индийской нации и уравниванию каст. Когда Аурангзеб стал подавлять процесс формирования национального единства в стране и выступил на политической арене, скорее, в качестве мусульманского правителя, чем индийского, империя Великих Моголов начала приходить в упадок. Довольно быстро были уничтожены все достижения Акбара и его преемников и на арену вышли многочисленные разрозненные силы в лице мусульман и кочевников с северо-запада, сумевшие с легкостью одержать победу над бывшей могучей державой.

Значительное воздействие на Индию оказало распространение на ее территории ислама и нашествие кочевников с северо-запада: на фоне всеобщей разрухи и отставания страны в научном и культурном плане более отчетливыми становились жесткость каст и необычайная замкнутость индийского общества. Ислам в отличие от индуизма проповедовал идеи братства и возможного равенства всех людей, и под таким влиянием на территории Индии зарождались религиозные движения, стремившиеся к сближению конфессий, и многие жители Индии стали принимать ислам, что практически не осуждалось в те времена правоверными индусами. И так как образ жизни мусульман и индусов в период распада империи Великих Моголов практически совпадал, они не проявляли друг к другу никакой вражды. Напротив, они часто занимались совместной деятельностью, приобретая в процессе общения идентичные вкусы в музыке, архитектуре, живописи, одежде и кулинарных традициях. Любимой игрой аристократии, как мусульманской, так и индуистской, было поло, а самым распространенным развлечением – шахматы и бои слонов.

Браки между индусами и мусульманами заключались редко, но запрещены не были, а индусская женщина переходила после заключения брака в мусульманство.

На руинах былого величия

Маратхи и сикхи

После смерти Аурангзеба и развала империи в начале XVIII в. на роль ее преемников на территории Индии претендовали несколько государств. Но несмотря на то что Могольская империя довольно быстро распадалась на части и императорские наместники стали проявлять свою независимость от центральной власти, авторитет правителя моголов, находившегося в Дели, был еще достаточно высок.

Значительной силой, противостоявшей власти Моголов, стало государство маратхов, созданное Шиваджи и династией Пешв, сформировавшей в стране министерства. Это государство состояло из нескольких княжеств, объединившихся в союз и представлявших собой значительную силу. Наибольшего могущества государство Шиваджи достигло к 1730-м годам: фактическая власть была в руках пешвей, министров-брахманов, а потомки легендарного индийца, кшатрии-маратхи, считались только номинальными главами государства. Пешвы, сделавшие своей столицей Пуну, продержались у власти до 1818 г.

Армия маратхов была действенным аргументом в споре за земли бывшей империи Моголов. Целью династии Пешвов стал захват трона в Дели, ради чего был предпринят поход на север. Когда маратхи уже видели себя новыми властителями государства, в Индию из Ирана навстречу им вышел Надир-шах. В 1739 г. Дели был разграблен, а огромные сокровища казны Великих Моголов увезены в Иран. Набег Надир-шаха имел два последствия: во-первых, прекратились всяческие претензии на власть со стороны делийских моголов; во-вторых, Афганистан отделился от Индии и был присоединен к владениям Надир-шаха. Через несколько лет, после убийства Надир-шаха в результате заговора, Афганистан стал независимым государством.

Из числа маратхов вышли прославленные политические деятели и отважные полководцы: Нана Фарнавис, певша Баджи Рао I, Яшвант Рао Холкар и княгиня Ахалия Баи из Индура. Под предводительством этих достойнейших людей рядовые воины показывали небывалую стойкость и верность своему делу.

Следующий завоевательский поход маратхов был остановлен армией Ахмад-шаха Дурранийского, решившего покорить обширные территории ослабевшей империи Моголов и захватить все богатства Индии. Армия маратхов была более приспособлена для партизанской войны, чем для длительных наступательных боевых действий. Сикхи развязали настоящую партизанскую войну, и Ахмад-шах сосредоточил свои силы на разгроме армии маратхов, что ему и удалось сделать в 1758 г. С 1761 по 1782 г. Ахмад-шах предпринял пять крупных походов, неудавшихся главным образом из-за героического сопротивления сикхов, нападавших на боевые соединения крупного войска практически без оружия. В 1765 г. в Пенджабе, на севере Индии, сикхи сформировали свое государство, просуществовавшее до 1849 г., когда оно было разгромлено английской армией в результате жесточайших англо-сикхских войн. Так было покончено с последним индийским государством, сохранявшим независимость от Англии. Оно, возглавляемое сильным правителем Ранджит Сингхом, приложившим огромные усилия в борьбе с англичанами, было расположено слишком далеко от центра страны, чтобы оказать решающее влияние на исход борьбы за власть в Индии.

Новые государства на территории Индии

В 1713 г. наместник Бенгалии Алаверди, пользуясь ослаблением власти императора, объявил себя независимым и присоединил к своим землям Ориссу и Бихар. Во время правления полузависимого могольского наместника земли Бенгалии процветали, и только после 1757 г., когда Алаверди уже умер, Ост-Индская компания начала неприкрытый грабеж богатой Бенгалии с помощью собственных чиновников и агентов.

В Индуре на территории Центральной Индии на протяжении нескольких лет правила княгиня Ахалия Баи (1765–1795). Период ее правления вошел в историю Индии как легендарная эпоха процветания народа, а после смерти Ахалия была причислена к лику святых.

В 1717 г. еще один наместник в центральной части Декана объявил себя низамом нового государства Хайдарабад. Княжество Хайдарабад находилось на территории бывшего государства Голконда и славилось своими алмазными копями и мусульманскими архитектурными памятниками. Только что возникшее государство сразу же вступило в яростную борьбу с маратхами за овладение южными территориями Могольской империи. Низам пошел на соглашение с британцами и сумел сохранить Хайдарабад как государство-вассал, причем границы его были увеличены за счет захвата англичанами земель Майсура.

В 1739 г., когда правитель Саадат-хан добился независимости от имперских владений, великое государство потеряло княжество Ауд, а во второй половине XVIII в. на юге Индии появилась держава Майсур. Правитель нового государства Хайдар Али (1761–1782) при поддержке французов сформировал из наемников сильную армию, вооружил ее современной артиллерией и провел военную реформу.

Глава государства Майсур в корне изменил сельскохозяйственную систему, основанную Акбаром, и приложил все силы к дальнейшему повсеместному укреплению армии. На территории Индии было сформировано мощное войско, сумевшее разгромить маратхов, противостоять притязаниям хайдарабадского низама на власть в Южной Индии. Хайдар Али намного раньше других политических лидеров Индии понял опасность, исходившую от англичан, и направил послов к маратхам, низаму и к правителю Ауда. Он даже начал строительство собственного флота, захватил Мальдивские острова и сделав их базой судостроения и основой для развития морского флота. Его попытка объединить силы индийцев в борьбе за национальную независимость не увенчалась успехом. Хайдар Али погиб в военном походе, до конца оставаясь верным своему делу защиты Индии от захватчиков.

Сын Хайдара Али – Типу-султан обладал достаточными силами для того, чтобы оказать мощное сопротивление захватчикам-англичанам, но не сумел справиться с колонизаторами в одиночку. Типу-султан был грозным противником британцев, но, находясь в южных районах страны, не оказал в целом значительного влияния на судьбу Индии: британцы окончательно разбили его войска в 1799 г., и поле боя осталось за двумя основными соперниками – маратхами и Британией.

В XVIII в. на власть в Индии было четверо серьезных претендентов – двое индийских и двое иностранных: маратхи, Хайдар Али с Типу-султаном, французы и англичане. В первой половине столетия преобладали силы маратхов, но история распорядилась в пользу Британии.

Индия – колония Великобритании

На индийские территории, о которых в Европе в XV в. ходили легенды как о крае чудес, в начале стали проникать католические миссионеры, а за ними пришли и колонизаторы. Первая колония была основана в Гоа португальцами. Правда, ни португальцы, ни французы не выдержали конкуренции со стороны третьей европейской державы – Великобритании.

Английская Ост-Индская компания, созданная в первые годы XVII в., со временем захватила в свои руки всю власть на территории Индии, включая контроль за торговыми связями, военными походами, политическими событиями. По всему побережью Индии англичане создавали укрепленные фактории – будущие крупные индийские города Бомбей, Калькутту, Мадрас.

Растущая энергия Европы устремилась на Восток, особенно на территорию Индии, именно в тот момент, когда некогда великое государство заметно ослабело в политическом отношении.

Раздираемая на части борьбой новых возникших государств, Индия не смогла оказать достойного сопротивления англичанам. Если в конце XVII в. британцы потерпели несколько поражений подряд от войск могольских императоров, а в 1690 г. моголы устроили осаду Мадраса, то с ослаблением империи англичане стали добиваться все больших военных успехов. Грозное войско маратхов, являясь вполне достойной силой в борьбе за власть в Индии, значительно поредело в результате раздоров между вождями. Англичане постепенно стали одерживать победы над каждым из них в отдельности, тогда как единых маратхов они вряд ли бы победили.

В 1757 г. британский полководец Роберт Клайв с помощью вероломства и интриг сумел выиграть битву при Плесси, захватить Бенгалию и Бихар. Многие исследователи индийской истории полагают, что этот год можно считать началом основания британской колонии в Индии.

В 1764 г. англичане захватили Ауд, на протяжении нескольких десятилетий выступавший против захвата Ост-Индской компанией индийских территорий.

В результате победных для Великобритании англо-маратхских, англо-сикхских и англо-майсурских войн, а также благодаря проводимой британцами политике подкупа и шантажа местных правителей все государственные объединения Индии постепенно попали под власть колонизаторов. Победив майсуров, англичане захватили Южную Индию и сделали бывшие независимые княжества Майсур и Хайдарабад своими вассалами. Одержав победу над маратхами, они подчинили своей власти Махараштру и территории Северной Индии. После разгрома сикхов Ост-Индская компания стала владелицей Пенджаба, а позже – и всей Индии, а в 1852 г. к английским колониальным владениям была присоединена и Бирма.

Несмотря на развал могольской империи, перед началом владычества англичан Индия была в довольно процветающем состоянии, и только британские захватчики привели к наступлению полного хаоса в стране. По описаниям современников, в начале XIX в. Индия походила на Центральную Европу времен Тридцатилетней войны.

К 1818 г. все крупнейшие вожди маратхов в Центральной Индии признали верховную власть Ост-Индской компании и англичане стали безраздельно владеть индийскими землями, руководя страной через созданные органы управления или через марионеточных князей посредством так называемых «субсидиарных договоров».

Право Бабура на признание его восточным завоевателем не нуждается в особом подтверждении: по линии отца он происходил от Тимура, по линии матери - от Чингисхана. Из этих двоих Бабур больше гордился своим родством с Тимуром, которого считал тюрком. К этому времени слово «монгол» значило то же, что «варвар», и применялось главным образом по отношению к представителям диких племен на севере и востоке Трансоксианы , которые все еще оставались кочевыми. По контрасту знатные представители высококультурных дворов, созданных наследниками Тимура на территориях нынешнего Афганистана и Узбекистана, предпочитали именовать себя тюрками. Бабур, вероятно, был бы потрясен, если бы узнал, что основанная им в Индии династия станет известна всему миру как Моголы - несколько видоизмененное слово «мугул», которым персы обозначали монголов.

На деле Тимур, вероятно, был монголом, хотя тюрки и монголы были так перемешаны в его краях, что пытаться провести между ними четкое различие не имеет смысла. Оба народа вышли приблизительно из одного района Монголии (так же, как и гунны), но тюрки мигрировали к западу на несколько столетий раньше монголов и потому раньше перешли к оседлости и стали цивилизованными. Более дикие монголы, двигаясь по их следам, сначала покорили тюрков, а потом учились у них. Сам Тимур происходил из племени тюрков-барласов, однако считается, что барласы искони были монголами, усвоившими тюрки - язык, на котором говорил и писал Бабур и который оставался вплоть до 1760 года частным языком царской семьи Моголов, особенно в тех случаях, когда требовалось вести секретные разговоры. В качестве одного из доказательств невозможности отделить в родословной Бабура тюрков от монголов можно привести следующее: барласы были ветвью тюрков-чагатаев, а эти последние обладали противоречием в самоназвании, ибо Чагатай был сыном монгола Чингисхана. Следует еще добавить, что люди нередко определяли свое происхождение в зависимости от условий и требований времени. Тимур, к примеру, больше всего хотел, чтобы его считали тесно связанным с монголами, и более всего гордился своим титулом гурагана - зятя монгольской царской семьи, - который он обрел, женившись на царевне, ведущей свое происхождение от Чингисхана. Генеалогия, высеченная на его гробнице в Самарканде, дотошно возводит его происхождение к общему с Чингисханом предку Бузанчару , рожденному легендарной девой от лунного луча.

