Прокурор сухарев в борьбе с диссидентами. Александр Яковлевич Сухарев: биография

Интервью с Председателем Правления фонда «Маршалы Победы» А.Я. Сухаревым.

Директор НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре, советник генпрокурора России Александр Сухарев стал гостем Клуба главного редактора «Правды.Ру». В прошлом он был генеральным прокурором СССР и министром юстиции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Александр Яковлевич - живая история России и мира середины и конца XX века. Закон и порядок - тема многоплановая и неисчерпаемая. Современный мир - сложен, но были и намного более трудные времена. Надо работать, и тогда все будет реально сделать.

Инна Новикова: Вы занимались очень разными делами: были на фронте, работали в Комсомоле, организовывали знаменитые фестивали молодежи и студентов. Почему Вы вдруг ушли в юриспруденцию?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Когда я был учеником восьмого класса в городе Землянск Воронежской области, кто-то на меня стукнул, что якобы я сказал про портрет Ворошилова, что у него глаза там бешеные, нехорошие. Говорил ли я, или нет, до сих пор не помню. Но до сих пор помню, как меня вызвали к директору школы, а оттуда сопровождающий повел в районное НКВД. Закрывает дверь, а навстречу мне выходит заплаканная мать. Мать полтора часа спрашивали два офицера: «Кто влияние оказывает на вашего сына? Вы, муж или вместе? А кто у вас еще родственники?» Перебрали почти всю родню. Оказалось, что одна наша родственница была замужем за человеком, который учился в духовной семинарии вместе со Сталиным. Потом они рассорились, и Калюжный попал в тюрьму. Когда они это услыхали, стали моргать друг другу: мол, надо заканчивать. Тема опасная, лучше подальше от греха. Я у них пять суток посидел, потом меня выпустили. Четырнадцать лет мне было неполных. Мать мне потом сказала, чтобы я всегда о всех портретах говорил только хорошее.

Инна Новикова: Это было везение? Что Вы думаете о репрессиях и культе личности?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Мы были единственной социалистической страной, кругом были капиталисты. Сталин понимал, что обстановка очень сложная. Поэтому он предупреждал: надо быть бдительными. И вот это его одно слово, быть бдительными, трансформировалось в областях, в районах - стояла задача изловить всех врагов народа. Каждому секретарю райкома звонили и спрашивали: «Сколько ты врагов поймал?» И они друг перед другом соревновались. Один говорит: «Я десять поймал. А у вас сколько?» - «А у меня 50. что же ты так плохо работаешь?..» Соревнование шло...

Инна Новикова: Это были все сфабрикованные дела? То есть врагов народа не было вообще?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Конечно, сфабрикованные. Были и враги, конечно. Но в основном это было сфабриковано.

Инна Новикова: И после этого Вы идете работать в прокуратуру, чтобы исправить ситуацию?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Сначала я пошел на работу в министерство юстиции, потом - в прокуратуру. И занимался налаживанием нормальной работы, чтобы такого не было. Перестроил прокуратуру, усилил надзор за органами госбезопасности - КГБ, бывшим НВКД.

Инна Новикова: В Польше Вы были тяжело ранены. На войне, наверное, врезаются в память самые тяжелые, трагические моменты. Что Вам больше всего запомнилось?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Да, мы форсировали могучую Вислу в месте, где в нее впадала река Нарева. На Наревском плацдарме меня очень тяжело ранили. Мы захватили этот небольшой плацдарм, который Гитлер называл «пистолет в сердце Германии», 9 сентября 44-го года. Мне было 20 лет в это время. Я уже был начальник связи полка. Плацдарм этот был маленький, а немцы ожесточенно хотели сбросить нас в реку. Поэтому командир полка приказал мне вернуться на левый берег и доставить в место боев всех солдат и медработников. Иначе долго бы мы продержались, сбросили бы нас в речку, и тысяча людей погибли бы. Я поехал на лошади по прибрежным зарослям, по оврагам. Немцы ударили из дальнобойных пулеметов и минометов. Лошадь из-под меня выскочила. Вижу, она буквально прошита шрапнелью, осколками. Она ногами болтает, и из нее - фонтаны крови. Оказывается, я сам раненый стою. Через несколько минут ко мне подъехал комиссар Никитин. Он порвал на мне всю одежду вплоть до трусов, чтобы перевязать раны, остановить кровотечение. Он потом в своей книге написал, что я истек кровью и умер. А я выжил, через много лет мы встретились.

Инна Новикова: Александр Яковлевич, Вы говорили, что с 23-го года рождения только три процента остались живые, а 97 процентов погибли. Вы оказались в этих трех процентах, хотя были ранены. Вы вообще счастливчик.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Именно. Абсолютно так. Богоизбранным таким я себя считаю.

Инна Новикова: У Вас пять боевых орденов, в том числе за освобождение Украины. Недавно один американский политик сказал, что Украину освобождали украинцы, потому что была украинская армия.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: У нас были все: и украинцы, и азербайджанцы, и белорусы, и таджики, и т. д., - весь Советский Союз. Была так называемая Украинская повстанческая армия (УПА), которая боролась за злодея Гитлера. Я, работая в ЦК ВКЛСМ, приезжал в Дрогобычскую, Львовскую, Ивано-Франковскую, Ровенскую области в начале 50-х годов. Нас направляли воспитывать, перевоспитывать население. Там еще были и злодействовали бандеровцы. До 54-го года очень тяжелые потери были.

Инна Новикова: После Волынской резни, вопиющих фактов жестокости по отношению к детям и к старикам, кого там было перевоспитывать? Они по горло были в крови. Как Вы могли их перевоспитать?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Мы исходили из того, что надо создавать комсомольские организации, воссоздавать колхозы, совхозы, чем я и был занят.

Инна Новикова: Это была успешная политика, как Вы считаете?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Я считаю, это была не только успешная, но и правильная по тем временам политика. Хотя этих бандеровцев мы недовоспитали немного. Мы должны были воевать с подонками, бандеровцами настоящими, а подрастающее поколение вовлекать в Комсомол, колхозы. Теперь, когда мы видим, что делается сегодня на Украине, лишний раз убеждаемся - недовоспитали в те времена.

Инна Новикова: И все те жестокости, которые были, все сейчас повторяются.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: К сожалению, это так.

Инна Новикова: Вы стали генеральным прокурором Советского Союза в один из самых тяжелых периодов советской истории. Уже была перестройка, потепление, гласность, ускорение… Есть нечего, все только говорили. И тогда появляется такой символ якобы борьбы с коррупцией - следователи Гдлян и Иванов. Все видят пример Рашидова, хлопковое дело, все узнают, как ужасно, оказывается, мы жили, и какая у нас была коррупция в этой стране. Что тогда было главное в Вашей работе?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Когда я стал разбираться, понял, что во многом доказательства по Узбекистану были получены Гдляном и Ивановым путем применения силы, наручников и подобными методами. Шестеро или семеро человек покончили с собой, не выдержали.
Хлопок выписывали - это была правда. И что перепадало наверх - все это правда. Но вместе с небольшой правдой, была очень большая ложь. Когда я начал заниматься уже конкретными вопросами, связанными с самоубийствами людей, я понял, что речь идет о большой лжи. Мы не можем, строя правовое государство, допускать таких вещей. Я возбудил против них уголовное дело.

