Главная » Природоведение » Генерал павел мищенко. Павел иванович мищенко

Генерал павел мищенко. Павел иванович мищенко

Генерал-адъютант, генерал от артиллерии, герой русско-японской войны, род. в 1853 г. в Дагестане; воспит-к 1-й моек. воен. гимназии, в 1871 г. был выпущен из 1-го воен. Павл. училища прап-ком в 38-ю артиллер. бригаду; в 1873 г. М. принял участие в Хивин. походе (орд. святой Анны 3 степени с меч. и бант.), в 1877-1878 гг. участвовал в войне с Турцией на Кавказ. театре, а в 1880-1881 гг. в Ахал-Текин. эксп-ции (орд. святого Владимира 4 степени с меч. и бант.), затем командовал батареей во 2-й гренадерской артиллер. бригаде и в 1896 г. был произведен в полк. В 1899 г. М. перешел на службу по мин-ству финансов и был назначен помощником начальника охран. стражи Вост.-Кит. ж. д. Усмирение боксерск. восстания в Китае в 1900-1901 гг. выдвинуло М. как энергичного, предприимч. и отважн. боев. начальника.

Начальствуя южн. отделом охраны дороги, М. к началу воен. событий находился в Мукдене.

Когда волнение сильно разрослось, М., имея в своем распоряжении всего лишь 450 чел. кон. и пеш. стражников, отрезанный от Харбина боксерами и враждебно настроенным населением, не будучи в силах держаться в Мукдене, начал отступ-ние к ю., шел все время с боем и в Ляояне 25 июня 1900 г. был окружен скопищем боксеров; продержавшись в нем двое суток и отразив все нападения прот-ка, М. пробился затем к Айсань-дзяню, но далее отступать не хотел и просил разрешения двинуться со своим маленьк. отрядом обратно к с., чтобы восстановить ж. д., спасти служащих на ней и положить конец распростр-нию восстания к ю. Однако ему в этом было отказано и велено отступить к Дашичао.

Попытка окружить его и на этом пути была также неудачна для китайцев;

М. пробился сквозь их полчища и был направлен в Инкоу для охраны этого порта. Когда по соср-чении на линии Инкоу - Хайчен значит. сил в начале снт. началось наст-ние наших войск к Мукдену, М. было вверено командование одной из колонн, а при атаке занятой китайцами позиции у Айсаньдзяня (13 снт. 1900 г.) он командовал летуч. отрядом, направленным в охват лев. фланга и в тыл ее. Попытки боксеров остановить ее движение были преодолены М., и он успеш. действиями своего маленьк. отряда (2 роты, 2 сот., 4 ор.) заставил противника отступить к с. Поставленный затем во главе ав-рда наших глав. сил, М. выдержал 14 снт., до подхода их, горяч. бой у ст. Шахе, 15 снт. - в бою под Ляояном командовал колонной, направленной на лев. фланг кит. позиции, а 17-го, направленный с передов. отрядом для разведки Мукдена, занял его и затем был двинут к Телину для скорейш. очищения линии ж. д. Наградами ему за боев. отличия в эту кампанию были чин генерал-майора и ордена святого Георгия 4 степени и святого Владимира 3 степени с меч. Со 2 июня 1901 г. по 9 мрт. 1902 г. М. командовал 1-й бригадой 39-й пехотн. дивизии, затем состоял в распоряжении командующего войсками Квантун. области и 23 мрт. 1903 г. был назначен начальником отдел. Забайкал. казач. бригады.

Во главе этой бригады, ставшей в 1904 г. передов. кон. отрядом Манчжур. армии, М. и прославил свое имя в русско-японскую войну, став самым популярным ее героем.

С началом воен. действий на бригаду М. возложена был разведка колич-ва япон. войск, высаживавшихся в Корее, и путей их наст-ния. 28 янв. 1904 г. М. двинулся к корейск. границе, перешел р. Ялу и дошел до Пеньяна, но затем 18 фвр. был отозван назад на Ялу генералом Линевичем, опасавшимся слишком выдвинутого вперед положения отряда М. 28 фвр. ему снова приказано углубиться в Корею, уже наводненную японскими войсками.