События, происходившие в течение века после смерти Тимура, побудили Бабура желать, чтобы его считали тюрком, но через сто лет успешного правления Индией его потомками, носившими титул Могол, снова стало в высшей степени модным считаться монголами. В первой половине XVII столетия приезжие из Европы полагали, что слово «могол» попросту значит «совершивший обрезание»; иначе говоря, они употребляли его по отношению ко всей правящей мусульманской верхушке без различия. Что касается тех, кто побывал в Индии позже, во второй половине того же века, то они связывали это название с белым цветом кожи и увозили с собой рассказы об индийцах из разряда слуг императора, которые женились на девушках из Кашмира в надежде, что дети их окажутся достаточно светлыми, чтобы сойти за моголов. В конце концов колесо сделало полный оборот, и в 1666 году появилось сообщение, будто императоры приняли титул Могол «во имя вящей славы династии - дабы убедить людей, что они происходят из рода Чингисхана». В конечном счете, вопреки былым возражениям Бабура, Европа признала справедливым присвоить и династии Моголов, и их правителю, богатство которого, кажется, превосходило самые дерзкие мечты буржуа Лондона и Амстердама, звание Великих Моголов.

Бабур родился 14 февраля 1483 года. Его отец Омар Шейх был правителем Ферганы, маленькой, но изобильной провинции на восток от Самарканда, и в 1494 году, в возрасте одиннадцати лет, юный царевич в результате поразительного несчастного случая сделался наследником престола. Его отец, которого Бабур описывает как «человека малого роста и полного телом, с окладистой бородой и мясистым лицом», был восторженным любителем голубей. Однажды в полуразрушенной крепости Акси тучный правитель кормил своих птиц в голубятне, устроенной на стене, окружающей дворец у самого края пропасти. Внезапно произошел обвал, и «Омар Шейх-мирза полетел вместе со своими голубями и голубятней и превратился в сокола».

Бабур оказался теперь одним из многих мелких правителей в конгломерате провинций, управляемых его дядями либо двоюродными и троюродными братьями. Все эти царевичи вели свое происхождение от Тимура. Каждый из них считал, что имеет на владения, принадлежащие их роду в последнее столетие, не меньшие права, чем любой другой. Их беспощадный общий предок завоевал земли, простирающиеся от Дели до Средиземноморья и от Персидского залива до Волги, но территория, которой владели в совокупности все его потомки, была намного меньшей. Столица Тимура Самарканд находился на самом севере этого района. В ста пятидесяти милях к западу от Самарканда была Бухара, а примерно в двух сотнях миль к востоку лежала зеленая и приятная долина Ферганы, «изобилующая зерном и плодами», как писал сам Бабур, и где, по его же словам, «фазаны были такими большими и жирными, что, как утверждала молва, четверо не могли управиться с одним-единственным, приготовленным с овощами и рисом». Северная часть владений Тимуридов была известна как Трансоксиана, потому что к югу от нее протекала река Оке, ныне именуемая Амударьей и разделяющая Советский Союз и Афганистан . А к югу от Окса располагались остальные владения Тимуридов, более обширные, но менее гостеприимные, чем Трансоксиана. Преодолев труднопроходимые перевалы Гиндукуша и пройдя еще двести миль, можно было попасть в Кабул, а западные склоны гор, постепенно понижаясь, переходили в иссушенные солнцем равнины, среди которых раскинулся большой и прекрасный оазис Герата. Эти земли, по размерам мало сравнимые с завоеванными Тимуром, но, тем не менее, равные по площади вместе взятым Испании и Португалии, тимуридские царевичи XVI века считали своими. Но их объединяло только убеждение, что в каждом из маленьких и неустойчивых владений трон должен занимать Тимурид. Вопрос о том, кому и на каком троне сидеть, служил постоянным поводом для военных столкновений между ними. Право принадлежало по рождению каждому, но утвердить его мог только захват.

Во владениях Тимуридов находилось несколько обнесенных стеною городов определенной силы и значимости; в каждом таком городе строили красивые дома с черепичными крышами и в каждом существовала процветающая купеческая прослойка. Тремя самыми крупными были Самарканд, Бухара и Герат. Тот, кто властвовал в Самарканде, Бухаре и Герате, мог установить для себя определенный образ жизни, поддерживая сельское хозяйство и ремесла. Добившись хотя бы относительной стабильности, такие правители начинали проявлять свойственную Тимуридам любовь к живописи и поэзии, архитектуре и садам. Что касается двух последних, то сады имелись везде, где жил царевич, будь то беседка или шатер. Архитектура скорее была данью покровительства религии и ученым. Тимур возводил в Самарканде гробницы, мечети и великолепные учебные заведения - медресе, но только не дворцы. В обнесенной стеной цитадели в центре города стоял дом для него, но, находясь в своей столице в промежутках между походами, Тимур, как и его придворные, предпочитал жить в одном из прекрасных садов. То же было и в Герате, который после смерти повелителя стал подлинным центром культуры Тимуридов. Царевичи-Тимуриды, по сути, оставались всего лишь наиболее цивилизованными кочевниками. Быть дома значило для них разбить лагерь в любимой и приятной обстановке.

При таких обычаях было на удивление легко отправляться в путь. Богатство царевича состояло из тех предметов, какие ему хотелось бы взять с собой в дорогу, - искусно изготовленных богатых шатров, теплых и красиво изузоренных ковров для пола, подголовников, обтянутых шелком и обшитых шнуром, золотых и серебряных блюд и кубков, а к тому еще прекрасных лошадей, сильных вьючных животных, надежных доспехов, мечей и луков. Такие предметы роскоши, как рукописи, драгоценности, небольшие objets d`art и рисунки (почти всегда выполненные для включения в книги), были, по сути дела, тоже легко перевозимы. Воинскую силу представляли главным образом наемники, в большинстве своем вожди малых племен с отрядами сородичей; их привлекали под знамена царевича как его знатность, так и надежда на вознаграждение и военную добычу. У каждого были собственные лошади и оружие, а верность их зависела от результатов, и они обладали примечательной склонностью менять хозяина, если это сулило более значительную выгоду. Если царевичу случалось обосноваться в процветающей местности, то свои насущные потребности и потребности своих людей в продовольствии и теплой меховой одежде он удовлетворял путем обложения соответствующей повинностью местных земледельцев. Очень часто продовольственные ресурсы пополнялись путем набегов на соседние владения и угона овец и коз, которых забивали по мере необходимости. То был мир, в котором колесо Фортуны совершало на удивление резкие и быстрые обороты. Бывали времена, когда Бабур овладевал великим Самаркандом и жил в нем, а бывало и так, что он месяцами бродяжничал, не имея приюта, с горсткой приверженцев. Иначе говоря, внезапные перемены происходили необъяснимо, а случалось, что и необратимо. Но в рамках кочевого бытия обе крайности были всего лишь лучшим и худшим образцом такой жизни.

Из всех городов и крепостей во владениях этой семьи Самарканд, столица самого Тимура, всегда оставался в глазах его потомков самой блистательной наградой. Бабур в своей Фергане был соседом Самарканда, и в десятые и двадцатые годы его жизни им владело страстное желание овладеть этим городом. В начале его правления Бабуру представилась первая блестящая возможность сделать такую попытку. В течение полугода умерли один за другим два правителя Самарканда, разразилась гражданская война, и в 1496 году Бабур двинулся на запад с целью осадить знаменитый город. Ему было всего тринадцать лет. Под стенами города он обнаружил двоих своих двоюродных братьев, преследующих те же цели. Правда, как выяснилось, один из них всего лишь хотел умыкнуть живущую в Самарканде девушку, которую любил. Они объединили силы, но в Самарканд пришла зима, и они были вынуждены ретироваться. Только влюбленный достиг своей цели. Но на следующую весну Бабур вернулся и после семимесячной осады, в ноябре 1497 года и в возрасте четырнадцати лет, с триумфом вошел в город, так богато украшенный его знаменитым предком.

Он немедленно занялся осмотром и измерил шагами длину крепостных валов своего нового владения. Длина их оказалась равной десяти тысячам ярдов. Бабур посетил гробницу Тимура; он также осмотрел искусно выложенные изразцами медресе, возведенные по трем сторонам открытой площади Тимуром и его внуком Улугбеком, и знаменитую обсерваторию, в которой Улугбек сконструировал гигантский квадрант и при помощи этого квадранта составил самый полный каталог известных в то время звезд. Все эти здания дожили до наших дней и находятся на разных стадиях разрушения или реставрации, однако главным предметом интереса Бабура, как можно угадать, были чудесные сады, окружающие обнесенный стеной город. Он упоминает не менее девяти садов, некоторые из них - с красивейшими павильонами в центральной части. Одно из таких зданий было украшено фресками, изображающими победы Тимура, другое - фарфоровыми панно, вывезенными из Китая. Если прибавить к этим сокровищам культуры богатые шумные базары и «правоверных и законопослушных» горожан, то не приходится удивляться тому, насколько этот город оправдал ожидания Бабура. «Немногие города в обитаемом мире, - писал он впоследствии, - так приятны, как Самарканд».

Но радовался он своей власти всего три восхитительных месяца. Типичная цепочка событий лишила его Самарканда почти столь же быстро, сколь быстро он его завоевал. Сторонники Бабура, разочарованные малым вознаграждением в городе, который сильно обнищал в результате гражданской войны и осады, вскоре покинули его, включая, к величайшему удивлению и огорчению молодого правителя, и тех, кому он больше всего доверял. В то же время знать Ферганы, прослышав, что Бабур утвердился в Самарканде, решила ублажить другого царевича и вручить власть над большей частью провинции младшему сводному брату Бабура двенадцатилетнему Джахангиру. В феврале 1498 года Бабур выступил в поход с целью спасти положение, но стоило ему уйти, как он потерял Самарканд, а в Фергану прибыл слишком поздно, чтобы удержать ее. Остаток зимы он провел в маленькой крепости Худжанд - единственном месте, где он чувствовал себя в безопасности. «Это очень тяжело подействовало на меня, - писал он позже, далеко от родных мест, в своей новой империи в Индии, вспоминая о четырнадцатилетнем мальчике, чья удача едва не отвернулась от него окончательно в Трансоксиане. - Я не мог удержаться от горьких слез». Замечательная автобиография Бабура, основанная на записях, которые он делал всю жизнь, хотя целиком книга написана большей частью в последние годы в Индии, дает живое описание того, что сам он называет «временем без престола», когда он скитался с кучкой авантюристов в поисках пропитания, средств и царства. Редко выпадает на долю человека столь утонченного ума описывать существование дикое, невероятным образом сочетающее в себе романтику и грязь жизни. Бабур рассказывает, как он и его приверженцы, числом от двух до трех сотен, использовали Худжанд в качестве базы для ночных набегов на соседние крепости и деревни - а в этом совершенно особом регионе каждая деревня, как говорит Бабур, имела свои военные укрепления. Покинув свой лагерь в середине дня, они могли скакать верхом примерно миль сорок в каждом из возможных направлений, с расчетом совершить нападение под покровом темноты. Потом они собирали лестницы и тихонько приставляли их к стенам, в надежде, что им удастся войти незамеченными. Чаще всего их замечали, и они вынуждены были возвращаться к себе вконец измотанными и без добычи. Но случалось и так, что им удавалось пробраться в деревню тишком, и тогда они вели бой в узких улочках, орудуя мечами и стреляя из луков, пока деревня не признавала новых хозяев, а это, как правило, происходило достаточно скоро. То было грабительское существование, и смерть не считалась чем-то необычным. Возможность встречи на обратном пути с шайкой соперников была велика, и почти всегда такая встреча кончалась кровавой резней. Головы убитых отрезали и увозили, приторочив к седлу, в качестве трофеев. Замечание Бабура точно характеризует обыденность жестокости. «Ауган-Бирди вернулся ко времени завтрака, - пишет он. - Он одолел одного афганца и отрезал у него голову, но обронил ее где-то по дороге».