Инна Новикова: Какую позицию занимал Горбачев?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Гнилую. Я понял, что он просто говорун, только болтал. Он меня предупреждал, что нельзя так относиться к Иванову и Гдляну. Я ответил, что не могу иначе, потому что они силой выбивают показания, они нарушают закон. Короче говоря, так мы и расстались, написал я заявление.

Инна Новикова: То есть Вы видели, что из себя представляет Горбачев?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Я, конечно, не предполагал, что он предатель. Но он потом сам сказал, что его задача была так преобразовать Советский Союз, чтобы развалить его. И через этот развал они конфронтацию устроили с Ельциным. А Ельцин вообще был неадекватный, пьяница был.

Инна Новикова: Ведь именно тогда наступил разгул национализма по всем республикам? Начиная с 86-го года - в Алма-Ате выступление, потом были Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Вильнюс. Просто вся страна, весь Союз начал гореть...
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Абсолютно верно. Это при мне было. Теперь, когда мы уже стали более учеными, с высоты прошедших лет видно, как американцы сумели с помощью нашей пятой колонны развалить Советский Союз. Теперь они хотят то же самое сделать с Россией. Поэтому они стремятся нас задавить санкциями.

Инна Новикова: Вы сказали, что усилиями Романа Руденко Нюрнбергский процесс стал достижением правовой цивилизации. Как Вы считаете, возможно ли проведение такого процесса по преступлениям на Украине?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Это по большому счету невозможно. Раньше были Сталин, Черчилль, Рузвельт, де Голль - все очень умные люди. А главное - у них была политическая воля. Основная заслуга, конечно, была Сталина.

Инна Новикова: А сейчас политической воли не может быть?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Ну, сейчас что может быть?… Надо, чтобы фронтовики, которые участвовали в общей войне и Победе над фашизмом, включая американцев, подняли голос. Сказали: «Ребята, неонацизм поднимает голову, особенно на Украине». Надо, чтобы политики совестливые были. Планета находится в большой опасности.

Инна Новикова: Раньше об этом говорили в ООН. А сейчас ООН видит только то, что ей позволяет видеть Америка.
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Абсолютно правильно. Поэтому для начала надо судить за явные преступления, которые сейчас уже раскрыли там. И надо создавать большой планетарный общественный трибунал. Я предложил недавно это, в «Российской газете» вышла статья. Надо возбудить дело через общественный трибунал Рассела против Обамы, Порошенко и некоторых деятелей из Европейского совета.

Инна Новикова: Вы думаете, сейчас это реально?
АЛЕКСАНДР СУХАРЕВ: Трудно, но думаю, реально. Надо делать что-то. Сначала ООН и Еврокомиссия вообще ничего не слышали, что происходит на Украине. Мы общались с представителями Международного Красного Креста и Украинского Красного креста. Они до последнего не признавали, что там гуманитарная катастрофа.
Сейчас уже вскрылись такие вопиющие факты, массовые захоронения мирных жителей со следами пыток, с изъятыми органами. Уже что-то стали говорить. Но в докладе ООН о событиях на Украине про трупы с изъятыми органами и следами пыток ничего не сказано. Но сказано, что украинская армия виновата в том, что они стреляли в мирное население, но и сепаратисты тоже виноваты. Все виноваты.
Но хоть, что-то начали признавать, говорить. Они звонили Януковичу, говорили: «Не смейте применять силу против мирных протестов». Видели, кто там были мирные протестанты? Зато, когда Порошенко авиабомбами и артиллерией расстреливает реальных мирных жителей, они молчат.
Сейчас получается, что Россия в изоляции оказалась. Вот Чуркин говорит, факты приводит, а нас не слышат.
Конечно, у нас были испытания даже более серьезные. Сама страна раскалывалась пополам: одни - белые, другие - красные, были черные, зеленые и т.д. Блокада была, Антанта была, все мы пережили.
Нельзя опускать руки и делать вид, что ничего не можем сделать. Очень сложные, намного более сложные времена были, мы преодолели все-таки. Казалось, весь мир покроется гитлеровской машиной. За Гитлером шли очень многие государства и народы, ведь он не один был. Даже наши «братушки» балканские, вместе с королем Борисом, они нас предали, хотя мы их от Турции освободили.
И сейчас мы обязательно переживем. Так что не надо думать, что мы ничего не сможем сделать. Надо поднимать людей. Надо думать, как и что можно сейчас сделать, какие еще надо выработать механизмы. Мы можем все сделать

Родился 11 октября 1923 года. в с. Малая Трещевка Земянского района Воронежской области. Учился в школе, пятнадцатилетним подростком начал трудовую деятельность слесарем на Воронежских авиазаводах, продолжал учился в вечерней школе.

В июле 1941 года был призван в Красную Армию, окончил ускоренный курс Воронежского военного училища связи, боевое крещение принял командиром взвода связи 237 стрелкового полка 69 стрелковой дивизии в марте 1942 года на Западном фронте под Юхновом. Потом воевал на различных фронтах заместителем командира роты связи, начальником связи полка, штаба полка, участвовал в Курской битве, форсировании Днепра, операции "Багратион" по освобождению Белоруссии и других. 10 сентября 1944 года при форсировании реки Нарев в Польше был тяжело ранен в бою. Закончил войну на Висле.

Демобилизовавшись в январе 1946 года, работал воспитателем в общежитии железнодорожного стройучастка.

В 1947-1959 годах трудился на ответственных должностях в аппаратах Железнодорожного райкома ВЛКСМ г. Воронежа, Воронежского обкома ВЛКСМ и ЦК ВЛКСМ, в 1959-1970 годах - в Управлении делами ЦК КПСС. В 1950 году окончил Всесоюзный юридический заочный институт.

В 1970-1988 годах был первым заместителем Министра юстиции СССР, затем Министром юстиции РСФСР.

В феврале 1988 года назначен первым заместителем Генерального прокурора СССР, и уже в мае этого года - Генеральным прокурором СССР.

В 1991-2006 годах работал заместителем, первым заместителем директора науке, директором НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ - начальником управления методического обеспечения Генеральной прокуратуры РФ.

Он действительный государственный советник юстиции, Заслуженный юрист РСФСР, Заслуженный работник прокуратуры Российской Федерации, Почетный работник прокуратуры, доктор юридических наук, профессор.

За боевую доблесть и трудовые заслуги награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени (двумя), Отечественной войны II степени, Красной Звезды, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени (двумя), "Знак Почета", Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» IV степени, многими медалями, в том числе «Ветеран прокуратуры»; знаками «За безупречную службу», «За верность закону» I степени, Почетной грамотой Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации.

От окопного связиста до полкового штабиста

Битва под Москвой, Курская огненная дуга, Днепровское сражение и Наревский плацдарм под Варшавой – все это незабываемые вехи моей ратной биографии. И если годы стирают детали памяти о войне, то 65 лет изо дня в день о них напоминают рваные рубцы и швы на моем изрешеченном снарядами теле.