М. дошел до Чончжю и, дав здесь им первый бой, вернулся за Ялу, искусно совершив переправу через нее в ледоход.

Новая задача, поставленная М., - сторожить Ялу и наблюдать за высадкой япон. войск на Ляодун, - была прервана поражением войск Вост. отряда у Тюренчена, и М. получил поручение охранять пути к Хайчену и Сюяну. Чтобы задержать наст-ние японцев к Гайчжоу, М. выдержал 26 мая упорн. бой с целой дивизией армии Куроки у Сюяня, а затем с 30 мая по 15 июня рядом боев сдерживал ее натиск на горн. позиции у Сахотана, после чего отступил в направлении к Дашичао.

Затем, командуя авангардом Вост. отряда, М. выдержал упорн. бой 18 июля, а в дни Лаоянск. сражения охранял со своим кон. отрядом прав. фланг боев. расположения (д. Улунтай) и прикрывал отст-ние к Мукдену.

Во время сентябр. наст-ния на Шахе М. первонач-но входил с отрядом в состав общ. резерва армии, но скоро был выдвинут вперед для связи между зап. и вост. группами и вынес на себе глав. тяжесть ударов прот-ка, стремившегося к прорыву между этими группами.

В дни затишья в воен. действиях в конце декабр. 1904 г. М. был послан в набег к Инкоу во главе 72? эск. и сотни при 22 op., но набег этот не дал существ. резул-тов. Во время операции у Сандепу М. со своим кон. отрядом энергично содействовал наст-нию 2-й Манчжур. армии, глубоко врезался в расположение прот-ка, отбросил японцев к Ландунгоу и, наткнувшись здесь на сильные резервы армии Оку, выдержал с ним горяч. бой и остановил движение их к д. Сумапу, атакованной войсками корпуса бар. Штакельберга.

В этом бою, одушевляя личн. примером муж-ва казач. стрелк. цепь, М. был ранен пулей в ногу и в Мукденск. событиях участия не принимал.

Назначенный 17 фвр. 1905 г. начальником Урало-Забайкал. своди.-казач. дивизии, М. руководил еще набегами на Синмин-тин, Чантуфу, Ляоянвопу и Санвайдзы, но война клонилась уже к концу. Наградами ему за эту войну были: зачисление в Свиту Его Императорского Величества, чин г.-л. и звание генерал-адъютанта Его Императорского Величества, зол. оружие с брил. и орден святой Анны 1 степени с меч. Генерал Куропаткин в след. словах, сказанных в окт. 1904 г., очертил заслуги М. и его передов. кон. отряда в эту войну: "Роль кав-рии на войне громадная.

К сожалению, условия мес-ти и вся обстановка наст. войны сильно препятствуют ей выполнить свою задачу.

Это не помешало, однако, нек-рым частям блестяще преодолеть все препятствия, примениться к обстановке и добросовестно и непрерывно служить армии своими разведками.

Как пример могу привести отдел. Забайкал. бригаду генерала М. Она работала неутомимо 9 мес., и ей я обязан самыми цен. сведениями о прот-ке". Как боев. начальник, М. проявил в эту войну драгоцен. свойство - желание драться во что бы то ни стало и при всяких условиях, и это сказывалось всегда в том упорстве, с которым он выполнял каждую поставленную его отряду задачу, умея при этом совмещать всю широту свойственной его независимому характеру инициативы со стремлением возможно точнее исполнить данное ему приказание.