Когда Бабур все-таки отвоевал земли Ферганы у своего младшего брата, для него снова стала доступной более благородная сторона жизни. Его мать и другие женщины из его семьи присоединились к Бабуру - затворничество в гареме позволяло женщинам незаметно и в относительной безопасности перемещаться между воюющими сторонами, и после каждого переворота у них вошло в обычай дожидаться, пока их царевич снова займет престол, и затем присоединяться к нему. Теперь, поскольку ему уже исполнилось шестнадцать, его первая жена прибыла, чтобы представиться ему. Как и многие другие, она приходилась Бабуру двоюродной сестрой, и о браке их отцы условились за несколько лет до того. Бабур, по его собственному утверждению, «не был нерасположен к ней» и только из-за скромности девственника посещал суженую в ее шатре всего раз в десять или пятнадцать дней. Однако позже, пишет он, «когда даже мое первое влечение не сохранилось», срок увеличился до сорока дней, и то после приезда матери, которая докучала ему требованиями посещать девушку.

На самом деле чувство Бабура было обращено на иной объект. В более зрелые годы он строго осуждал гомосексуальные отношения в среде своих приближенных, но его первой - неразделенной - любовью был юноша из торговой лавки в лагере, и Бабур описывает это почти с той же утонченностью самоанализа, как Пруст. Он бродил при луне по садам, с непокрытой головой и босыми ногами, мечтая и сочиняя стихи, но при встрече со своей любовью, когда он, к примеру, в компании друзей сворачивал за угол и сталкивался с юношей лицом к лицу, впадал в смущение и не смел взглянуть на него. В тех редких случаях, когда юношу посылали за чем-то к нему, положение складывалось совсем скверное: «В своей радости и возбуждении я не в силах был поблагодарить его за приход ко мне, и разве мог я упрекнуть его за то, что он уходит?» В своем дневнике Бабур подчеркивал намерение «придерживаться правды в любом случае и описывать события такими, как они происходили». И думается, он был верен своему идеалу.

К февралю 1500 года, спустя два года после того, как Бабур покинул Самарканд, он отобрал у своего брата такое количество земель Ферганы, что Джахангир пожелал заключить договор. Каждый из царевичей получал власть над половиной Ферганы, но они должны были объединить свои силы, чтобы вернуть Самарканд; как только Бабур вновь утвердит свои права на Самарканд, Фергана переходит целиком к Джахангиру. Таким образом, честь и честолюбие стали побудительными стимулами к объединению в борьбе за возвращение Самарканда. В течение столетия город много раз переходил из рук в руки, но всегда от одного Тимури-да к другому. Теперь же, в том самом 1500 году, он был захвачен опасным выскочкой, чужаком, вторгшимся в гнездо Тимуридов. Его имя Шейбани-хан, и этот человек в последующие десять лет станет оказывать все возрастающее воздействие на мир Бабура. Он начинал жизнь почти так же, как Бабур, в качестве ничтожного отпрыска знатного рода, превратившегося в искателя приключений на землях к северу от Трансоксианы среди монголов и тюркских племен, известных под названием узбеков, но его собственный агрессивный дух в сочетании со свирепостью его соплеменников оказывал мощный напор на соседей, и занимаемые им земли неуклонно расширялись к югу.

Бабур рассчитывал, что жители Самарканда не слишком восторженно относятся к своим новым и неумным хозяевам и что, если он войдет в город, население его поддержит. И что самое удивительное, один из его внезапных ночных бросков увенчался успехом. Шейбани-хан расположился лагерем у стен города в одном из садов, не ожидая молниеносного удара, и под покровом темноты семьдесят или восемьдесят воинов Бабура сумели приставить лестницы к городской стене напротив так называемой Пещеры Влюбленных и поднялись по ним незамеченными. Они поспешили к Бирюзовым воротам, убили стражей, топором разбили замок и отворили ворота Бабуру и остальным воинам, которых было менее двухсот. Жители города еще спали. Немногие торговцы на базаре высунули головы из дверей своих лавок, узнали Бабура и знаками дали ему понять, что молятся за него. Бабур направился прямиком к медресе Улугбека в центре города и расположил на крыше свою ставку. Сюда и поспешили влиятельные горожане выразить свое уважение, мудро признав одновременно и настоящего царевича-Тимурида и fait accompli . Тем временем воины Бабура и городская чернь, объединив усилия, учинили резню узбеков на улицах, рассчитавшись таким образом примерно с пятью сотнями недругов. Когда весть о нежданной беде достигла лагеря Шейбани-хана, город был уже крепко-накрепко закрыт для него.

Всю зиму 1500 года Бабур находился в полной безопасности в Самарканде, но весной Шейбани-хан вернулся и осадил город. Бабур снова установил на крыше медресе свои палатки и с этой выигрышной позиции руководил военными действиями. Он сообщает, что успешно поражал отсюда цель из арбалета, когда кучка узбеков просочилась в город и попыталась овладеть его ставкой. Однако Шейбани-хан прежде всего был заинтересован в том, чтобы уморить гарнизон голодом. Люди Бабура вскоре были вынуждены питаться мясом ослов и особо запретных для мусульман собак, а лошадей пришлось перевести на диету из листьев вяза и мелко нарубленной и размоченной древесины. Все больше и больше солдат и военачальников, опять-таки включая доверенных друзей Бабура, как обнаруживалось по утрам, успевало за ночь группками по два, по три человека перемахнуть через оборонительные валы и исчезнуть. В конце концов Бабур был вынужден заключить с Шейбани-ханом «нечто вроде перемирия», по условиям которого отдавал свою старшую сестру Хан-заду в жены Узбеку, как нередко именовали воинственного хана. И однажды около полуночи Бабур со своей матерью и приверженцами ускользнули из города.

Дважды завоевавшему Самарканд Бабуру было всего восемнадцать лет. На этот раз удача, кажется, окончательно отвернулась от него. Он отправился навестить кое-кого из своей родни, в частности своих дядей-монголов, обитающих к северу от Ташкента, и родственники привечали его - если он не выказывал желания и не обладал возможностью согнать их с насиженных мест. Но Бабур не терпел униженного положения обедневшего гостя. При помощи дядей он снова овладел некоторой частью Ферганы, но очень скоро был лишен достигнутого под напором превосходящих сил Шейбани-хана. К 1504 году Узбек прочно обосновался в Фергане и продолжал удерживать Самарканд, а Бабур, отступая перед ним, чувствовал себя более одиноким и беспомощным, чем когда-либо. Число его сторонников упало до двух или трех сотен. В прошлом он добивался определенных успехов и с меньшим количеством людей, однако, к его великому унижению, теперь почти все они были пешими, носили крестьянскую одежду и были вооружены только палками. На весь отряд приходилось всего два шатра. Собственный шатер Бабура все еще мог служить достаточной защитой от непогоды, но он уступил его своей матери. Сам он пользовался открытым войлочным навесом, под которым мог вершить суд. «Мне приходило в голову, - писал он позднее, - что я никому бы не посоветовал бродить с горы на гору бездомным и бесприютным».

Однако число его приверженцев снова росло, постепенно и почти постоянно, - даровитого царевича чистой тимуридской крови, хоть и вынужденного зимовать в обществе козьих пастухов, рано или поздно отыскивали недовольные своей участью воины, жаждущие чего-то нового, с чем можно было связать свои надежды. Бабур был более популярным вождем, чем большинство других, потому что он давно уже открыл - и отмечал это в своем дневнике, - что в этом мире непостоянной верности стойкая слава справедливости и честности стоит куда больше непрерывного обучения террору и жестокости. Но даже при том, что в результате естественного процесса силы его вновь возросли, Бабур оказался достаточно мудрым, чтобы больше не вступать в борьбу с Шейбани. Было ясно, что настало для него время искать удачу где-то еще.

По прихоти судьбы Кабул в то время был, так сказать, вакантен. Расположенный в трех сотнях миль от Ферганы, за тяжелыми горными проходами Гиндукуша, он всегда казался далеким уделом. До 1501 года им управлял один из дядей Бабура, но во время смуты, начавшейся, когда он умер, оставив в качестве единственного наследника маленького сына, некий не имеющий отношения к Тимуридам правитель из Кандагара вступил в город. Кабул имел не только то преимущество, что находился далеко от владений Шейбани, он к тому же был отделен от них горами, и Бабур, возмущенный тем, что еще одно законное владение Тимуридов досталось чужаку, мог предъявить на него твердо обоснованное право - настолько обоснованное, что, когда он, вкупе с теми силами, какие собрал по мере продвижения к югу в 1504 году, выступил в поход, узурпатор ретировался из города при одной лишь видимости сопротивления.

Таким образом, наиболее значительный поворот в жизни Бабура оказался одним из самых легких. Кабул оставался его базой до конца дней. Он стоит, окруженный каменистыми горными хребтами, вздымающимися с равнины, словно чешуйчатые спины допотопных динозавров. Ближайший к обнесенному стеной городу горный кряж был укреплен в верхней части, а у подножия его Бабур, к великой своей радости, обнаружил прекрасные сады, хорошо орошаемые источниками и каналом. В садах были отменные фрукты и мед, добрые травы и климат, благотворный для него. Бабур впервые оказался в настоящем многонациональном мире, потому что Кабул, как и расположенный южнее Кандагар, служил важным торговым пунктом на караванных дорогах, связывающих Индию с Персией, Ираком и Турцией на западе, а на севере - через Самарканд - даже с Китаем. В Андижане, самом большом городе его родной Ферганы, все говорили на тюрки ; в Кабуле Бабур обнаружил по меньшей мере двенадцать разговорных языков: арабский и персидский пришли сюда с запада, хинди - с востока, тюрки и монгольский - с севера, и было в обращении еще несколько местных наречий. Бабур даже с некоторым благоговением сообщает, что каждый год через Кабул по дороге в Индию проходило не меньше десяти тысяч лошадей и в обратном направлении столько же. То был нескончаемый поток тканей, сахара, пряностей и рабов. Купцы ожидали прибылей в размере не менее четырехсот процентов, и притом, что часть товаров попадала в руки дорожных разбойников, а за безопасный проезд взималась пошлина, цифра эта не была чрезмерной. Округа самого Кабула была отнюдь не богатой и не могла содержать всех воинов Бабура, но он восполнял недостаток регулярными набегами на соседние земли и возвращался порой не менее чем с сотней тысяч угнанных овец.

Даже находясь в Индии и готовясь передать престол империи сыновьям, Бабур продолжал считать Кабул чем-то вроде родного дома. Здесь он чувствовал себя спокойно и был в состоянии установить культурную жизнь при дворе, что всегда было важной стороной идеала Тимуридов. Впервые отдыхая после восьми лет почти непрерывных тревог и походов, он занимался сельским хозяйством, насаждал в регионе плантации бананов и сахарного тростника и прививал любовь к садоводству, которую пронес через всю жизнь. Но при всем множестве садов, которые он насадил, любимым оставался сад на склоне холма в Кабуле. Именно здесь он и завещал похоронить себя.

Как место неожиданной стабильности в беспокойном мире двор Бабура сделался прибежищем для преследуемых тимуридских царевичей, отступающих перед Шейбани. Один такой изгнанник, двоюродный брат Бабура Султан Саид-хан, описывал это прибежище как «остров Кабула, который Бабар Падшах ухитрился обезопасить от неистовых потрясений, причиняемых бурями событий» и утверждал, что два с половиной года, проведенные там, были «самыми свободными от забот и печалей, чем любые другие в моей жизни… Я не страдал даже от головной боли, за исключением тех случаев, когда выпивал много вина, никогда не огорчался и не тосковал, за исключением тех случаев, когда меня одолевала тоска по локонам любимой…». Более юный двоюродный брат, Хайдар, попал в Кабул в возрасте девяти лет и тоже оказался под сильным впечатлением от тех обычаев, которых придерживался Бабур. Хайдару преподнесли богатые подарки, приличествующие мальчику его возраста: чернильницу, украшенную драгоценными камнями, табурет, инкрустированный перламутром, и азбуку. Позже Хайдар с благодарностью писал, что Бабур «всегда то ласковыми обещаниями, то суровыми угрозами побуждал меня учиться».