О войне много сказано как правды, так и беспардонной лжи. Поделюсь и я своей правдой о цене Победы, за которую советские люди заплатили 27 миллионами жизней. Вот они, миллионы лежащих в земле советских людей, – истинные герои Великой Отечественной войны.

В середине декабря 1941 года меня, молодого лейтенанта из Самарканда, куда эвакуировали наше Воронежское военное училище связи, направили в пригород Ташкента, где в это время формировалась 69-я стрелковая дивизия. Там получил назначение командиром взвода связи 237-го стрелкового полка. Все находились в приподнятом настроении – только что, в ночь на 13 декабря по радио прозвучало сообщение Совинформбюро о провале немецкого плана окружения и захвата Москвы. Наконец-то, после долгого отступления и тяжелых поражений советские войска нанесли сокрушительный удар по врагу, отбросили его от Москвы и продолжили наступление, освобождая все новые районы и населенные пункты.

Фронт ждал подкреплений, поэтому формирование новых частей и соединений шло ускоренным темпом. В полной мере это касалось и нашей дивизии, командиром которой стал комбриг Михаил Андреевич Богданов. Наш стрелковый полк возглавил майор Иван Савельевич Пруцаков, военкомом стал батальонный комиссар Владимир Иванович Секавин.

К дивизионным связистам отношения я не почти имел. Мне хватало хлопот и со своим взводом, личный состав которого, равно как и всего соединения, представлял собой настоящий интернационал. Мало того, что некоторые бойцы мне, безусому восемнадцатилетнему лейтенанту, как говорится, в отцы годились, так еще значительная часть солдат были призваны из глухих казахских и узбекских кишлаков и аулов, не знали русского языка и были малограмотные. А ведь связь – дело тонкое, здесь требуются технические знания, сообразительность и инициатива, развитое индивидуальное мышление и способность к взаимодействию.

Связисты, да еще саперы – это люди, которые вдобавок ко всей тяжести пехотной службы («Пехота! 100 верст прошел – еще охота!») должны исполнять свои, весьма специфические функции, от которых зачастую зависит общий исход боя и жизни сотен и тысяч людей, ибо связь – это глаза и уши командования, это нервная система войны, по которой навстречу друг другу идут донесения и приказы и без которой нельзя ни принять решения, ни осуществить замыслы и действия. Поэтому пришлось попотеть, обучая своих подчиненных, где иной раз требовался переводчик. Но через некоторое время все же научились взаимопониманию, а бойцы овладели основными навыками.

Недолго грело нас солнце Узбекистана. В феврале 1942 года солдаты приняли присягу, получили зимнее обмундирование и эшелонами двинулись на фронт. Правда, нашу часть не сразу отправили на передовую. Прибыв в Тулу, о стойкость защитников которой недавно разбились все наступательные усилия 2-й танковой армии Гудериана, дивизия училась ведению боя, получала технику и вооружение, пока в марте не двинулась снова в путь. Пешком и на колесах, через Алексин и Калугу, мимо брошенных гитлеровцами при поспешном отступлении автомашин, подбитых орудий и сгоревших танков, наша часть прибыла на выжженную землю Смоленщины. Дивизия вошла в состав 50-й Армии генерала Болдина, дравшейся с немцами на Западном фронте.

Боевое крещение дивизии предстояло принять на участке, где сложилась очень тяжелая обстановка. После освобождения Калуги 50-я Армия наступала на Юхнов с целью деблокировать войска 33-й Армии и оперативной группы генерала Белова, которые прорвались к Вязьме, но в результате неожиданного немецкого контрудара оказались отрезанными от основных сил фронта. В ходе ожесточенных боев нашим войскам в начале марта удалось срезать юхновский выступ и освободить город Юхнов. Однако соединиться с частями 33-й Армии не получилось. 20 марта Ставка вновь приказала восстановить коммуникации войск, сражающихся в тылу врага. 50-я Армия была пополнена четырьмя стрелковыми дивизиями, в том числе и нашей. Армия получила задачу овладеть Варшавским шоссе – основной питающей артерией немецкой группы армий «Центр». До начала наступления оставалось еще некоторое время для учебы. Но поступил приказ о выдвижении нашей дивизии на левый фланг Армии для прикрытия стыка с войсками соседнего Брянского фронта. Наступление в условиях весенней распутицы, таяния снегов и вскрытия рек представлялось не реальным, и вскоре было прекращено.

Талый снег, липкая грязь и ледяная вода – вот базовые элементы, из которых состоял в это время мир. И в эту стылую хлюпающую жижу, когда негде было ни обогреться, ни обсушиться, немцы сожгли все окрестные населенные пункты, нам надо было окапываться, готовить оборонительный рубеж. Мы оказались отрезаны от собственных тылов, продовольствие и боеприпасы доставлялись на руках за 20 километров. Иногда доходило до того, что хлеб и патроны нам сбрасывали по ночам с самолетов, словно мы были десантниками или партизанами где-то глубоко в тылу противника, а не занимали позиции всего в 200 километрах от Москвы.

Только к середине мая ситуация более или менее улучшилась, в связи с чем активизировались и боевые действия. Подразделения нашего полка предприняли разведку боем в направлении деревни Лощихино, разрушили несколько дзотов, взорвали склад с боеприпасами, ворвались в деревню, забросали гранатами вражеский узел связи и перерезали телефонные провода. Без потерь не обошлось, поэтому комдив приказал возобновить боевую учебу. По очереди один полк выводили во второй эшелон, а в других два батальона несли боевое дежурство. Готовили снайперов, истребителей танков, минометчиков, пулеметчиков. Повышали квалификацию и мои радисты, телефонисты и светосигнальщики.

На нашем участке продолжались бои местного значения. То мы, то немцы ради тактического улучшения своих позиций время от времени предпринимали атаки, сопровождавшиеся артподготовкой и авианалетами. Грохотали взрывы, трещали пулеметные очереди, падали убитые, но линия фронта оставалась практически на том же месте – такова реальность позиционной обороны. В июне 1942 года пришел приказ о назначении лейтенанта Сухарева заместителем командира роты связи.

А в это время на юге разворачивались события, имевшие решающее значение для хода войны. Потерпев поражение под Москвой, гитлеровцы задумали новое стратегическое наступление, целью которого было овладеть донецким углем и кавказской нефтью. Первой целью этого плана был захват Воронежа, после чего немцы собирались двигаться дальше на Сталинград и Кавказ. Частично это им удалось, однако наши войска отстояли воронежское левобережье, сорвав сроки гитлеровского стратегического наступления, и спутав карты врага.

По скупым сведениям информационных сводок я понимал, что город, где работал и учился, превратился в арену яростных схваток, а моя малая родина захвачена врагом. Беспокоили мысли о судьбе родных и близких.

Чтобы сковать противостоящего противника и не дать возможности вражескому командованию перебрасывать новые силы на Волгу и Кавказ, войска вели активные разведывательные действия. Батальоны полка продолжали разведку боем, участвовали в схватках за господствующие высоты, которые порой даже приходилось взрывать с помощью подкопов. Не расслаблялись и немцы. Так, 7 октября противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь по всему участку обороны нашей дивизии. В этот раз мы впервые услышали скрежетание шестиствольных реактивных минометов – немецкого ответа на наши «Катюши» (на фронте эти вражеские установки прозвали «Иванами»). Целых полтора часа немцы громили и утюжили наши позиции, выпустив не менее 7 тыс. снарядов и мин. В результате многие оборонительные сооружения были разрушены, а линии связи повреждены. Потребовалось срочно их восстанавливать. Делать это связистам пришлось под огнем наступающего противника, который атаковал позиции всех стрелковых полков и вклинился в нашу оборону. Восстановить положение удалось лишь с большим трудом, не сразу и не полностью.