Обладая огромным личн. мужеством, спокойствием в бою, умением быстро ориентироваться в боев. обстановке, М. горячо заботился о казаке и стрелке на биваке, был прост и общителен в отношении офицеров; войска твердо верили, что "он заведет, но и выведет", и потому охотно шли за ним в огонь. 30 авг. 1905 г. М. был назначен состоять в распоряжении главнокомандующего (генерал-адъютанта Линевича), затем состоял в распоряжении воен. министpa и 21 снт. 1906 г. получил в командование II Кавказ. арм. корпус; 2 мая 1908 г. М. был назначен Туркестан. генерал-губернатором, командующим войсками Туркестан. воен. округа и наказн. атаманом Семиреч. казач. войска, а 17 мрт. 1909 г. уволен по прошению от этих должностей с зачислением по Забайкал. казач. войску.

После непродолжит. состояния в распоряжении командующего войсками Кавказ. воен. округа М. 23 фвр. 1911 г. вновь был призван к актив. деятельности на посту войсков. наказ. атамана войска Донского.

Он занимал этот пост до 23 снт. 1912 г., когда по прошению был уволен с него с назначением состоять при войсках Кавказ. воен. о-га. М. числится по Забайкал. и Донск. казач. войскам и в списках 1-й Забайкал. казач. батареи. (В. А. Апушкин.

Мищенко.

Из воспоминаний о рус.-япон. войне. СПб., 1908. Переведено на нем. язык В. Каульбергом, Берлин, 1910.; Его же. "Летопись войны с Японией", № 38; Д. И. Аничков.

Пять недель в отряде генерала М. СПб., 1907; Свешников.

Набег на Инкоу. СПб., 1906; М. Свечин.

Набег кон. отряда генерал-адъютанта М. на Инкоу. СПб., 1907; Кн. Вадбольский.

Действия кон. отряда генерала М. в январ. наст-нии 2-й армии. В сб. статей "Рус,-яп. война в сообщениях в Николаевской академии генерального шт.". Ч. 2, СПб., 1907; Francis Mac-Cullagh, with the Cosacks, London, 1906). Участник 1-й мировой войны. командир 2-го Кавказского арм. корпуса, 31-го арм. корпуса (март 1915-1917). После Октябрьской революции, которую М. не поддерживал, но и в Белом движении участия не принимал, жил в Туркестане.

Покончил жизнь самоубийством в 1918 г. в Темир-Хан-Шура (впоследствии г. Буйнакск, Дагестан).

Лит.: Военно-исторический вестник.

Париж. 1956. № 8. С. 29-31. {Воен. энц.}

Биография

После окончания училища начал службу в 38-й артиллерийской бригаде прапорщиком . В 1873 году участвовал в Хивинском походе .

Медаль «За Хивинский поход»

22 сентября (по старому стилю) 1908 года во время маневров в горной местности в верховьях горной речки Геоми-су близ Ашхабада рядовой Василий Харин произвел несколько выстрелов боевыми патронами в наблюдавшего за ходом учений в составе группы офицеров командующего войсками ТуркВО П. И. Мищенко. В результате Мищенко получил ранения в ногу, и также был ранен состоявший в свите командующего его ординарец - хорунжий 1-го Кавказского казачьего полка Забей-Ворота.

С 1910 П. И. Мищенко становится генералом от артиллерии, а в период с февраля 1911 по сентябрь 1912 года исполняет обязанности войскового наказного атамана Войска Донского .

Приведу пример о двух широко известных, выдающихся, боевых начальниках - командующего 9-й армией Лечицком и ком. корпуса Мищенко . Оба служившие на окраинах нашей необъятной России, особо отличились в японскую войну, которая и выдвинула их на высокие посты. Глубоко военные по духу, проникнутые любовью к военному делу, которому они отдали свою долгую службу Отечеству, всегда скромные, они с тяжелым сердцем покинули свои посты, так как совесть не позволяла им оставаться зрителями разрушения Армии. Лечицкий, старый холостяк, уехал в Вятскую губернию, где его отец был сельским священником, и в скорости умер. Мищенко - к своей жене в Дагестанскую область, где у них был дом с садом. По выступлении коммунистов, хотя местный совдеп относился к нему с уважением, но потребовал снять погоны. Старый, перераненный боевой генерал ответил: «За ограду сада не выхожу, с 10-ти лет привык носить погоны с ними и лягу в гроб». И застрелился.