Хайдар писал также, что его образование включало в себя «искусство каллиграфии, чтение, сочинение стихов, умение составлять письма, рисование и украшение рукописей… такие ремесла, как вырезывание печатей, ювелирные работы, изготовление седел и доспехов, изготовление стрел, наконечников для копий и ножей… наставления в таких государственных делах, как важные соглашения, составление планов ведения войн и набегов, а также обучение стрельбе из лука, охоте, воспитанию ловчих соколов и всему, что полезно в управлении страной».

Этот круг дает хорошее представление об удовольствиях и серьезных занятиях при дворе Тимурида, а сам Бабур теперь имел свободное время, чтобы потворствовать своему поэтическому таланту, который принес ему славу, как утверждает Хайдар, далеко не последнего поэта, пишущего на тюрки. Язык тюрки таков, что версификация на нем скорее сходна с искусством составления кроссвордов, чем с привычной для нас поэзией. Бабур, к примеру, во время одной из своих болезней развлекал себя тем, что, написав четверостишие, трансформировал его на пятьсот четыре разных способа. Короткие стихотворения Бабура рассыпаны по страницам его мемуаров, но они по большей части лишены смысла в переводе, так как опираются на глагольные конструкции, позволяющие строить такие сложные слова, по сравнению с которыми самые сложные немецкие конгломераты кажутся простыми как два плюс два. Приведем всего один пример: biril значит «быть отданным», birilish - «быть отданными друг другу», точнее, «отдаться друг другу», birilishtur - «заставить отдаться друг другу», mai означает отрицание, dur - настоящее время глагола, man - первое лицо единственного числа, а birilishturalmaidurman значит «я не могу заставить их отдаться друг другу» .

К этому времени существовал еще только один двор Тимуридов, более значительный, нежели двор Бабура. То был Герат, который стал городом художественной значимости при любимом сыне Тимура Шахрухе и достиг расцвета во время жизни Бабура, когда деятельность круга мастеров искусств возглавил великий Бех-зад, наиболее влиятельный художник-миниатюрист как гератской, так и персидской школ. Но в 1507 году Герат пал под натиском Шейбани-хана, всего через несколько месяцев после того, как Бабур посетил своих прославленных родственников и провел сорок счастливых дней, осматривая возведенные ими великолепные постройки. Первая, о которой он упоминает, это Газурга, где он, разумеется, главным образом хотел увидеть прекрасные мраморные надгробия многих Тимуридов, своих сородичей, в большой нише в дальнем конце внутреннего двора, полного мира и покоя. Захват Герата Шейбани-ханом поставил Бабура в почетное, но и нелегкое положение единственного Тимурида, восседающего на достойном уважения троне, и он принял на себя титул падишаха, тем самым предъявляя в определенной степени справедливые права на место главы клана Тимуридов.

Казалось более чем вероятным, что Шейбани продолжит свою экспансию и, миновав горы, рано или поздно доберется через Кандагар к Кабулу, но, к счастью, он совершил ошибку, вступив в противоборство с могущественным шахом Исмаилом, основателем династии Сефевидов в Персии. Оскорбительный обмен дипломатическими подарками, во время которого Шейбани отправил шаху деревянную плошку для сбора подаяния, а в ответ получил прялку , естественно, привел к войне. Но Шейбани встретил достойного противника, как по уровню военных ресурсов, так и по владению военной тактикой. В результате целой серии хитростей Шейбани попал в 1510 году в засаду и был загнан на скотобойню. Тело его расчленили и разослали в разные области Персии на всеобщее обозрение, а череп, оправленный в золото, был превращен в кубок, которым охотно пользовался сам шах.

Вскоре за добрыми новостями последовало возвращение к Бабуру его сестры Ханзады, вдовы Шейбани, которую шах Исмаил освободил и отправил с почетным эскортом и дорогими подарками в Кабул к брату. То был первый дипломатический контакт Бабура с Персией, и ему суждено было привести к новому и в конечном счете неприятному эпизоду его жизни. Его помыслы были все еще обращены к Самарканду, и вскоре стало ясно, что шах охотно помог бы ему вернуть столицу предков, но при одном чрезвычайно трудном условии: Бабур должен принять шиитский толк ислама. С самого первого века существования этой религии началось противоборство между шиитами и суннитами, или ортодоксальными мусульманами, к которым причисляли себя все Тимуриды, в том числе и Бабур. Догматический раскол восходил к несогласию, возникшему в годы после смерти Мухаммеда и касавшемуся вопроса о том, кто должен быть законным преемником пророка в качестве имама и может ли этот пост быть выборным или строго ограниченным, как верили шииты, только потомками пророка через его зятя Али. В последующие столетия шиизм был особо связан с Персией, причем его распространение стало предметом как национальной, так и религиозной гордости, тем паче что новая сефевидская династия насаждала этот толк ислама с усиленным рвением, поскольку возводила свое происхождение к Мусе аль-Казиму, седьмому из двенадцати шиитских имамов. Фанатизм шаха Исмаила соответствовал его территориальным притязаниям, и шах рассчитывал воспользоваться законными правами Бабура на Самарканд как средством присоединить эту область к своей империи. В обмен на военную помощь Бабур обязывался чеканить монету от имени Исмаила и упоминать в хутбе имя шаха, а поскольку то были два непременных символа суверенности, Бабур, по сути дела, превращался в вассала, управляющего Самаркандом по воле персидского шаха. Но поскольку Бабуру было дозволено чеканить свою монету и упоминать свое имя в хутбе в Кабуле, он, далекий от фанатизма, видимо, решил, что ничего не теряет, возвращаясь хотя бы окольным путем в свой возлюбленный Самарканд, и принял, совершенно неразумно, условия шаха.

Бабур снова двинулся в поход на север и при помощи новых союзников первым делом выгнал узбеков из Бухары. Для жителей Трансоксианы то было актом освобождения. Любимый ими царевич, истинный Тимурид, вернулся к своему наследию. Горожане и селяне приветствовали его, и в Бухаре он весьма тактично отпустил свое персидское воинство, прежде чем совершить в октябре 1511 года торжественный въезд в Самарканд после десятилетнего отсутствия. Лавки на базарах были задрапированы золотой парчой и увешаны живописными изображениями, люди всех сословий толпились на улицах, выкрикивая приветствия. Нелепым выглядело лишь одно - сам Бабур, одетый по-шиитски, в окружении восторженных горожан-суннитов. Но в день великой радости даже это не принимали во внимание. Люди считали, что едва он благополучно воссядет на трон, то сразу сбросит с себя ненавистные и нечестивые одежды, но они обманулись в своих ожиданиях. Двоюродный брат Бабура Хайдар, который был с ним в это время, поясняет, что Бабур считал узбеков еще слишком сильными для того, чтобы он мог с ними справиться без помощи шаха. Но он поставил себя в невыносимое положение. Бабур отказывался зайти настолько далеко, чтобы преследовать суннитов, а именно это и было угодно шаху; тем не менее, открыто проявив готовность сотрудничать с шиитами, Бабур скоро потерял поддержку населения Самарканда. В результате через восемь месяцев узбеки вновь захватили город.

Придворные историографы потомков Бабура в Индии оценивали его трижды не удавшуюся попытку удержать Самарканд как величайшее Божье благословение, а его последняя авантюра с персами, как им казалось, наконец-то изменила направление его честолюбивых устремлений - он перестал думать о севере и обратил свой взгляд на восток. Он уже предпринимал попытки проникнуть на территорию Индии через Хайберский проход с целью почувствовать себя более уверенно по отношению к Шейбани-хану; более того, Хиндустан, а в особенности Пенджаб, он считал, как и Самарканд, своим по праву. Он постоянно возвращался в мыслях к молниеносному завоеванию Индии Тимуром в 1399 году. Хизр-хан, которого Тимур оставил управлять Пенджабом в качестве своего вассала, впоследствии стал султаном Дели и основал династию Саййидов, но даже при этом он открыто подтверждал свою верность дому Тимура, отказываясь именовать себя шахом, а при сыне Тимура Шахрухе утверждал, что он в Индии всего лишь наместник. Этот факт представлял для Бабура особую важность, и он, уже деятельно занимаясь подготовкой к захвату Хиндустана, отправил к султану Ибрахиму в Дели посла «во имя сохранения мира» и предложил, вероятно, самый оптимистичный в истории обмен. «Я послал ему ловчего ястреба-тетеревятника, - писал Бабур в своих воспоминаниях, - и попросил у него земли, которые исстари зависели от тюрков».

Бабур не слишком спешил начинать вторжение. Он упорно продолжал укреплять свои силы в Кабуле и лично занимался - без сомнения, с той же энергией, какую отдавал в свое время младшему двоюродному брату Хайдару, - заботами об образовании собственных сыновей. Хумаюн родился в 1508 году, а двое других, Камран и Аскари, соответственно в 1509-м и в 1516-м; в 1519 году весть о рождении самого младшего дошла до Бабура, когда он совершал подготовительный поход в Хиндустан, и потому мальчик получил имя Хиндал.

Подготовительные действия Бабура включали в себя захват Кандагара, сильной крепости, важной для него с точки зрения защиты Кабула с запада в то время, когда сам он углубится в земли Хиндустана, но понадобились одно за другим еще три лета, прежде чем мощная цитадель, прикрываемая высоким горным хребтом, пала перед ним в 1522 году. Еще одной части важных приготовлений Бабура суждено было стать решающей. В какое-то время между 1508-м и 1519 годами, точно сказать невозможно, поскольку его записи за это достаточно длительное время утрачены, Бабур приобрел первую партию пушек, а при пушках находился опытный артиллерист уста Али. Таким образом, Бабур извлек пользу из горького поражения, понесенного его соседом шахом Исмаилом, чья великолепная конница в 1514 году галопом понеслась на турок и была уничтожена новым оружием. Шах немедленно ввез артиллерию и турецких пушкарей для своей армии, а Бабур решил, что было бы вполне разумно последовать его примеру. Когда он возобновляет свои записи в 1519 году, уста Али уже действует на стороне Бабура в одной небольшой местной схватке, и Бабур изображает душераздирающую картину, как члены противоборствующего племени, ни разу не видевшие пушек, смеются над грохотом орудий, не выпускающих стрел, и отвечают на этот грохот непристойными жестами. В то время пушки в Индии были в ходу только на западном побережье и вели обстрел турецких и португальских кораблей, но на севере, на равнинах Хиндустана, ими не пользовались сколько-нибудь эффективно, пока Бабур не протащил их с собой по горным перевалам из Кабула. Помощь уста Али и его орудий поэтому носила столь действенный характер.

Свой пятый, и последний поход в Хиндустан Бабур начал в октябре 1525 года, двинувшись к югу и востоку с двенадцатью тысячами воинов. Как раз в это время в Делийском султанате начались беспорядки, против султана Ибрахима выступали все более многочисленные группировки, и до самого конца февраля 1526 года, когда Бабур уже далеко продвинулся в Пенджаб, он не встретил серьезного сопротивления, пока Ибрахим не выслал ему навстречу свое войско. Бабур поручил командование правым крылом армии семнадцатилетнему Хумаюну, и царевич одержал победу, захватив сотню пленных и семь или восемь слонов. «Уста Али со своими стрелками из фитильных ружей получили приказ расстрелять для острастки всех пленных, - записал Бабур. - То было первое дело Хумаюна, его первый опыт сражения и прекрасное предзнаменование». Пример, преподанный экзекуцией пленных, не был, вероятно, просто проявлением жестокости, так как Бабур обыкновенно заботился об умиротворении поверженных врагов. Суть задачи этой первой расстрельной команды, употребившей дорогостоящий порох там, где проще было бы обойтись мечом, заключалась в ином: это была деморализующая демонстрация, известие о которой непременно дошло бы до армии Ибрахима и убедило всех ее воинов в магической силе нового оружия.