В конце октября комдива вызвали в штаб Армии и приказали готовить дивизию к обороне на широком фронте. В связи с этим боевые порядки перестраивались, оборудовались новые оборонительные позиции, и если весной блиндаж, окопы и траншеи рыли в жидкой грязи, то теперь приходилось буквально вгрызаться в окаменевшую от ранних холодов замерзшую землю. Но главное, необходимо было отражать атаки врага, контратаковать, не давать ему покоя, прощупывать оборону противника на новом участке. В одной из таких разведывательных вылазок довелось участвовать и мне.

Командование требовало любой ценой добыть «языка», и ротный политрук старший лейтенант Медников, вчерашний начальник собаководческого отделения номерного предприятия, выстроив подразделение, долго и нудно ораторствовал, призывая не щадя жизни ворваться во вражеские окопы и во что бы то ни стало взять и доставить пленного, желательно офицера. Закончив свою пламенную речь, он пожелал удачи в бою и, между прочим, скороговоркой спросил, будут ли просьбы у бойцов. Подняв руку вверх, громко заговорил могучий, в овчинном полушубке, сибиряк Бурундуков – один из моих связистов. Он недовольным голосом сказал: «Товарищ политрук, я готов привести вам любого «языка», но накормите же меня хотя бы раз досыта!». (Нашего довольно скудного рациона этому рыжеватому богатырю, конечно, не хватало). Щупленький Медников немедленно отреагировал: «Товарищ Бурундуков, два шага вперед! Роте – повзводно разойтись!». После разносных нотаций сибирскому «бузотеру» была создана боевая разведгруппа, а я вместе со своим связистом Бурундуковым должен был обеспечивать связь. Полночный бой с врагом оказался скоротечным. Приблизившись к переднему краю противника, бойцы ворвались во вражеский блиндаж. Одним из первых бросился великан-сибиряк Бурундуков. Когда через мгновения в блиндаже оказался и я, то увидел, что Бурундуков, прошитый автоматной очередью, лежал распластанный на земле, с зажатой в правой руке тяжелой телефонной катушкой, а рядом валялся немец с размозженной головой. Живого пленного взять не удалось и, впопыхах захватив документы противника, своих раненых и убитого Бурундукова, мы вернулись в расположение части.

Вот из таких эпизодов, зачастую, состояли наши боевые будни: удачи и провалы, радости и страдания, смешное и страшное. То, что не получилось в тот раз у нас, получилось у других. Но можно смело сказать, что свою задачу – сковывать части противника, не давать ему возможности снимать их с Западного фронта и перебрасывать под Сталинград, где в это время решалась судьба войны, мы выполняли с честью.

Правда, у высших инстанций на это было свое мнение, и по какой-то причине, скорее из-за военных неудач января – марта 1943 года все командование 69-й стрелковой дивизии было смещено: на место комдива Богданова прислали моложавого полковника Ивана Александровича Кузовкова, до этого занимавшего должность заместителя начальника штаба армии. Сменили и подвергли экзекуции не только комдива, но и комиссара дивизии В.Г. Журавля. Время было отчаянное и суровое, не терпящее никаких послаблений и оплошностей. Вместе с солдатскими «щепками» секли и по командным кадрам.

14 февраля 1943 года наша дивизия поступила в распоряжение Донского фронта, ровно на следующий день переименованного в Центральный, который возглавлял герой Сталинграда Рокоссовский. Зимнее стратегическое наступление советских войск продолжалось. Особенно напряженная борьба развернулась за Курско-Орловский плацдарм. Наша дивизия была придана для усиления 65-ой Армии, районом сосредоточения которой назначили Ливны.

Прибыли туда только в 20-х числах февраля. Войска двига­лись по единственной автогужевой дороге через бесконечную метель и огромные сугробы, подчас по пояс в снегу. Станковые пулеметы, минометы и боеприпасы несли на себе, артиллерия и машины отстали. Автотранспорта у нас и так было мало, не хватало почти полови­ны положенных по штату лошадей. Личным составом дивизия была укомплектована только на 70 процентов, не доставало пулеме­тов и трети другого автоматического оружия, но фронт не мог ждать, и мы шли на передовую с тем, что имели.

Переход был тяжелейший. Что значит в пургу и 40-градусный мороз, неся на плечах тяжеленное снаряжение и вооружение, преодолевать по тридцать - сорок километров в сутки! Спать приходилось в буквальном смысле на ходу. Помню, как в один из переходов задремал так глубоко, что когда колонна повернула налево, я по инерции продолжал двигаться прямо и очнулся, только получив сильнейший удар в нижнюю челюсть оглоблей двигавшейся навстречу санной повозки. Опрокинутый этим ударом на землю, вскочил страшно разозленный и даже выхватил пистолет для пущего устрашения ездового. Но тот оказался не робкого десятка и отреагировал на мою злость ударом ременного хлыста, после чего ус­корил ход и скрылся из виду. Подобные формы фронтового общения встречались нередко - тут было не до любезностей и светского этике­та. Мне это помогло выйти из уже ставшего хрониче­ским полусонного состояния, а расхохотавшаяся медсестра, которой я поведал о своем злоключении, помогла своими примочками снять опухоль с распухшего и посиневшего лица молодого лейтенанта.

Наконец-то долгожданный привал. Слышу команду: «Разойтись на ночлег!». Ночуем мы в только что освобожденном селе Комаричи близ города Севска, название которого через полгода получит наша 69-я стрелковая дивизия. Вместе со своими связистами и старшиной роты оказываюсь в скромной, но гостеприимной хате, несмотря на все то разорение, что оставили за собой изгнанные оккупан­ты. Мы потчуем хозяев твердыми, как камень, галетами и припрятан­ной старшиной на всякий случай банкой тушенки, хозяева угощают нас солеными огурцами, капустой, картошкой в мундире. Едим всласть, давно не пробовали деревенских разносолов. Зато ночью, укрытые толстыми «лежниками», то есть шерстяными покрывалами домашней выработки, не можем заснуть из-за бесчинствующих блох и клопов. От этой новой муки избавляет только команда вестового, объявляющего скорый сбор. Дви­гаемся в сторону Севска. Опять снежные заносы и бесконечные нале­ты вражеской авиации, при которых приходится разбегаться врассып­ную по снежной целине, и каждый раз на снегу остаются лежать уби­тые и раненые товарищи.