Через несколько дней после нашего ухода восстановившаяся в Шуре большевистская власть решила обратить внимание на мирно живущего генерала Мищенко . Один из комиссаров, если память мне не изменяет Каргальский, в сопровождении отряда красноармейцев из Астрахани, явился на дачу генерала и вышедшей к нему супруге заявил, что хочет видеть товарища генерала. Генерал Мищенко вышел, как всегда, в офицерской тужурке с погонами и Георгиевским крестом на шее. Первая фраза комиссара была: «Вот что, товарищ, сперва снимите эти побрякушки, а потом будем разговаривать». Красноармейцы вели себя дерзко, вызывающе и пытались сорвать с него погоны. Генерал Мищенко пристально их рассматривал, а затем, не говоря ни слова, повернулся, вошел к себе в дом, поднялся к себе в комнату и застрелился.

Набег на Инкоу

Соратники Павла Ивановича считали этот рейд единственной неудачной операцией проведённой под его командованием. Однако, несмотря на то, что Инкоу взять не удалось, Мищенко сумел избежать окружения и уберёг сводный отряд от полного уничтожения.

Генерал-губернатор

Используя предоставленную ему безграничную власть, Павел Иванович многое делал «для процветания вверенных ему земель». И немало преуспевает в этом. Наградой за труды на военно-административном поприще становится российский орден Св. Владимира 2-й степени от российского монарха и орден «Искандер Салис», пожалованный боевому генералу бухарским эмиром .

Добросовестно исполняя обязанности по новой административной должности, Мищенко явно тяготится ею, испрашивая, как величайшую милость, перевод в войска. И осенью 1912 года получает новое назначение - становится командиром 2-го Кавказского армейского корпуса . Во главе которого и встречает Первую мировую войну .

Великая война

«В этих проклятых лесах русские показали свои волчьи зубы, - писал в своем дневнике впоследствии убитый германский офицер. - Мы думали сначала, что это японцы, потом оказалось, что это были кавказские черкесы».

Никаких «черкесов» в

Мищенко Павел Иванович (22 января 1853-1918) - русский военный и государственный деятель, участник Туркестанских походов, Туркестанский генерал-губернатор, командующий Туркестанским военным округом.

Павел Иванович Мищенко родился 22 января 1853 года в русской крепости под названием Темир-Хан-Шура в Дагестане. Учился в 1-й Московской военной гимназии, окончил (в 1871 году) 1-е военное Павловское училище, Офицерскую артиллерийскую школу.После окончания училища начал службу в 38-й артиллерийской бригаде прапорщиком. В 1873 году участвовал в Хивинском походе. П. И. Мищенко участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 годов и Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 годов. С 1899 года П. И. Мищенко продолжил службу на Дальнем востоке, занимая должность помощника начальника охранной стражи Восточно-Китайской железной дороги. В 1900-1901 он участвовал в боевых действиях во время «Китайского похода» (подавление «боксерского восстания»), зарекомендовав себя как опытный и смелый командир. После этого он был произведён в генерал-майоры. 22 декабря 1900 г. был награждён орденом св. Георгия 4-й степени За выдающиеся подвиги во время военных действий в Манчжурии, причем, будучи окружен в Манчжурском районе во много раз превосходящими силами китайцев, успел пробиться с вверенными ему чинами, нанеся китайцам большой урон и не оставил в руках неприятеля трофеев. С 1903 года П. И. Мищенко занимал должность командира отдельной Забайкальской казачьей бригады. Во время русско-японской войны в мае и июне 1904 года отдельная Забайкальская казачья бригада, которой он командовал, сдерживала наступление японцев на Гайджоу и Сахотан, во время ляоянского сражения прикрывала правый фланг русских войск во время отхода к Мукдену. Во время одного из боёв в декабре 1904 года он получил ранение в ногу. С февраля по апрель 1905 г. он являлся начальником Урало-Забайкальской сводной казачьей дивизии. Со 2 мая 1908 года по 17 марта 1909 года Павел Иванович Мищенко исполнял должность Туркестанского генерал-губернатора и командовал войсками Туркестанского военного округа. В этот период он также являлся наказным войсковым атаманом Семиреченского казачьего войска. С 1910 П. И. Мищенко становится генералом от артиллерии, а в период с 1911 по 1912 годы исполняет обязанности войскового наказного атамана Войска Донского. Во время Первой мировой войны командовал сначала 2-м Кавказским армейским корпусом и затем с 1915 года 31-м армейским корпусом на Юго-Западном фронте. Согласно Залесскому, после Февральской революции в связи с процессами «демократизации» армии, выразившееся, например, в образовании советов солдатских депутатов в войсковых частях, и процессами очищения высшего командного состава русской армии от «монархических элементов» П. И. Мищенко был отстранен от поста командира корпуса и уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. После своей отставки он постоянно носил знаки различия. Когда в 1918 году во время обыска в его доме в Темир-Хан-Шуре представителями новой власти были отобраны его погоны и боевые награды, Павел Иванович Мищенко застрелился.