Две армии сошлись лицом к лицу в Панипате в середине апреля. Силы Бабура, по-видимому, возросли до двадцати пяти тысяч человек в результате пополнения во время похода, но армия Ибрахима, как утверждают источники, насчитывала сто тысяч человек и тысячу слонов. Бабур подготовил плацдарм, который в последующие годы сделался для него в Индии обычным, однако он признает, что заимствовал его из турецкой практики, - кстати, в этот же год турецкие пушки Сулеймана Великолепного пробивали путь далеко на запад, в Европу, и Турция после битвы при Могаче подчинила себе Венгрию . Бабур приказал своим людям собрать как можно больше повозок. Набрали семьсот штук и связали их между собой сыромятными ремнями. Из-за этого заграждения уста Али и его стрелки должны были палить по вражеской коннице, как это делали турки в войне с персами в 1514 году, а тремя столетиями позже - пионеры в Северной Америке, сражаясь с индейцами. Бабуру понадобилось несколько дней, чтобы вынудить Ибрахима предпринять атаку на подготовленные позиции, и когда он 20 апреля наконец преуспел в этом, армия Ибрахима, как и планировалось, остановилась под огнем мушкетов из-за ограждения, в то время как конница Бабура осыпала ее дождем стрел с обоих флангов. Жаркая битва продолжалась до полудня, и победа осталась за Бабуром. В индийской армии погибло около двадцати тысяч человек, в том числе и сам полководец. В знак уважения к Ибрахиму Бабур распорядился похоронить его на месте битвы, и гробница его до сих пор цела в Панипате. Но в ознаменование своей победы Бабур - и это было для него типично - не возвел в Панипате еще один монумент, а велел насадить прекрасный сад.

В тот же день Бабур отправил Хумаюна с небольшим отрядом охранять сокровища Агры, которая с 1502 года служила столицей династии Лоди. На следующее утро Бабур с остальным войском выступил по направлению к Дели и достиг города в течение трех дней. Он, как обычно, немедленно принялся осматривать достопримечательности и отпраздновал событие, распивая арак с друзьями в лодке на Джамне. Он оставался в Дели столько времени, чтобы в ближайшую пятницу в мечети была прочитана хутба с упоминанием его имени; он объявлял себя таким образом императором Хиндустана, ибо спокойное выслушивание хутбы во имя правителя означало молчаливое признание властм этого правителя народом. Потом Бабур направился в Агру, и по случаю его прибытия сын преподнес ему в подарок великолепный бриллиант, переданный Хумаюну семьей раджи Гвалиора; члены этой семьи укрылись в крепости Агры, и Хумаюн взял их цод защиту. Сам раджа погиб вместе с Ибрахимом в Панипате. Этот случай всегда вызывал некоторые споры, однако почти с полной уверенностью можно утверждать, что камень этот и есть знаменитый «Кохинур», впервые тогда упомянутый в истории. «Хумаюн передал его мне, когда я приехал в Агру, - писал Бабур. - Я просто вернул ему камень», - добавляет он небрежно, хотя уже подсчитал, что камень стоит столько же, сколько «пропитание на два с половиной дня для всего мира». Позже Хумаюн передал бриллиант персидскому шаху Тахмаспу, тот отослал его в подарок Низам-шаху в Декан, а оттуда камень неизвестным путем попал обратно в сокровищницу Великих Моголов к императору Шах Джахану. Им, как и всеми другими драгоценностями Моголов, завладел царь персидский Надир-шах, когда в 1739 году разграбил Дели. Именно он и дал камню название Кох-и-Нур, то есть Гора света. От внука Надир-шаха он перешел к царствующей фамилии в Кабуле, от них - к Раджиту Сингху, знаменитому сикхскому правителю Пенджаба, а когда Пенджаб был в 1849 году аннексирован британцами, камень передали верховному комиссару сэру Джону Лоуренсу, который был столь очевидно не заинтересован в приобретениях для империи, что шесть недель таскал драгоценность в жилетном кармане, позабыв о ней. Наконец, камень был отправлен им королеве Виктории и прибыл как раз вовремя, чтобы стать главным экспонатом Великой выставки 1851 года и попасть потом в лондонский Тауэр, из которого ничто не исчезает.

Упадок династии Лоди казался полным. Правда, мать Ибрахима соблаговолила принять от Бабура милостиво предложенное им вспомоществование, хотя позже едва не преуспела в своем намерении погубить завоевателя, подкупив повара, который подмешал яд в его еду. Но Бабура главным образом беспокоили иные насущные заботы. Большая часть его войска, устрашенная наступлением жаркого сезона в Индии, стремилась поскорее вернуться в прохладный летом Кабул, питая надежду, что теперешний поход - всего лишь затянувшийся набег, сравнимый с походом Тимура. Даже Александр Великий, находившийся гораздо дальше от родных мест, вынужден был из-за недовольства войск повернуть назад сразу после переправы через Инд. Однако Бабур, созвав военный совет, обратился после этого к армии с увещанием, блестяще сочетавшим ободрение с насмешками, и это возымело желаемое действие.

Непосредственную опасность, в борьбе с которой Бабур нуждался в поддержке всех своих воинских сил, представляло объединение раджпутов под руководством Рана Санги из Читора. В течение предыдущих десяти лет индийские князья на территории Раджастхана создавали это объединение с целью выступить сообща против Ибрахима и лишить его власти над Дели и всем Хиндустаном, но Бабур опередил их. Теперь они готовились выступить против него. Бабур снова оставался в меньшинстве, примерно в той же пропорции, как при Панипате, и его люди, уже недовольные перспективой долгого пребывания в Индии, были еще сильнее деморализованы слухами о несокрушимой отваге раджпутов. Но Бабур извлек максимум выгоды из того обстоятельства, что его воинам предстояла битва с неверными, первая за тридцать лет, проведенных им в сражениях. В весьма театральной церемонии он запретил употребление вина, приказав вылить на землю только что доставленную из Газны партию напитков и разбить свои золотые и серебряные кубки на кусочки, раздав как милостыню беднякам. Побуждаемые таким примером, люди Бабура поклялись на Коране, что ни один из них «не повернется спиной к врагу и будет сражаться до тех пор, пока жизнь не покинет его тело». Оба войска встретились 16 марта 1527 года возле Кханвы, примерно в сорока милях к западу от Агры, и после битвы определенно более жестокой, чем при Панипате, Бабур в конечном счете выиграл сражение, приняв на себя после такого успеха гордый титул «гази» - воина за веру ислама.

Эта победа предоставила ему неоспоримую власть над центральным Хиндустаном, и он расширил ее самым простым способом, пожаловав своей знати те области, которые еще не были завоеваны, и отправив их туда, дабы они сами провозгласили себя правителями. Сыновьям своим Бабур предоставил провинции, наиболее удаленные от главного теперь центра его деятельности в Агре. Кандагар был отдан на попечение Камрана; Аскари отправился в Бенгалию; Хумаюн стал правителем самой отдаленной провинции - Бадахшана, затерянного среди гор на север от Кабула. Сам Бабур не менее, чем его сподвижники, тосковал по климату и знаменитым плодам Кабула: одним из счастливейших стал для него момент, когда сразу после его возвращения в Агру по завершении очередной кампании ему поднесли первые грозди винограда и первые дыни, выращенные в Хиндустане на привезенных по его велению из Кабула лозах и из доставленных оттуда же семян. Однако он оставался в своих новых владениях и проводил время в коротких походах для усмирения местных беспорядков.

Бабур невероятно радовался развитию своей артиллерии, особенно огромным мортирам, которые уста Али начал изготавливать для него. Он оставил замечательное описание первой операции литья, на которой поспешил присутствовать. Уста Али выстроил по окружности восемь печей для литья; из каждой такой печи расплавленный металл должен был течь в помещенную в центре изложницу, но из-за досадной ошибки в расчетах печи опустели раньше, чем изложница наполнилась. Уста Али был настолько расстроен, что хотел броситься в жидкий металл, «но мы успокоили его, надели на него почетную одежду и таким образом избавили его от стыда за неудачу». Следует по достоинству оценить это типичное для Бабура великодушное отношение к явной оплошности. Двумя днями позже, когда отливки можно было открыть, обнаружили, что камера для каменных снарядов, иначе сказать, ствол мортиры получился отменный, и уста Али радостно объявил, что камеру для порохового заряда можно изготовить отдельно и прикрепить к орудию. Через три месяца, когда эта мортира была испытана впервые, Бабур пришел в восторг от того, что она может забросить каменную бомбу почти на расстояние мили. Образование в стволе орудия высокого давления пороховых газов для подобного выстрела было предприятием не менее опасным для тех, кто находился позади пушки, чем для тех, кто служил объектом обстрела. Это, в частности, показало первое испытание другой мортиры - она взорвалась, и в результате погибло восемь человек, стоявших поблизости. К тому же скорострельным это орудие назвать было нельзя, и уста Али радовался, если удавалось выпустить из мортиры двенадцать снарядов за день. Однако, невзирая на опасности и проволочки, Бабур любил присутствовать при этом возбуждающем действе стрельбы, будь то осада такой крепости, как Чандери, или попытка потопить вражеские суда на Ганге. Характерная запись в воспоминаниях гласит: «Во время полуденной молитвы пришел человек от уста Али и сказал, что камень готов. Какой будет приказ? Приказ был такой: выстрелить этим камнем, а следующий придержать, пока не приду я».

Во время своих поездок по стране Бабур проявлял живой интерес к вещественным подробностям своих новых владений. В Чандери, крепость которого, удерживаемую сильным военачальником Рана Санги, ему пришлось брать штурмом и он захватил ее в 1528 году, на Бабура произвело сильное впечатление то, что все дома были выстроены из камня и «принадлежащие самым влиятельным людям украшены искусной резьбой»; позднее в том же году в Гвалиоре он восхищался дворцом раджи Мана Сингха, выстроенным за двадцать лет до того и состоящим из «великолепных зданий из тесаного камня», наружные стены которых были украшены цветными изразцами, а медные купола позолочены. Единственное, что не пришлось по душе Бабуру в Гвалиоре, были высеченные в предшествующем столетии в скале у подножия крепости джайнские фигуры. «Эти идолы, - писал император, - изображены обнаженными, с неприкрытыми детородными органами… Я со своей стороны приказал их уничтожить». На деле разрушены были только лица и пресловутые детородные органы, а современные реставраторы частично согласились с Бабуром, восстановив только лица. Но Бабур был безусловно прав в своей оценке того, что увидел в крепости, и его наследники приняли точку зрения предка. Индийская архитектура Гвалиора - предвестие стиля Акбара в Фатехпур Сикри с его резными балками и консолями из красного песчаника и появившихся полувеком позже изысканных изразцов на стенах крепости Лахора, а также позолоченных куполов Агры.

У Бабура теперь было время для записи своих впечатлений. В садах, созданных по его воле ради напоминания о радостях Кабула и с целью найти укрытие от летней жары, он работал над своими мемуарами. Его дочь Гульбадан, в то время шестилетняя девочка, описывала потом, как он занимался своими бумагами в саду, устроенном в Сикри, а сам Бабур оставил нам весьма запоминающийся рассказ о случае, когда разразилась гроза и шатер, в котором он работал, обрушился ему на голову: «Все листки с записями и книга промокли насквозь, их собрали вместе с большим трудом. Мы поместили их между складками шерстяного ковра, снятого с трона, потом уложили все это на трон, а сверху придавили грудой одеял». Несмотря на сырость, развели огонь, и Бабур «хлопотал возле него, пока уже при свете дня не высохли все листки и книга».

Он занимался в ту пору тем, что придавал отрывочным записям, представлявшим нечто вроде дневника, повествовательную форму, но нашел и время для великолепного и очень подробного, на сорока страницах, описания своего нового владения, Хиндустана. Он объясняет в этой книге общественный строй и систему каст, повествует о географических особенностях страны и ее истории в последние годы; удивляется приемам счета и определения времени, изобилию индийских ремесленников и многому другому, однако главный интерес для него являют собой флора и фауна страны, которые он наблюдает с тщательностью прирожденного натуралиста и описывает их как истинный художник - интерес и дар, во всей полноте унаследованные его правнуком Джахангиром. Бабур выделяет и описывает, к примеру, пять видов попугаев; он с поразительной научной наблюдательностью заявляет, что носорог «больше похож на лошадь, чем любое другое животное» (по мнению современных ученых-зоологов, в отряде Perissodactyla выжили только два подотряда, один включает носорогов, другой - лошадей). В других частях книги он восторгается тем, как меняется цвет летящей над горизонтом стаи диких гусей, или восхищается прекрасными листьями яблони. Чувствительность, с которой Бабур рассказывает о любовных переживаниях, дает о себе знать и в его наблюдениях над природой.