И так день за днем, вплоть до праздничного Дня Советской ар­мии, отметить который нам в этот раз не пришлось. Праздновать было некогда, на следующий день Центральный фронт перешел в наступ­ление, так что прибывающие войска вводились в бой с марша. 69-я стрелковая дивизия прикрывала правый фланг армии на стыке с Брян­ским фронтом. Выброшенные вперед авангарды захватили ряд насе­ленных пунктов и обороняли их до тех пор, пока не подошли осталь­ные части, подвергнувшиеся на марше неоднократным бомбовым ударам немецких «юнкерсов». Утром 26 февраля у нас уже была про­водная связь со штабом армии. Командир дивизии получил приказ развивать наступление на Дмитров-Орловский. Требова­лось поддержать активными действиями прорыв конно-стрелковой группы генерала Крюкова, конники которой только что освободили Севск и продвину­лись далеко на запад, достигнув реки Десны.

Задача оказалась непростой. Когда в бой вступил наш полк, до города оставалось всего пять-шесть километров. Хотя мы продолжали атаковать в течение нескольких недель, взять Дмитров-Орловский так и не удалось. Противник при поддержке авиации, артиллерии и танков непрерывно контратаковал, так что от­дельные наши батальоны даже попадали в окружение и им приходи­лось пробиваться к своим. В окружение попала и группа генерала Крюкова (кавалерийский корпус и две лыжно-стрелковые бригады). Только с помощью деблокирующих ударов 2-ой танковой и нашей 65-ой ар­мий ей удалось с большими потерями вырваться из окружения и отой­ти к реке Сев, где она и закрепилась. Тяжелейшие бои продолжались вплоть до двадцатых чисел марта. За проявленные в боях отвагу и мужество дивизию наградили ор­деном Красного Знамени.

Мои ратные старания тоже не остались незамеченными. В кон­це марта 1943 года меня назначили, как писали тогда в приказах, «на вакантную должность с повышением» - командиром роты связи полка. Видимо, это в некоторой степени вскружило мне голову (как же, я подчинялся теперь непосредственно командиру пол­ка) и подвигло на некоторые инициативы, а лучше сказать - необду­манные, лихаческие поступки, один из которых едва не закончился трибуналом.

В роте связи, как и в других частях, о чем уже говорилось, служили люди разных национальностей, степени боевой и специальной подготовки, возрастных категорий. А связисты, как правило, отличались более зрелым возрастом. По нашей роте можно было судить о многонациональном составе, пожалуй, всей дей­ствующей армии. В ней были представители всех 15 республик и крупных народностей, но превалировали узбеки и казахи, где форми­ровалась дивизия, а также украинцы и белорусы, где нам предстояло воевать.

И вот, в один из дней наступления, я увидел странную картину. При выходе из освобожденного села по колено в снегу стояла отдаю­щая честь шеренга фашистов. Приблизившись, я увидел, что это окоченевшие и убитые. Эта удивительная панорама, одновременно комичная и гротескно ироничная, вызвала во мне прилив гордости за русский теркинский юмор, и я тоже решил отличиться. На ночном привале полка у меня созрела идея установить впритык к вражеским окопам трубу громкоговорителя, с помощью которой можно было бы организовать ежедневное пропагандистское воздействие на противника и склонить немцев к добровольной сдаче в плен.

В свои замыслы посвятил только двух связистов - технически образованного Чижа, 30-летнего сержанта из Западной Украины, и рослого русского телефониста, которые горячо одобрили почин и на­чали готовить снаряжение. К началу сумрачного зимнего вечера, об­лачившись в маскхалаты и встав на лыжи, навьюченные снаряже­нием, мы двинулись к намеченной цели. И хотя местность была болоти­стой, но глубокий снег и мороз, а также ветвистый лес позволили нам без особых усилий преодолеть нейтральную полосу незамечеными. А дальше инициативу взял в свои руки опытный Чиж. Пользуясь за­тишьем, нарушающимся лишь редкими ружейно-пулеметными вы­стрелами, он предложил поставить агитустановку прямо под носом у немцев, и сам вызвался протянуть провод кабеля и закрепить громко­говоритель в укромном месте. А чтобы не демаскировать установку хождением, он попросил нас оставаться на месте с кабельной катуш­кой для контроля и регулирования движения провода. Согласившись с предложенным вариантом и почувствовав ровное движение кабеля, мы успокоились и стали ожидать реакцию противника. Лишь через 15-20 минут участились выстрелы, с обеих сторон полетели освети­тельные ракеты, но скоро все снова утихло.

Остановка вращения кабельной катушки и, особенно, обрезанный конец провода, который мы с легко­стью подтянули к себе, насторожили меня. Пройдя по следам, проло­женным Чижом, начал полушепотом звать сержанта, но все бесполезно. Техустановки на месте также не оказалось. Вернувшись к то­варищу, стал обдумывать, что же случилось. Моя попытка более громко обратиться к Чижу обернулась чередой вспышек осветитель­ных ракет и продолжительным минометным обстрелом. С полупустой катушкой мы вырвались из лесной опушки и со страхом помчались в штаб полка. Растолкав полусонного комсорга капитана Никитина, рассказал о случившемся. Предвидя возможные неприятные по­следствия, он посоветовал ничего не говорить замполиту Секавину, а утром до­ложить всю правду командиру полка и уполномоченному СМЕРШа. Трудно передать мое состояние, которое испытал в течение двухдневного разбира­тельства этого происшествия. А на третий день мы услышали со стороны противника усиленный, быть может, тем самым громкоговорителем, предательский голос Чижа, призывавшего солдат и офицеров нашего полка к добровольной сдаче в немецкий плен. Таким образом, моя за­тея с «агиттрубой» реализовалась так, как и в страшном сне не мог себе представить. Но мне повезло, что командиром полка оказался до­брый и бесстрашный Горбунов, будущий Герой Советского Союза, выступивший, как и комсорг, Никитин, в защиту незадачливого разложенца вражеских солдат. Дело закончилось суро­вым нагоняем.

Причиной первого неудачного эпизода моей бое­вой биографии мне думается, стала хвастливая самонадеянность. Она касалась не только отдельных молодых людей, но я бы сказал, всего одержимого молодого поколения. С одной стороны, патриотическое воодушевление, радость первых побед, с которой не утративший ком­сомольского пыла старший лейтенант Сухарев решил убедить нахо­дящихся в центре России оккупантов бросать оружие и бежать сда­ваться в плен; с другой стороны - хладнокровно обдуманное, подго­товленное предательство. Что самое для меня удивительное - сегодня находятся люди, готовые не только едко иронизировать по поводу са­моотверженных усилий партии и комсомола в защите Родины, но и оправдывать предателей, подобных сержанту Чижу.

О войне сказано немало правды, написаны прекрасные романы и сняты замечательные фильмы. Особенно сильными мне представля­ются «Судьба человека» Михаила Шолохова и «Горячий снег» Юрия Бондарева. Однако сегодня в средствах массовой информации встречается немало выдумок и лжи, унижающей достоинство и память погибших. Война - тяжелое испытание во всех смыслах этого слова, и недаром один год на фронте засчитывается за три года мирного труда. Война показалась мне нескончаемо долгой и изнурительной, но она испыта­ла меня физически и закалила духовно, научила правде жизни. И те боевые эпизоды, что запали мне в память, ценны не сами по себе, а тем, что являются отражением ре­альности целой советской эпохи, сконцентрированным в годах воен­ного лихолетья, которые никто и никогда не имеет права забывать.