Мой прадед Петр Тимофеевич Логвиненко был женат на Елизавете Мищенко, дочери казацьего атамана потомка запорожских казаков генерала Павла Ивановича Мищенко,

Хоть мне назвали другое отчество Петровна, но сказали, что она была дочь атамана, других атаманов Мищенко в то время у казачьих войсках не было, то скорее всего она не Петровна а Павловна, а Петровна записала в советское время, чтобы не преследовали красные.

Генерал от кавалерии и генерал-адъютант Павел Иванович Мищенко, пробыл в должности войскового наказного атамана немногим более года. Происходил из украинцев, считал себя потомком запорожских казаков. Герой русско-японской войны 1904-1905 гг.. он отличился в знаменитом кавалерийском рейде на Инкоу. Представители японской военной миссии, будучи после этого на Дону, говорили Мищенко, что его рейд можно отнести к образцам военной тактики, что доказывает несомненный военный талант П.И. Мищенко. При нем в усыпальницу войскового Вознесенского собора были перенесены останки М.И Платова, В.В Орлова-Денисова, И.Е. Ефремова и ЯП. Бакланова. Присутствовавший на этом траурном торжестве историк П.Х. Попов писал: «Пусть память этих славных сынов Дона передается и свято хранится в отдаленном потомстве донского казачества, пусть у могил их молодые поколения учатся также, как эти герои, горячо и беспредельно любить родной край свой, у прахов этих героев донцы черпают вдохновение на верную службу царю и Отечеству». В атаманство Мищенко на Дону было широко и торжественно отпраздновано 100-летие победы россиян в Отечественной войне 1812 г. и геройских подвигов в ней донцов. П.И. Мищенко был, по отзывам современников, человеком добрым и отзывчивым, отличаясь «солдатской честностью и прямодушием, которое и сгубило его административную карьеру». В 1 мировую войну П.И. Мищенко командовал 32-м армейским корпусом, действовавшим на Западном фронте. Не добившись заметных успехов, от командования был отстранен.

Умер в 1919 году.

"Приведу пример о двух широко известных, выдающихся, боевых начальниках - командующего 9-й армией Лечицком и ком. корпуса Мищенко. Оба служившие на окраинах нашей необъятной России, особо отличились в японскую войну, которая и выдвинула их на высокие посты. Глубоко военные по духу, проникнутые любовью к военному делу, которому они отдали свою долгую службу Отечеству, всегда скромные, они с тяжелым сердцем покинули свои посты, т. к. совесть не позволяла им оставаться зрителями разрушения Армии. Лечицкий, старый холостяк, уехал в Вятскую губернию, где его отец был сельским священником, и в скорости умер. Мищенко - к своей жене в Дагестанскую область, где у них был дом с садом. По выступлении коммунистов, хотя местный совдеп относился к нему с уважением, но потребовал снять погоны. Старый, перераненный боевой генерал ответил: «За ограду сада не выхожу, с 10-ти лет привык носить погоны с ними и лягу в гроб». И застрелился "