Драгоценная рукопись, спасенная и высушенная после грозы, была практически окончена к 1530 году и заняла почетное место в быстро растущей семейной библиотеке. Собирание и хранение манускриптов было традицией Тимуридов. Бабур много их привез с собой в Индию, и когда он овладел крепостью в Лахоре, то едва ли не первым его поступком было посещение библиотеки Гази-хана, где он сам отобрал бесценные книги и отослал их сыновьям. Хумаюн, который двадцать пять лет спустя сам сделал комментарий к воспоминаниям отца, всюду возил с собой семейную библиотеку, а с некоторыми любимыми книгами не расставался даже в сражениях; возможно, что некоторые большие отрывки из мемуаров Бабурл были утеряны во время этих переездов. При деятельном покровительстве Акбара собрание рукописей стало одним из лучших в мире. Собственноручный текст мемуаров Бабура в настоящее время утрачен, но сохранилась запись о том, что книга находилась в королевской библиотеке во время правления Шах Джахана и почти наверняка оставалась там вплоть до разграбления Дели в 1739 году во время нашествия Надир-шаха или даже до восстания 1857 года , во время которого собрание рукописей было полностью рассеяно.

Положение падишаха, которым объявил себя Бабур в Кабуле, поскольку остался единственным царевичем из династии Тимуридов, обладающим троном, стало теперь более прочным и законным, чем когда-либо, и Бабур получил возможность торжественно отпраздновать свое верховенство. Распространили известие, что все потомки Тимура и Чингисхана, а также все, кто служил Бабуру в прошлом, должны явиться в Агру и «получить подобающие милости». К концу 1528 года, видимо, немалое количество народу приняло приглашение на великолепное празднество. Наиболее важные гости сидели в особо для такого случая выстроенном павильоне полукругом протяженностью в сотню ярдов, с Бабуром в центре, и два главных действа - поглощение пищи и вручение подарков - происходили под постоянное сопровождение боев между животными, выступлений борцов, танцев и акробатики. Золото и серебро рекой лились из рук гостей Бабура на специально постеленный для этой цели ковер, а он в свою очередь вручал царские подарки, особенно любимые в подобных случаях - портупеи и почетные одежды, ибо вещь или платье из рук императора есть видимый и осязаемый знак его приязни. Среди важных гостей из дальних мест были и посланцы от старых врагов Бабура узбеков, чье присутствие отчасти льстило новому императору, но не только люди известные получали награду: какой-то плотогон, стрелки из мушкетов, дрессировщик гепардов и даже несколько крестьян из Трансоксианы - все они поддерживали Бабура во «времена без престола» и теперь явились за своим вознаграждением. Всем было оказано уважение, все получили подарки. Этот большой праздник стал высшей точкой периода эффектной щедрости, снисхождения и терпимости, которыми Бабур откровенно наслаждался в своих новых владениях, таких богатых по сравнению с захолустным маленьким Кабулом. «Сокровища пяти царей достались ему, - писала позже Гульбадан, - и он все роздал». Он хладнокровно вернул «Кохинур» Хумаюну. Он послал ворох самых великолепных драгоценностей женщинам своей семьи в Кабул. Все это было весьма привлекательно, однако недальновидно, и даже перед празднеством ресурсы настолько исчерпались, что офицеры получили приказ вернуть в казну треть жалованья. Империя, унаследованная Хумаюном, обладала слишком малыми средствами, чтобы вернуть эти деньги.

Бабуру было всего сорок пять лет, но он чрезвычайно часто болел. Его здоровье никогда не было хорошим - воспоминания пестрят упоминаниями о тревожных болезнях и даже еще более тревожных лекарствах, - к тому же Бабур, как и многие члены его семьи, был крепко пьющим человеком, а запреты Корана на алкоголь имели в точности то же действие, как и восемнадцатая поправка в Америке . Бабур поясняет в одном из мест своих мемуаров, что, решив отказаться от вина, когда ему исполнилось сорок лет, он «теперь пьет чрезмерно, хотя прошло меньше года»; страницы его книги полны описаний того, как он сам или другие убеждают людей или вынуждают их обманом принимать алкоголь. Многим это казалось чем-то вроде опыта исключительно приятных ощущений; оно сравнимо с отношением некоторых пуритан к сексу. Одна из любимых возбуждающих историй повествует о некоем жестоком эмире, который мучил свою набожную сестру, заперев ее в комнате и не давая ей ни еды, ни обычного питья, а только вино; она отказывалась и готова была принять мученическую смерть, но эмир насильно вливал ей в рот вино, чтобы прибавить к мукам отвращение. Кстати, сам Бабур предпочитал алкоголю наркотик, маджун, как он его называет, и в описаниях своих приятных ощущений он очень близок к современности; «под его воздействием перед нами возникали прекрасные поля цветов… мы сидели на холме близ лагеря и любовались видом». Но разумеется, было бы преувеличением клеймить его прозванием наркомана или алкоголика - не говоря уже обо всем прочем, в его увлечениях было слишком много порядка: суббота, воскресенье, вторник и среда отводились вину, остальные три дня недели - маджуну. Его болезни - постоянные нарывы, ишиас, гнойные выделения из ушей и кровохарканье - объясняются прежде всего тяжелой жизнью в молодые годы.

Было заметно, что после приезда в Индию он стал болеть гораздо чаще, возможно, из-за возраста, возможно, из-за климата, но это обстоятельство, несомненно, повлияло на решение Хумаюна поспешить из Бадахшана в Агру вопреки приказанию, данному ему в 1529 году. Непосредственным поводом для этого послужило известие, что кое-кто из ближайших советников Бабура строит планы, как обойти Хумаюна и его братьев, решив дело в пользу некоего Махди-ходжи, всего лишь их дяди, ставшего таковым в результате женитьбы. В ходе событий дядюшка лишился всякой поддержки по причине своего высокомерного поведения, но тут Хумаюн, а не его отец, вскоре тяжко заболел. Традиция связывает с откликом Бабура на болезнь сына трогательную историю. Когда он сидел вместе с умудренными жизнью людьми на берегу Джамны, ему посоветовали «выкупить» у судьбы жизнь Хумаюна, отдав взамен самое ценное из всего, чем он владеет. Советчики имели в виду «Кохинур» (легенда не принимает во внимание то обстоятельство, что камень принадлежал Хумаюну), но Бабур понял это как необходимость принести в жертву собственную жизнь. Он трижды обошел ложе больного, громко обращаясь к Богу с этим предложением, и в тот же день Хумаюн начал поправляться, а Бабур заболел лихорадкой, от которой вскоре умер. Возможно, Бабур и совершил этот обряд, хорошо известный в странах Востока, однако мгновенное перенесение болезни с одного человека на другого, составляющее главную суть рассказанной истории, не подтверждается фактами. Прошло несколько месяцев между выздоровлением Хумаюна и последней болезнью Бабура, которая и в самом деле была очень недолгой.

Хумаюн, к которому послали гонца в Самбхал, оказался единственным из сыновей, находившимся достаточно близко, чтобы успеть к одру болезни отца. Император в предсмертном забытьи постоянно повторял имя одиннадцатилетнего Хиндала, направлявшегося к нему из Лахора, но это явно не носило политический характер, а лишь выражало желание увидеть Вениамина их семьи , поскольку Бабур снова и снова спрашивал, какого роста достиг теперь мальчик, и внимательно разглядывал приготовленную для царевича одежду. Кажется совершенно ясным, что, если Бабур и разделял в какой-то степени сомнения своих приближенных насчет способности Хумаюна править империей, он, тем не менее, был тверд в своем намерении оставить престол старшему сыну.

Император скончался 26 декабря 1530 года. Путь жизни Бабура со всеми его взлетами и падениями, начиная с крохотной Ферганы и кончая Хиндустаном, сам по себе обеспечил ему место младшего члена в лиге его великих предков Тимура и Чингисхана, однако тщательность и прямота, с которыми он воспроизводит свою личную одиссею - от разбойника царской крови, готового к любой авантюре, до императора, с восторженным изумлением взирающего на все подробности своих владений, придают ему дополнительное достоинство, которого удалось достигнуть очень немногим деятелям подобного рода. Сама его книга стала сильным и благотворнейшим источником вдохновения для его наследников. Пристрастные читатели семейной истории, они находили в ней наиболее личное отражение их собственных обычаев. С бесспорным уважением они сознательно подражали Бабуру. Джахангир написал очень похожую книгу о собственной жизни; Шах Джахан по доброй воле скопировал жест Бабура, вылив на землю вино накануне решающего сражения. И что еще более важно, несколько поколений Великих Моголов следовали концепции правления Бабура, которая по меркам того времени была безусловно либеральной. В своих мемуарах он многократно и убежденно повторяет, что побежденные противники более склонны к миролюбию, нежели к вражде, если ими впоследствии разумно управляют, и что сподвижников правителя следует строго и неукоснительно удерживать от неоправданно жестокого обращения с местным населением. То был постулат, который сыграл важную роль в великие дни империи Моголов.

Бабур вначале был похоронен в Агре, в саду на берегу Джамны, но он выразил в своем завещании волю, чтобы последним местом его упокоения стал любимый сад в Кабуле. Тело Бабура оставалось в Агре по меньшей мере девять лет, но где-то между 1540-м и 1544 годами его перевезли в Кабул из Хиндустана, управляемого тогда Шер-шахом, победителем Хумаюна. Могила в Кабуле расположена в саду на ступенчатом склоне, на высокой террасе, где Бабур любил сидеть, наслаждаясь пейзажем своего, маленького царства, которое всегда считал родным домом. Двое из его детей, Хиндал и Ханзада, похоронены поблизости, на той же террасе. Некоторые из его потомков, Великих Моголов, сделали благочестивые добавления к могиле Бабура. Джахангир установил в изголовье простой каменной плиты мраморную стелу, Шах Джахан - изящную, тоже мраморную ограду, а на нижней террасе велел построить беломраморную мечеть. Весь ансамбль являл бы собой изумительный мемориал на открытом воздухе, но, к несчастью, нескольким нынешним чиновникам пришло в голову защитить долговечный мрамор, соорудив над мемориалом до нелепости несовместимую с ним надстройку, похожую на дорогостоящую автобусную станцию с покатой красной черепичной крышей и мансардным окном, - все это вопреки ясно выраженной в завещании воле императора не воздвигать крышу над его могилой. Бабур, который, как и Джахангир, был самым страстным садоводом среди Великих Моголов, был бы донельзя разочарован современным состоянием своих террас, запущенных и частично отведенных под временные постройки и огромный бетонный плавательный бассейн. Сегодня, как, вероятно, и в последние два столетия, романтическая запись Бабура о могиле в любимом саду забыта. Но нет сомнения, что рано или поздно, при постоянном росте туризма на всей территории бывшей империи Великих Моголов, в Кабуле найдут разумным отдать ему должное.

Основатель династии Великих Моголов, изгнанный из Ферганы и Самарканда, но сумевший стать обладателем сокровищ Индии

Захиреддин Мухаммед Бабур. Миниатюра из Бабур-наме. Конец XVI века. ГМВ, Москва

Основатель индийской династии Великих Моголов Захиреддин Мухаммед являлся потомком великого завоевателя Тимура (Тамерлана). Его отцом был правитель Ферганы шейх Омар Эбуссид. Бабур – лев, прозвище, которое он получил в юности за храбрость и воинственность.

В 12 лет Бабур унаследовал отцовский султанский престол. Но в скором времени он был изгнан из Ферганской долины восставшим местным населением – кочевыми узбеками, которыми предводительствовал Шейбани-хан. Тот воевал против чагатайских татар (монгол) Туркестана и в 1497 году изгнал султана еще раз, из Самарканда.