Вспоминается эпизод из моей фронтовой жизни, когда моя фантазия привела еще к одному «геройскому» поступку. В те дни и недели после беско­нечного сидения в «активной» обороне наконец-то мы начали наступле­ние. Будучи в штабе полка, стал свидетелем телефонного разговора подполковника Горбунова с дивизионным начальством. Разговор шел на повышенных тонах. Вышестоящее командование упрекало коман­дира полка в медленном продвижении, топтании на месте перед фак­тически оставленным немцами крупным населенным пунктом. А Гор­бунов, как мог, оправдывался, просил подкрепления и поддержки ар­тиллерии. Начальственный разнос привел добродушного по характеру подполковника в такое раздражение, что он грохнул трубкой об стол и по-солдатски выругался. Видя и слыша все это, решил как-то помочь своему командиру. Созрела мысль, никому не говоря, отправиться по дороге, ведущей к злополучному селу, приблизиться, насколько воз­можно, и понаблюдать ситуацию. В бинокль хорошо были видны не только дымящиеся хаты на окраине, но и другой широкий шлях (населенный пункт стоял на перекрестке дорог, что и придавало ему стратегическое значение), по которому неторопливо двигались отхо­дящие немецкие части. Хорошенько рассмотрев происходящее, вер­нулся назад и зашел к первому помощнику начштаба полка капитану Суржикову, чтобы рассказать об услышанном мной неприятном раз­говоре Горбунова с командиром дивизии и о только что увиденном отступлении немцев из села, которое мы на утро собирались штурмо­вать. Капитан, склонявшийся к признанию правоты комдива, с инте­ресом воспринял информацию. Он вынул из планшетки топографическую карту, и мы вместе стали рассматривать замысловатый план села, сто­явшего на перекрестке грунтовой и шоссейной дорог. «Да, заманчи­вый узел, надо бы его разведать перед грядущем боем», - заключил Суржиков. Согласившись, спросил его, а что нам мешает заранее выяснить намерения врага? Тем более, если судить по увиденному в бинокль, они, похоже, настроены отступать. Загоревшись иде­ей опередить соседние полки, капитан с готовностью откликнулся на предложение ближе к вечеру пойти с группой разведчиков в деревню, разведать ситуацию и доложить об этом расстроенному командиру полка.

Не говоря никому о задуманной акции, мы сформировали груп­пу из шести подвернувшихся солдат и с наступлением темноты в маскхалатах двинулись в сторону села. По дороге нагнали еще четы­рех вооруженных солдат-узбеков, двигавшихся в том же направлении с целью попытать счастья в добыче чего-нибудь съестного. Разбив­шись попарно, озираясь по сторонам, вплотную подошли к край­ним домам деревни. Отдельные хаты, подожженные со всей немецкой педантичностью в строго шахматном порядке, полыхали ярким пла­менем, освещая широкую улицу. Это сияние мешало разглядеть уце­левшие дома и оборудованные под ними огневые точки замаскиро­ванных амбразур. Я вел группу слева, а Суржиков решил пойти с ос­тальными солдатами правой стороной. Но меня, как магнитом тянуло к самим домам, не подававшим признаков жизни. Пре­дельно осторожно, оглядываясь на шедших позади солдат, подкрал­ся вплотную к дому. Интуиция не обманула - через мгновение показалась широкая амбразура дзота, но в тот же миг я столкнулся с огромным немцем, задремавшим в тепле, волнами распространявшем­ся от горящих строений. Фриц от неожиданности испугался и неисто­во заорал в темноту, однако быстро очухался, схватил автомат и, оце­пенев, замешкался. Я же выхватил дрожащей рукой пистолет, выстре­лил, промахнулся и, не дожидаясь ответной автоматной очереди, бро­сился наутек по освещенному участку дороги, по которой вслед за мной бежал, паля на ходу, немец. Миновав последний уцелевший дом, оглянулся назад и на белом снежном фоне увидел удаляющуюся в сторону другого края села черную фигуру. Возможно, незадачливый фашист не столько преследовал меня, сколько бежал на свою «холод­ную» точку на шоссе, которую самовольно оставил, чтобы обогреться. Тем временем в селе, где по-прежнему полыхал пожар, взлетали раке­ты и гремели винтовочные выстрелы, трещали очереди из автоматов и пулеметов, огненные пунктиры трассирующих пуль метались из сто­роны в сторону.

Запыхавшись, прибежал в штаб и доложил командиру полка о сложившейся в целом благоприятной обстановке, имея в виду пред­полагаемый отход противника. Он с интересом выслушал доклад и спросил: «А где же Суржиков?». Я честно рассказал о нашей обоюд­ной инициативе и высказал убеждение, что вскоре вернется и он. То­гда решительный Горбунов, переспросив о нахождении немцев и получив обнадеживающий ответ, тут же позвонил командиру первого батальона, расположенного на опушке леса невдалеке от штаба полка, приказал встретиться со мной и немедленно выдвинуть штурмовую разведгруппу, чтобы еще раз прощупать противника перед намеченным на раннее утро решающим боем за село.

Воодушевленный распоряжением комполка, мигом примчался в батальон, помог комбату в комплектовании группы и обеспечении ее связью, так что вскоре наш «предрассветный» десант двинулся к селу. Приблизившись к первому уцелевшему дому примерно на 200 метров, мы неожиданно оказались под ураганным огнем противника. Видимо, немцы были встревожены нашим ночным походом и настороженно ожидали последующих действий. Появились первые раненые. Комбат связался с командиром полка и получил приказ окопаться. Бой развернулся нешуточный, и лишь к вечеру силами не разведгруппы и не батальона, а всего полка со средствами усиления нам удалось с немалыми потерями овладеть опорным пунктом обороны противника. Когда вошли в село, немногочисленные остававшиеся там жители подтвердили наши разведывательные прогнозы. Оказалось, что немцы действительно готовились к отходу, но встревоженные действиями разведгруппы, укрепились на противоположном конце села, подтянули силы и оказали ожесточенное сопротивление. В результате полк потерял немало бойцов. Капитан Суржиков со своей группой пропал без вести – возможно, обследуя правую сторону горящего села, попал в засаду и мог погибнуть. Единственным утешением было освобождение села, являвшегося важным узлом обороны немцев, где мы неожиданно встретились с теми самыми узбеками, пересидевшими целые боевые сутки в подвальных разносолах первого уцелевшего дома. Вот кому повезло, так повезло – на войне, как я уже говорил, трагическое и комическое порой идут рука об руку.

Стремясь взять реванш за поражения под Сталинградом, на Дону и Северном Кавказе, вернуть стратегическую инициативу и изменить ход войны в свою пользу, военное командование гитлеровской Германии спланировало провести летом 1943 года крупную наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель». Местом наступления был избран Курский выступ. Отсюда советские войска могли нанести удар по смежным флангам групп армий «Центр» и «Юг» и прорваться в центральные районы Белоруссии и Украины. Но, с другой стороны, и немецкие войска здесь нависали над флангами Центрального и Воронежского фронтов Они имели удобную возможность для двустороннего охвата советской группировки с дальнейшего развития наступления на юг или северо-восток. Фашистское командование возлагало большие надежды на новые тяжелые танки «Тигр» и «Пантера» и штурмовые орудия «Фердинанд». В свою очередь, советское командование, разгадав замысел противника, приняло решение измотать его в оборонительной операции, а затем перейти в контрнаступление с целью освобождения Донбасса и всей Левобережной Украины. Задачей Центрального фронта было оборонять северную часть Курского выступа, отразить наступление противника, обескровить его войска, а затем разгромить немецкую группировку в районе Орла.