Павел Иванович Мищенко
Генерал-адъютант П.И.Мищенко. (2-я половина 1900-х — 1-я половина 1910-х годов)
Дата рождения	22 января
Место рождения	Темир-Хан-Шура , Дагестан
Дата смерти	1918 год
Место смерти	Темир-Хан-Шура , Дагестан
Принадлежность
Род войск	казачьи войска
Годы службы	1871—1917
Звание	генерал-адъютант (1905)
Командовал	командующий Туркестанским военным округом и наказной войсковой атаман Семиреченского казачьего войска (2 мая 1908 — 17 марта 1909), войсковой наказной атаман Войска Донского (23 февраля 1911- 23 сентября 1912), во время Первой мировой войны (1914—1917) командовал 2-м Кавказским армейским корпусом , затем — 31-м армейским корпусом на Западном фронте.
Сражения/войны	Туркестанские походы , Русско-турецкая война, Китайский поход , Русско-японская война , Первая мировая война
Награды и премии	Орден Святой Анны 3-й ст. (с мечами и бантом) (1873), Орден Святого Владимира 4-й ст. (с мечами и бантом) (1881), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1901), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1901), Золотое оружие «За храбрость» , Орден Святой Анны 1-й ст., Орден Святого Александра Невского с мечами (1914).
В отставке	с апреля 1917 года

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE,_%D0%9F%D0%B0%D0%B2%D0%B5%D0%BB_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87

1904−1905 — около 2-х тысяч кубанских казаков участвовали в русско-японской войне. В мае 1905 года казаки под командованием генерала П. И. Мищенко в ходе конного рейда взяли в плен 800 японских солдат и уничтожили артиллерийский склад противника.

Мищенко

Мищенко (польск. Miszczenko ) — малороссийский дворянский род. Происходит от полковника войска Запорожского Саввы Мищенко , выехавшего в 1669 г. на службу царю Алексею Михайловичу. Род Мищенко внесен в VI часть родословной книги Киевской губернии. Описание герба В щите, имеющем голубое поле, перпендикулярно поставлен серебряный Столб, имеющий на поверхности Корону. Щит увенчан дворянскими шлемом с дворянской на нем короной. Нашлемник: в щите означенный Столб с Короной. Намет на щите голубой, подложенный серебром. Герб рода Мищенко внесен в Часть 4 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 123.

Па́вел Ива́нович Ми́щенко (22 января (18530122 ) , Темир-Хан-Шура - Темир-Хан-Шура) - русский военный и государственный деятель , участник Туркестанских походов, Туркестанский генерал-губернатор, командующий Туркестанским военным округом .

Биография

Родился 22 января 1853 года в русской крепости под названием Темир-Хан-Шура в Дагестане . Учился в 1-й Московской военной гимназии, окончил (в 1871 году) 1-е военное Павловское училище , Офицерскую артиллерийскую школу.

После окончания училища начал службу в 38-й артиллерийской бригаде прапорщиком .

С 1910 года П. И. Мищенко становится генералом от артиллерии, а в период с февраля 1911 по сентябрь 1912 года исполняет обязанности войскового наказного атамана Войска Донского .