Однако тимурид не «потерялся» в истории. Он сумел превратить оставшиеся ему верные войска в грозную, хорошо организованную силу. Он нашел себе прибежище на территории современного Афганистана и сумел отвоевать для себя престол кабульского правителя. Но перед этим Бабур в 1504 году покорил Кандагар. Затем он присоединил к своим владениям область и город Газни (Газну). И только после этого совершил победный поход на Кабул.

В 1512 году султан попытался отвоевать у узбеков Самарканд. Он пошел на них войной, надеясь на то, что они еще не оправились от поражения, нанесенного им персами в Хорасане. Однако узбекское войско в битве при Газдиване нанесло поражение кабульцам.

После этой неудачи Бабур много лет потратил на совершенствование своей небольшой по численности армии. Войска набирались из покоренных областей и кочевых племен. У Бабура были пушки нового типа – как в Европе. Заметно усилившись, кабульский султан решился на завоевание Северной Индии.

С 1515 по 1523 год кабульская конница совершает несколько набегов на Пенджаб. Но это была только разведка боем. Наиболее успешным был поход 1519 года с переходом через реку Инд, но его пришлось прекратить и спешно возвращаться в Кабул, так как во владениях султана начались крупные волнения.

Наведя должный порядок в стране, Захиреддин Мухаммед по прозвищу Лев вновь собирается в поход на земли сказочно богатой Индии. Однако первая попытка завоеваний ему не удалась.

Бабур с помощью многочисленных лазутчиков внимательно следил за ситуацией в соседней стране. Когда в 1524 году в Пенджабе поднялось народное восстание против местных князей, султан поспешил выступить в поход. Он захватил пенджабскую столицу Лахор, но удержаться в ней не смог. Вскоре пенджабский наместник правителя мусульманского Делийского султаната Ибрахима Лоди вытеснил кабульцев из Пенджаба.

Однако теперь остановить Бабура было уже невозможно. В следующем, 1525 году, он вновь вторгся в Пенджаб и покорил его, разбив войска всех пограничных князей. После этого, не давая индийским мусульманам опомниться, пошел на их столицу Дели.

Армия правителя Кабула насчитывала всего 10 тысяч человек отборных, с богатым боевым опытом конных воинов, умело владевших и холодным оружием, и луками. Считается, что в армии Бабура имелись мушкетеры и артиллерия, которая обслуживалась наемниками-турками, и пешие воины-копейщики (считается, что их было две тысячи). По пути к Дели к Бабуру присоединилось тысяч пять местных воинов – индусов и мусульман Делийский султан Ибрахим Лоди выступил навстречу неприятельскому войску. Он вел с собой (по разным оценкам) 10–40 тысяч воинов. Ударной силой делийских мусульман были 100 боевых слонов.

Сражение состоялось 21 апреля 1526 года на Панипатской равнине в 30 милях от города Дели. Бабур решил принять оборонительный бой. Обозные повозки образовали боевую линию. В разрывах между ними поставили пушки, которые по турецкому обычаю сковали друг с другом цепями. За повозками разместились копейщики и пешие воины. Были оставлены достаточно широкие проходы для выхода конницы.

Правитель Дели со своей армией несколько дней простоял перед вражеской полевой крепостью, не решаясь начать битву. Бабур тоже не торопился, выжидая действий Ибрахима Лоди. Наконец индийцы предприняли массированную атаку позиции кабульцев, но были остановлены перед линией повозок огнем артиллерии и пехотой. В той атаке делийским мусульманам не смогли помочь и отряды боевых слонов.

Бабур расчетливо выждал, пока почти вся неприятельская армия ввяжется в битву. После этого он нанес конницей два фланговых удара, парировать которые у султана Дели было уже нечем. Делийские мусульмане бились отчаянно, но когда опасность окружения стала реальной, они побежали к столице. Кабульская конница преследовала индийских воинов.

Сражение при Панипате завершилось блестящей победой Бабура. Делийская армия потеряла только убитыми 15 тысяч человек, среди которых оказался и правитель Ибрахим Лоди. Индийцы недосчитались и очень многих боевых слонов.

27 апреля 1526 года армия Захиреддина Мухаммеда Бабура вступила в город Дели, который открыл перед завоевателем свои крепостные ворота. Кабульский султан стал основателем афганской династии делийских правителей и «государства Великих Моголов» – так европейцы называли Могольскую державу. Могольской она называлась от имени прямых предков Бабура – монголов.

Бабур с присущей ему энергией не стал отсиживаться в султанском дворце. Уже в следующем, 1527 году, он продолжил завоевания в Северной Индии. И сразу же ему пришлось столкнуться с воинственными раджпутами, которые объединились против него в конфедерацию князей.

В том же году в 65 километрах западнее города Агры, при Сикре (Фатехпур-Сикаре), произошло сражение, заметно превосходившее по числу участвовавших в нем воинов Панипатскую битву. Предводитель раджапутских князей Рана Санга привел на поле брани почти 100-тысячную армию, имевшую немало боевых слонов.

У Захиреддина Бабура армия не превышала 20 тысяч человек. Но ее костяк составляли закаленные в боях конные бойцы из тюрков, афганцев, таджиков, много лет участвовавших в военных походах.

Бабур вновь, как и при Панипате, поставил боевую линию из скрепленных между собой повозок. За ними укрылись мушкетеры и пешие воины, а пушки опять были поставлены на удобных для стрельбы местах. Под таким достаточно надежным прикрытием могольская конница получала свободу маневрирования с фланга на фланг.

Раджпуты смело атаковали вражеское войско по всей линии повозок. События в битве развивались по палипутскому сценарию. Только на этот раз нападавших было больше в два раза, но прорвать неприятельскую позицию они все равно не смогли. Индийские воины под пулями и стрелами пытались растащить обозные повозки.

Благодаря сильной и стремительной контратаке конницы по флангам войска раджапутов Бабур одержал в тот день самую блестящую в своей полководческой биографии победу.

Скорее всего, раджпутские воины стояли бы более стойко, но они лишились своего предводителя. Санга получил тяжелое ранение и потому руководить битвой уже не мог. Никто из многочисленных раджпутских князей, окружавших его, так и не решился взять командование на себя.

Объединенное войско конфедерации раджпутских князей потерпело полное поражение и бежало от Сикры. Потери побежденных раджпутов были огромны. О дальнейшем сопротивлении никто из их князей больше не помышлял.

В последующие два года Бабур заметно расширил свои завоевания. Он присоединил к своей державе Бихар и Бенгалию в нижнем течении реки Ганг. В 1529 году близ города Пятна на берегах реки Гхагра состоялось последнее для Захиреддина Мухаммеда большое сражение, которое длилось три дня. Так правитель Кабула и Дели завершил завоевание Северной Индии.

Основатель государства Великих Моголов оставил своим наследникам огромную империю. Ее границы простирались с севера от берегов Амударьи и на юге до реки Брахмапутры, на западе от Мультана и до устья Ганга на востоке. На собственно индийской территории Бабуру принадлежало почти все междуречье Инда и Ганга. Первый Великий Могол не смог завершить последующих завоевательных планов, он умер в 1530 году.

Интересно все-таки сложилась жизнь у Бабура, завоевателя Индии. По отцу - тимурид (он был пра-правнуком Миран-шаха, третьего сына Тимура), по матери - чингизид (прямой потомок Чагатая, сына Чингиз-хана), он родился в 1483 году в Андижане, но большую часть сознательной жизни грезил о Самарканде. Здесь он мыслил себе центр великой империи, которую намеревался создать. В 1497 году он захватил Самарканд, но смог удержать его всего сто дней. То же самое случилось и во второй раз - в 1501 году он потерпел жестокое поражение и вынужден был оставить город. Средняя Азия оказалась слишком тесной для амбиций молодого правителя, и слишком много в ней было угроз для его будущей империи. Бабур поворачивает на юг, и в 1504 году захватывает Кабул. Здесь он принимает титул падишаха, по по-прежнему грезит о Самарканде. Ради этого в 1511 году он даже становится шиитом, получив тем самым мощного союзника в лице персидского шаха Исмаила I, тоже шиита. Вместе им опять удается подчинить Самарканд, но после ухода Исмаила баланс сил складывается не в пользу Бабура.

Собственно, на этом можно закончить рассказ о мечте Бабура создать великую империю Тимуридов в Центральной Азии. С этого времени он уже смотрит на юг, и основная его цель - Индия. Несколько раз он совершает походы в Делийский султанат, но неизменно возвращается в Кабул. И лишь после победы в битве при Панипате в 1526 году он понимает, что именно Индия должна стать его судьбой. Он вступает в Дели и провозглашает себя падишахом Индостана. Так, через сто лет после Тимура его потомок вновь становится хозяином огромных территорий севера полуострова. Основанное им государство сегодня известно в историографии как империя Великих Моголов. Бабур стал первым падишахом этой империи, однако правил всего три с половиной года. Он умер в декабре 1530 года, прожив лишь 47 лет, и престол унаследовал его сын Хумаюн, ставший вторым правителем новой династии.

На пике величия империи Великих Моголов в ней жила четверть населения Земли, а многие из ее правителей могут служить классическими примерами просвещенных монархов, не только владевших искусством управления государством, но и проявлявших таланты в других сферах - основатель династии Бабур сам является признанным историком, географом, этнографом, писателем и поэтом, автором знаменитой «Бабур-наме». Империя была известна своей развитой дорожной сетью, рациональной денежной политикой, растущими крупными городами. Без этой империи мир не знал бы Тадж-Махала, садов Шалимара, крепости-дворца Красный форт. Как пишет один из авторов, сегодняшние люди «любуются блеском исторических драгоценных камней, воссоздают события давно минувшей эпохи в романах и фильмах, называют термином «муглаи» - «могольский» целый стиль в искусстве, одежде, даже кулинарии, его мотивы воспроизводятся в Индии в архитектуре зданий, в узорах орнаментов, на шкатулках, крышках столов, посуде. Целые города мавзолеев и саркофагов из драгоценнейшего мрамора и таинственные загадки этой династии не оставляют равнодушными никого.»

Девятнадцатый правитель династии Великих Моголов, прямой потомок Бабура и Хумаюна, вошел в историю под именем Бахадур-шах II Зафар. Он родился в 1775 году, но к моменту его восшествия на престол в 1837 году (ему тогда было 62 года) англичане уже почти 35 лет хозяйничали в Дели. Колонизаторы старались не делать резких движений, поэтому формально династия продолжала существование, но уже не имела никакой власти за пределами Красного форта в индийской столице, в котором ее члены фактически находились под домашним арестом. Бахадур-шах жил на денежное содержание Ост-Индской компании, посвящая все свое время религиозным практикам (он был суфием), написанию стихов, проведению конкурсов поэтов и музыкантов. Современники отмечали его острый ум, поэтический дар, искусство каллиграфа, умение поддерживать ученые беседы.

Эту идиллическую жизнь нарушило восстание сипаев, начавшееся 19 мая 1857 года. Сипайские подразделения получили от британцев на вооружение новые винтовки системы Энфилда, а с ними - патроны к ним, имевшие картонные капсюли, для пропитки которых в качестве консерванта использовался свиной жир (*см. ниже комментарий borianm к этому посту). В полевых условиях для того, чтобы приготовить патрон к заряжанию, нужно было зубами откусить его картонный наконечник. Для сипаев, среди которых были мусульмане и индуисты, это стало прямым оскорблением их религиозных чувств. Британцы на эти причуды аборигенов не обратили должного внимания, настаивая на использовании новых винтовок, и в результате получили сипайское восстание.

Именно Бахадур-шаха восставшие призвали быть их формальным лидером, поскольку только фигура падишаха Великих Моголов могла стать моральным авторитетом, объединяющим людей с разными религиозными убеждениями и разными представлениями о жизни. Понятно, что для 82-летнего падишаха это стало серьезным решением, и историки спорят о том, насколько добровольным или вынужденным оно было (впоследствии Бахадур-шах заявил, что он и его сыновья вынуждены были послушно выполнять приказы солдат-сипаев, занявших дворец). Тем не менее, было выпущено специальное воззвание о том, что падишах возглавил восстание, а его сыновья стали командирами мятежников.