5 июля 1943 года ударные группировки немецко-фашистских войск перешли в наступление. Главный удар врага в полосе Центрального фронта пришелся по войскам 13-й Армии. В полосе 65-ой Армии противник нанес отвлекающий удар по позициям 18-го стрелкового корпуса, а именно 149-ой и нашей 69-ой стрелковых дивизий. Встреченные шквальным огнем, гитлеровцы залегли и вскоре отошли, но вечером того же дня подвергли нашу оборону сильному артиллерийскому и минометному обстрелу. В течение следующих нескольких дней немцы раз за разом атаковали позиции дивизии, но были отбиты и понесли большие потери. К 10 июля войска Центрального фронта отразили наступление противника и заставили его отказаться от попыток прорваться к Курску с севера. В тот же день к нам приехал командующий 65-й Армией генерал Павел Иванович Батов, который вручил дивизии орден Красного Знамени. Теперь наша 69-я стрелковая дивизия была дважды Краснознаменная. На торжественном построении полковник Кузовков, чеканя слова, от имени всего личного состава заверил командарма, что дивизия выполнит любую боевую задачу и приложит все силы для скорейшего разгрома врага. Очень скоро эти слова пришлось подтверждать делами и, думается, мы исполнили свое обещание

С 15 июля войска Центрального фронта от обороны перешли к наступлению с задачей пробиться к Орлу. 65-я Армия силами 18-го стрелкового корпуса вела бои за Дмитровск-Орловский, где проходило шоссе, по которому противник подбрасывал под Орел свои резервы. Места были нам знакомые – не далее как в марте мы неделю за неделей поднимались в атаки, так и не взяв города. Но теперь все было иначе. 7 августа корпус прорвал оборону врага, а уже 12 августа Дмитровск-Орловский был освобожден от оккупантов. Спустя несколько дней наша дивизия, прекратив преследование отступающего противника, была переброшена в район Севска, где мы, опять-таки, уже воевали весной, но больших успехов не добились. Части заняли позиции в двух километрах от города 17 августа. В тот же день приказом по дивизии я был назначен помощником начальника штаба полка по связи вместо выбывшего по ранению капитана Могилевцева. Название должности вскоре сократили до «начальника связи полка», что, понятно, прибавило гордости 20-летнему капитану Сухареву.

Впрочем, почивать на лаврах новоиспеченному офицеру полкового штаба было некогда. Гитлеровцы превратили Севск в мощный узел сопротивления. Все холмы, на которых стоит город, представляли собой сильно укрепленные опорные пункты, связанные между собой единой системой огня. Путь к ним преграждала река Сев и ее заболоченная пойма, со всех сторон простреливаемая артиллерийским и пулеметным огнем противника, с наблюдательных пунктов которого, оборудованных на колокольнях многочисленных городских церквей, все наши позиции были как на ладони. Штурмовать город в лоб означало понести большие потери и не гарантировало успеха, поэтому командарм решил обойти Севск с севера силами 18-го стрелкового корпуса. Командир корпуса генерал Иванов приказал нанести главный удар силами 37-ой гвардейской и 246-ой стрелковой дивизий, а нашей дивизии предстояло преодолеть широкую, сильно заболоченную, пересеченную многочисленными каналами и протоками пойму реки Сев и овладеть населенными пунктами Стрелецкая Слобода и Новоямское, прикрывая ударную группу корпуса от возможного контрудара врага.

Наш комдив вместе с дивизионными специалистами разработал план преодоления «долины смерти», как прозвали в дивизии трехкилометровой ширины пойму. Идея заключалась в том, чтобы преодолеть пойму за время 45-минутной артподготовки под прикрытием дымовой завесы, затем форсировать саму реку Сев, сбить противника и ворваться в Стрелецкую Слободу. Понятно, что такая операция требовала тщательнейшей подготовки, на которую ушло ни много, ни мало десять дней, а лучше сказать, суток, так как работы велись днем и ночью под огнем. В восемь часов утра 26 августа орудия и минометы открыли ураганный огонь по обороне противника. С первым же залпом подразделения дивизии бросились вперед. Наступательный порыв 237-го стрелкового полка был настолько высок, что пойму мы проскочили всего за полчаса, еще до окончания артподготовки, и по сигналу начали вброд форсировать Сев. Пришедшие в себя немцы встретили нас минометным и пулеметным огнем, но вскоре их снова прижали к земле появившиеся в небе штурмовики. Через два часа наши бойцы уже вели бой на улицах Стрелецкой Слободы, а к концу дня было занято и Новоямское. В пробитый дивизией коридор были введены другие части Армии, и вечером 27 августа над Севском взвилось красное знамя. Немцы ввели в бой сильные резервы и в течение следующих дней беспрестанно контратаковали наши позиции, но безуспешно. В третий раз захватить Севск им не удалось.

31 августа 1943 года по радио было передано радостное для нас сообщение: приказом Верховного Главнокомандующего за прорыв сильно укрепленной полосы обороны противника в районе Севска 69-я стрелковая дивизия удостоилась почетного наименования Севской, всем бойцам и командирам за отличные боевые действия объявлялась благодарность. Вечером того же дня небо столицы озарилось разноцветным фейерверком торжественного салюта. А 17 сентября, ровно месяц спустя после моего назначения начальником связи полка, приказом по Армии капитан Сухарев был награжден орденом Отечественной войны II степени. Чтобы многословно не расписывать, за какие же деяния меня удостоили этой высокой награды, процитирую подписанный подполковником Горбуновым наградной лист: «Во время боевых операций 26.8.43 г. – 29.8.43 г. под дер. Стрелецкая и Новоямское Севского района Орловской обл. отлично организовал бесперебойную работу всех видов связи. Все время находился на передовой линии и лично руководил установлением связи между подразделениями. Под ураганным огнем противника воодушевлял бойцов на быстрое исправление ее порывов на линии …. В результате хорошо налаженной связи было обеспечено бесперебойное управление боем». Так или иначе, я гордился и своим первым орденом, и своей лептой в общую победу.

Тем временем 65-я Армия развивала наступление, гнала немцев к Днепру там, где встречались земли России, Украины и Белоруссии. Жители освобожденных сел и городков радостно приветствовали войска Красной Армии, зазывали в свои дома, рассказывали о перенесенных ужасах фашистской оккупации. О том, с каким врагом приходилось воевать, говорит следующий факт: когда батальоны 237-го стрелкового полка очистили от немцев деревню Собич, гарнизон которой имел на вооружении минометы, артиллерию, танки и бронемашины, как рассказали местные жители, отступающие гитлеровцы, не теряя времени на то, чтобы похоронить или забрать своих убитых, побросали их трупы в горящие постройки. Однако ни отчаянная злоба, ни мощное вооружение, ни неприступные укрепления фашистов не могли сдержать наступательного натиска советских воинов. 12 сентября части нашей дивизии форсировали Десну и захватили плацдарм на западном берегу реки. Несколько суток шли ожесточенные бои с яростно контратакующим противником, пехоту которого поддерживали мощные «Фердинанды», но и это не спасло немцев. Их сопротивление, в конце концов, было сломлено. 16 сентября в Москве в честь войск, успешно форсировавших Десну, был произведен торжественный салют, и в числе отличившихся соединений вновь упоминалась 69-я стрелковая дважды Краснознаменная Севская дивизия.