Приведу пример о двух широко известных, выдающихся, боевых начальниках - командующего 9-й армией Лечицком и ком. корпуса Мищенко . Оба служившие на окраинах нашей необъятной России, особо отличились в японскую войну, которая и выдвинула их на высокие посты. Глубоко военные по духу, проникнутые любовью к военному делу, которому они отдали свою долгую службу Отечеству, всегда скромные, они с тяжелым сердцем покинули свои посты, так как совесть не позволяла им оставаться зрителями разрушения Армии. Лечицкий, старый холостяк, уехал в Вятскую губернию, где его отец был сельским священником, и в скорости умер. Мищенко - к своей жене в Дагестанскую область, где у них был дом с садом. По выступлении коммунистов, хотя местный совдеп относился к нему с уважением, но потребовал снять погоны. Старый, перераненный боевой генерал ответил: «За ограду сада не выхожу, с 10-ти лет привык носить погоны с ними и лягу в гроб». И застрелился.

Через несколько дней после нашего ухода восстановившаяся в Шуре большевистская власть решила обратить внимание на мирно живущего генерала Мищенко . Один из комиссаров, если память мне не изменяет Каргальский, в сопровождении отряда красноармейцев из Астрахани, явился на дачу генерала и вышедшей к нему супруге заявил, что хочет видеть товарища генерала. Генерал Мищенко вышел, как всегда, в офицерской тужурке с погонами и Георгиевским крестом на шее. Первая фраза комиссара была: «Вот что, товарищ, сперва снимите эти побрякушки, а потом будем разговаривать». Красноармейцы вели себя дерзко, вызывающе и пытались сорвать с него погоны. Генерал Мищенко пристально их рассматривал, а затем, не говоря ни слова, повернулся, вошел к себе в дом, поднялся к себе в комнату и застрелился.

Набег на Инкоу

Отряд генерал-адъютанта П. И. Мищенко был сформирован из состава кавалерии всех трёх армий и насчитывал около 75 сотен и эскадронов с 22 конными орудиями и 4 пулеметами. В состав отряда вошли Урало-Забайкальская казачья дивизия, Кавказская конная бригада (перед этим одна сотня её Терско-Кубанского казачьего полка была расформирована из-за беспорядков), 4-я Донская казачья дивизия, Приморский драгунский полк , несколько конно-охотничьих команд сибирских стрелков, сборная сотня дивизиона разведчиков главнокомандующего, четыре полусотни конной пограничной стражи, конно-саперная команда. Артиллерия отряда состояла из двух забайкальских казачьих батарей, одной конной батареи и поршневой пешей полубатареи. Всего отряд насчитывал 7-мь с небольшим тысяч человек. Главной целью рейда было разрушение железной дороги, в том числе и железнодорожных мостов, на участке Ляоян - Ташичао - Дальний и тем самым затруднить переброску осадной 3-й японской армии из под Порт-Артура. Вступая по пути в частые перестрелки и непродолжительные стычки с японцами и хунхузами, 30 декабря 1904 года отряд генерала П. И. Мищенко беспрепятственно подошел к городу-порту Инкоу . По сведения лазутчиков, там «было сосредоточено запасов на 2, а то и на 20 млн рублей». Для атаки, назначенной на вечер, выделялось 15 эскадронов и сотен, остальные находились в резерве. «Штурмовой колонне было послано приказание взорвать все что можно и уходить». Перед атакой русская конная артиллерия обстреляла Инкоу и подожгла многочисленные армейские склады, которые горели несколько суток. Однако пламя пожара осветило местность, и японцы повели по атакующей русской коннице прицельный огонь и отбили атаку. На помощь были выдвинуты эскадроны Нежинских драгун. Однако слабый, сборный отряд конницы, части которого не учились и не практиковались в наступлении спешенным боевым порядком, бросился в лоб на укрепившуюся и приготовившуюся к встрече пехоту и был отбит с большим уроном. Мищенко хотел повторить атаку в конном строю большими силами, но ему сообщили с линии дозоров, что на выручку гарнизона Инкоу спешит из близкого Ташичао большой японский отряд. Русской коннице пришлось отступить от горящего во многих местах города Инкоу и начать отход в расположение Маньчжурской армии. Маршал Ояма, обеспокоенный такой глубокой диверсией противника, начав маневрировать тыловыми войсками, пытался перехватить конный отряд генерала П. И. Мищенко. Во время отступления в деревне Синюпученза дивизия была окружена японскими войсками. В последнем сражении отличились 24-й и 26-й донские полки, заставившие противника отступить. 16 января конница вместе с остальными частями отряда вернулись в расположение русских войск.