Восстание было жестоко подавлено англичанами. Двое сыновей и внук Бахадур-шаха были схвачены и казнены - причем, британский майор Уильям Ходсон прислал их головы старому падишаху в качестве своеобразного подарка к Новрузу. Известны слова Бахадур-шаха, узнавшего о смерти своих детей: «Хвала аллаху, что потомки Тимура всегда идут впереди своих отцов». Сам он укрылся в гробнице своего предка Хумаюна и сдался англичанам в обмен на гарантии личной безопасности.

Восстание очень хорошо показало британцам, что даже в своем немощном состоянии старый падишах может представлять угрозу и послужить объединяющей фигурой для борцов против их колониального правления. Поэтому сразу после расправы над мятежниками империя Великих Моголов была окончательно упразднена. А самого падишаха британцы после долгих раздумий решили выслать из страны и поместить там под строжайший надзор. Местом для этой ссылки был определен город Рангун, расположенный на окраине колониальной Британской Индии. Интересно, что подобную практику через четверть века англичане повторят еще раз, но, если можно так сказать, в обратном на правлении: после падения Мандалая в 1885 году последний бирманский король Тибо с женой будет выслан из Бирмы в Индию, где будет жить под надзором колониальных властей около города Ратнагири (Ядана-Гири), и умрет там в 1916 году, вдали от своей родины.

Рангун стал британским чуть больше чем за пять лет до начала ссылки падишаха. Англичане фактически отстраивали его с нуля, создавая на месте деревянного поселка с заводями, озерами и болотами новый большой портовый город с прямой береговой линией и современной для тех лет инфраструктурой. Новый Рангун нуждался в новых людях - и им фактически неоткуда было взяться, кроме как из британских владений к западу и северо-западу от Бирмы. Британские колониальные власти бесплатно выделяли участки, на которых группировавшиеся по «землячествам» и конфессиям колонии жители Рангуна должны были построить свои религиозные здания. «Могулы» или «мугалы» (так британцы обычно называли мусульман, выходцев из Северной Индии и части Пакистана - как раз по имени империи Великих Моголов) компактно жили в кварталах к западу от пагоды Суле, именно поэтому там, между 29 и 30 улицами, впоследствии была построена Могульская шиитская мечеть (она сохранилась до сих пор, и сегодня это одно из самых величественных мусульманских религиозных зданий Янгона). А широкая улица, которая идет через квартал параллельно узкой 29 улице, так и стала называться - улицей Могул. На ней тоже вскоре появилась мечеть с красивыми фигурными минаретами - на этот раз суннитская, попавшая на многие почтовые карточки с видами колониального Рангуна.

Современный историк и общественный деятель Тан Мьин У (внук бывшего генерального секретаря ООН бирманца У Тана) пишет о том, что падишах Бахадур Зафар прибыл в Рангун не один - за ним последовали десятки его придворных и слуг. Ясно, что большинство из них поселились там, где жили их уже освоившиеся в Рангуне земляки - на улице Могул. С тех пор многие владельцы магазинчиков и просто местные жители этой зеленой и тенистой улицы (сейчас она называется Швебонта, и известна своей неофициальной уличной биржей золота и драгоценных камней, а в годы военной власти - еще и подпольными обменниками) с гордостью утверждают, что в них течет кровь «сосланного императорского двора» - кровь тех, кто с Бабуром пришел из Средней и Центральной Азии завоевывать Индию.

После решения британского суда о высылке Бахадур-шаха в Бирму, которое было принято 9 марта 1858 года, падишах был привезен в Рангун из Калькутты на военном корабле «Магара» и размещен в небольшом деревянном доме на сваях с прилегающей к нему огороженной территорией к югу от пагоды Шведагон. С ним приехала его жена Зинат Махал и два сына, 17-летний Мирза Дживан Бхакт (с 15-летней женой Шах Замани) и 13-летний Мирза Шах Аббас. По решению капитана Нельсона Дэвиса, под чье попечение попала семья низложенного падишаха, новоприбывшим были выделены 4 маленькие комнаты. Кроме того, им определили четырех слуг-индусов - чапраси (посыльного), водоноса, уборщика и человека для стирки белья.

Эти условия мало чем отличались от тюремных. В доме было строжайше запрещено иметь перо, чернила и бумагу, но главное - были ограничены все контакты семьи низложенного падишаха с внешним миром. Помимо слуг, он фактически общался только с изредка заглядывающими к нему британскими чиновниками. Считается, что эти испытания серьезно сказались на здоровье юной невестки падишаха, Шах Замани - к 1872 году она полностью ослепла.

В 1862 году в донесениях колониальных властей отмечается, что 87-летний падишах уже «стар и немощен». В конце октября того же года его самочувствие резко ухудшилось, и, как отметил капитан Нельсон Дэвис, его будущее «очень неопределённо». Его кормят с ложки отварами, но даже эту пищу он ест с трудом. 6 ноября Дэвис пишет о том, что Бахадур-шах уже не может глотать, и отдает распоряжение о подготовке известняка и кирпичей для обустройства места захоронения на территории возле дома, где содержался падишах.

Последний император Индии скончался на следующий день в 5 часов утра, а в 4 часа того же дня его тело «с соблюдением магометанских обычаев» уже было предано земле. В последний путь падишаха провожали его двое сыновей. Вдова Зинат Махал на похоронах отсутствовала. Англичане старались всячески скрыть это событие, и о смерти Бахадур-шаха в Рангуне узнали только спустя несколько дней, но и эта новость не вызвала у большинства местных мусульман никакой реакции.

Зинат Махал, вдова падишаха, прожила еще почти двадцать лет. В 1867 году режим содержания был ослаблен, членам семьи разрешили жить в других местах, и старший сын с женой вскоре переехали в новый дом. Последние годы, до своей смерти в 1882 году, вдова жила одна, скрашивая свое одиночество опиумом. На момент ее погребения уже никто не мог точно указать, где находится могила ее покойного мужа, поэтому ее похоронили возле дерева, где-то рядом с которым, как считалось, должен лежать и Бахадур-шах. Через два года от инсульта умер 42-летний сын падишаха Мирза Дживан Бхакт, и также был похоронен рядом с этим местом. Последняя могила на этом участке появилась после смерти внучки падишаха Раунак Замани.

К этому стоит добавить, что единственный из членов семьи, чью жизнь можно назвать относительно благополучной - это младший сын падишаха Мирза Шах Аббас. Он женился на дочери местного торговца-мусульманина и прожил 65 лет. Его потомки до сих пор живут в Янгоне.

Капитан Нельсон Дэвис, описывая могилу падишаха, сообщает, что она расположена в задней части главного двора, внутри выложена кирпичом, а сверху засыпана дерном и никак не возвышается над уровнем земли. Больше того, «значительный» участок вокруг нее был огорожен бамбуковым забором. Капитан Дэвис с удовлетворением замечает, что со временем выросшая трава на участке внутри ограждения надежно скроет место расположения могилы. Британцы сделали все возможное, чтобы следы могилы Бахадур-шаха окончательно затерялись, и она не стала местом паломничества. В принципе, так и получилось - к моменту похорон Зинат Махал никто уже не мог точно сказать, где под землей находится тело падишаха.

В 1903 году группа паломников из Индии захотела посетить могилу Бахадур-шаха. Но к тому времени никто уже точно не мог рассказать не только о том, где покоится последний император Индии, но и где похоронена его вдова. В качестве ориентира обычно указывали на растущее у края участка дерево, предполагая при этом, что могилы должны быть где-то рядом с ним. Именно тогда мусульманское сообщество Бирмы, под влиянием индийских единоверцев, спохватилось и написало письмо британским властям: «Как человек и как король, Бахадур Шах не заслуживает восхищения, но память о нем должна быть». Мусульмане Рангуна просили выделить им участок земли для сооружения мемориального знака в честь последнего императора Индии. Отказ колониальных властей спровоцировал волну протеста, и в качестве компромисса британцы в 1907 году все-таки разрешили установить каменную плиту с надписью: «Бахадур Шах, бывший король Индии, умер в Рангуне 7 ноября 1862 года и похоронен неподалеку от этого места». Позднее рядом была сделана подобная надпись о Зинат Махал. Впоследствии над этим местом был возведен мавзолей, центральной частью которого стали надгробья Зинат Махал, ее сына Мирза Дживан Бхакта и внучки Раунак Замани. По бокам мавзолея (слева и справа от основного помещения с расположенными в ряд надгробьями, перед входом в который висит табличка «Красный форт»), были сооружены две молельные комнаты - отдельно для мужчин и для женщин.

В 1991 году на этом участке(сейчас он выходит на улицу Зивака, рядом с пересечением улицы У Визара), перед входом в помещение мавзолея с надгробьями, проводились работы по очистке и углублению дренажных каналов. Во время раскопок на глубине 1 метра, чуть справа от входа и напротив молельной комнаты для женщин, рабочие наткнулись на подземную кирпичную кладку длиной 9 футов, шириной 6 футов и высотой 7 футов. Так был найден склеп падишаха. Как результат этого - перед входом в мавзолей Зинат Махал возник крытый мемориальный зал, под которым находится могила падишаха. К его надгробью можно спуститься вниз по специальной боковой лестнице справа от мемориального зала, а можно взглянуть на надгробье сверху - из мемориального зала, через огороженную перилами большую выемку в полу.

15 декабря 1994 года мемориальный зал, возведенный при содействии правительства Индии, был торжественно открыт. В торжественной церемонии принял участие министр по делам религии военного правительства Мьянмы генерал-лейтенант Мьо Ньюн. Тогда же было официально провозглашено о том, что здание с гробницей Бахадур-шаха Зафара является даргой (дарга в исламе - религиозное сооружение на могиле значительной религиозной фигуры, чаще всего суфийского святого), которая сегодня является местом паломничества мусульман из Северной Индии и Пакистана - в том числе руководителей этих государств. Как отмечается в тексте на одной из стен дарги, Бахадур-шах Зафар для мусульман Мьянмы является именно суфийским святым не только благодаря своим литературным произведениям (прежде всего - стихам, в которых, помимо высокой духовности и глубокого постижения Истины, содержатся предсказания будущих событий), но и добродетельному поведению и глубинному постижению Конечной Реальности.

В творчестве последних лет жизни Бабура, основателя династии Великих Моголов, все больше и больше звучит тоска по несбывшимся мечтам и по потерянной Родине:

Ты на чужбине — и забыт, конечно, человек!
Жалеет только сам себя сердечно человек.
В своих скитаньях ни на час я радости не знал!
По милой родине скорбит извечно человек.

И из 19 века ему вторит его далекий потомок, Бахадур-шах Зафар:

Позабыт я моею страною,
И свечу не зажгут надо мною,
И цветов не дождусь я весною,
Гроб среди позабытых гробов я…
Я Зафар, я никем не возлюблен,
Потому что мой корень подрублен.
Край, который навеки загублен,
Безнадежно разрушенный кров я.

Как в таких случаях говорят литераторы, круг замкнулся…

Что можно к этому добавить? Только фотографии…

Падишах Бахадур II Зафар

Бахадур-шах в Рангуне

Сыновья Бахадур-шаха - Мирза Дживан Бхакт и Мирза Шах Аббас

Предположительно фотография вдовы падишаха Зинат Махал.

Улица Швебонта (Могул) в Янгоне - современный вид.

Могулская шиитская мечеть (между 29 и 30 улицами Янгона, рядом с бывшей улицей Могул). Построена в 1914-18 годы вместо стоявшей на этом месте деревянной мечети, возведенной в 1854 году.

Могулское шиитское кладбище в янгонском районе Кандо-лэй. Действует с 1856 года.

Суннитская мечеть Сурти на улице Могул (Швебонта) - в колониальное время и сегодня. Построена в 1860-е годы. Название заставляет предположить, что к ее возведению причастны купцы из Сурата (сегодняшний индийский штат Гуджарат).

Ворота дарги Бахадур-шаха II Зафара

Мавзолей Зинат Махал

Путь в подземное помещение, где находится могила Бахадур-шаха

Гробница Бахадур-шаха II Зафара