Результаты набега русской конницы оказались скромными. За 8 дней отряд проделал путь в 270 километров. Во время рейда было разгромлено несколько японских воинских команд, уничтожено до 600 обозных арб с воинскими припасами, подожжены склады в портовом городе Инкоу, в ряде мест нарушена телефонная и телеграфная связь противника, пущено под откос два поезда, взято 19 пленных. За время набеговой операции отряд в боях потерял убитыми и ранеными 408 человек и 158 лошадей. Главную цель рейда конный отряд не выполнил: разрушенное во многих местах железнодорожное полотно японские ремонтные бригады восстановили всего за 6 часов. Армия генерал-полковника Ноги, которая после овладения Порт-Артуром находилась в приподнятом боевом настроении, была беспрепятственно перевезена по железной дороге из Квантуна на поля Маньчжурии.

Генерал-губернатор

Используя предоставленную ему безграничную власть, Павел Иванович многое делал «для процветания вверенных ему земель». И немало преуспевает в этом. Наградой за труды на военно-административном поприще становится российский орден Св. Владимира 2-й степени от российского монарха и орден Искандер-Салис , пожалованный боевому генералу бухарским эмиром .

Первая мировая война

«В этих проклятых лесах русские показали свои волчьи зубы, - писал в своем дневнике впоследствии убитый германский офицер. - Мы думали сначала, что это японцы, потом оказалось, что это были кавказские черкесы».

Награды

Орден Святой Анны 3-й ст. (с мечами и бантом) (1873),
Орден Святого Владимира 4-й ст. (с мечами и бантом) (1881),
Орден Святого Станислава 2-й ст. (1887),
Орден Святой Анны 2-й ст. (1893),
Орден Святого Георгия 4-й ст. (1901),
Орден Святого Владимира 3-й ст. (1901),
Золотая, украшенная бриллиантами шашка с надписью «За храбрость» (21.08.1904),
Орден Святого Станислава 1-й ст. (1904),
Орден Святой Анны 1-й ст. с мечами (1905),
Орден Святого Владимира 2-й ст. (1908),
Орден Белого орла (1911, мечи к ордену 17.09.1915),
Орден Святого Александра Невского с мечами (1914)

Мнения и оценки

Известный российский генерал Деникин характеризовал Мищенко следующим образом:

Совершенно исключительным обаянием среди подчинённых пользовался во время японской войны ген. П. И. Мищенко . Человек большой храбрости, добрый, вспыльчивый и доверчивый. Любил офицеров и казаков сердечно, заботился о них и берёг их. Каждый в отряде мог быть уверен, что и на походе и на биваке он лично наблюдает за надёжным охранением… Внутренне горячий и внешне медлительно спокойный в бою - он одним своим видом внушал спокойствие дрогнувшим частям… Популярность ген. Мищенки, в связи с успехами его отряда (кроме неудачного Инкоусского набега), распространялась далеко за пределами его…

Напишите отзыв о статье "Мищенко, Павел Иванович"

Примечания

Литература

Русский биографический словарь : В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896-1918.
Колпакиди А., Север А. Спецназ ГРУ. - М .: Яуза, Эксмо, 2008. - С. 82-83. - 864 с. - ISBN 978-5-699-28983-7 .
Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. - М .: АСТ , 2003. - 896 с. - 5000 экз. - ISBN 5-271-06895-1 .
Издал В. Березовский, 1908
Свечин М. А. Записки старого генерала о былом. - Ницца: 1964
Список генералам по старшинству. Составлен по 15.04.1914. Петроград, 1914

Ссылки

на сайте «»

Отрывок, характеризующий Мищенко, Павел Иванович

– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.

Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d"Ideville. «Une ville occupee par l"ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu"on m"amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.