Впереди был «Восточный вал» – стратегический рубеж обороны немецко-фашистских войск, который они начали создавать еще с весны 1943 года, а после поражения на Курской дуге оборудовали с повышенной интенсивностью. Наиболее важными звеньями обороны противника были реки Сож, Днепр и Молочная, и именно к Сожу двигались соединения армии Батова. Отходящий враг цеплялся за каждый населенный пункт, а условия местности – густые леса и обширные болота – препятствовали применению нашими войсками танков и тяжелой артиллерии, так что основная тяжесть боев легла на плечи стрелковых войск. И все же к концу сентября части нашей дивизии вышли к реке Сож и в ночь на 29 сентября приступили к её форсированию. Зацепиться за противоположный берег сначала удалось только одному батальону полка. Враг обрушил на маленький плацдарм лавину огня, одна атака сменяла другую, но наши держались, несмотря ни на что. 1 октября здесь погиб начальник штаба полка капитан Прозоров. Меньше полутора месяцев довелось мне прослужить его помощником. Переправившись вместе с батальоном, он передавал по рации в штаб дивизии данные об обстановке, когда его в упор расстреляли прорвавшиеся немецкие автоматчики. К концу дня в живых на плацдарме осталось лишь десять бойцов. Наконец пришла подмога, Сож форсировали и другие подразделения полка. И на этот раз гитлеровцы не смогли помешать переправе. На следующий день с героями плацдарма встретились приехавшие в дивизию писатели Константин Симонов и Илья Эренбург. Побеседовав с отличившимися бойцами и командирами, обещали поведать стране о героях севцах.

А вскоре севцы понадобились на другом более сложном и горячем участке. По решению командования Центрального фронта два корпуса 65-ой Армии были перегруппированы южнее с задачей форсировать Днепр в полосе действий 61-ой Армии, войска левого фланга которой сумели преодолеть водную преграду, а на правом произошла заминка.

Есть замечательные слова Гоголя о том, как чуден Днепр при тихой погоде и что редкая птица долетит до его середины. Так вот, погода была ненастная октябрьская и у нас отсутствовали крылья, тогда как местом назначения была даже не середина, а правый берег великой реки, превращенной захватчиками в непреступную твердыню их Восточного вала. Форсировать Днепр нашей дивизии предстояло в районе местечка Радуль, где ширина реки достигает 400 метров, а перед рекой расстилается заболоченный луг. На высоком западном берегу (песчаные откосы по 12-16 метров) немцы оборудовали две линии траншей, соединенных ходами сообщения, многочисленные огневые точки пристреляли каждый метр, населенные пункты и отдельные постройки были приспособлены к длительной обороне. Особенно сильно укреплена расположенная на крутой высоте деревня Щитцы, которую и предстояло штурмовать подразделениям дивизии. Специальных десантных средств не было. На берегу с помощью местных жителей удалось собрать с полсотни старых, полугнилых лодок, на которые установили пулеметы, в то время как солдат штурмовых групп обучали гребле и управлению на близлежащем болотце.

Утром 15 октября вместе с началом артподготовки под величественные звуки песни Фрадкина «Ой, Днiпро, Днiпро...», полившиеся из установленного на берегу мощного репродуктора, и под прикрытием дымовой завесы десантные батальоны вместе с соседями стали двигаться вперед. Когда немцы поняли, что происходит и открыли ураганный огонь из всех видов оружия, штурмовые группы уже высаживались на противоположном берегу. Захватив плацдарм, бойцы в течение дня отбили около 25 яростных контратак противника, обеспечив тем самым переправу основных сил дивизии. На следующий день стрелковые полки начали прорыв немецкой обороны, захватив Щитцы и ряд других населенных пунктов. Ожесточенные схватки продолжались около недели, в результате захваченный плацдарм был значительно расширен, однако вторую полосу немецкой обороны – так называемые «надвинские позиции», куда враг стянул до пяти дивизий, преодолеть не удалось. Тем не менее, значение прорыва крупнейшей водной преграды было настолько велико, что 50 солдат и офицеров 69-ой стрелковой дивизии за форсирование Днепра были удостоены звания Героев Советского Союза. Пятьдесят Героев! Цифра говорит сама за себя – такого в нашей боевой истории еще не было. И недаром командующий 65-й Армией генерал Батов в своих воспоминаниях особо отметил: «Днепр был для 69-й венцом. А раньше, начиная с Севска, – упорное восхождение к этому выдающемуся подвигу. На каждом рубеже дивизия делалась лучше, организованнее, собраннее, формируя в себе качества идущей впереди».

А идти было куда: оккупанты все еще удерживали за собой немалую часть нашей Родины, так что впереди лежало задуманное Ставкой освобождение Правобережной Украины и Белоруссии. Уже то, что 20 октября 1943 года Центральный фронт был переименован в Белорусский (а Воронежский, Степной, Юго-Западный и Южный, соответственно, в 1, 2, 3 и 4-й Украинские), говорило о дальнейшем направлении предстоящих наступательных операций. И они не заставили себя долго ждать. В полдень 10 ноября войска Белорусского фронта перешли в решительное наступление. Ломая сопротивление врага, подразделения 69-й стрелковой дивизии продвигались вперед. Бойцов и командиров воодушевляло сознание того, что все меньше родной земли остается в руках захватчика, но при этом мы испытывали и горечь утрат. 15 ноября в деревне Смогордино погиб, подорвавшись на мине, начальник связи дивизии подполковник Николай Васильевич Коломейцев, замечательный человек и большой знаток своей боевой специальности. Он был с нами с момента формирования стрелковой дивизии в Ташкенте и встретивший безвременную кончину на земле Белоруссии. А 4 декабря в дивизии чествовали героев Днепра. Для вручения высоких наград приехали командарм генерал Батов, член Военного совета генерал Радецкий и командир 18-го стрелкового корпуса генерал Иванов. Среди получивших звезду Героя Советского Союза был и командир полка подполковник Горбунов, который выступал с ответным словом, В тот же день нашего комдива Кузовкова, ставшего к тому временем генерал-майором, назначили командиром 95-го стрелкового корпуса, Командовать дивизий вместо него стал генерал-майор Иосиф Иустинович Санковский.

Сразу после Нового 1944 года началась подготовка к очередному наступлению – продолжалось освобождение Полесья. 8 января наша дивизия атаковала оборону противника между деревнями с характерными белорусскими названиями Козловичи и Домановичи и спустя несколько дней сломила сопротивление врага. Запомнились мне эти деревни еще и тем, что за них я получил свою вторую боевую награду – орден Отечественной войны I степени. За эти бои, завершившиеся освобождением городов Калинковичи и Мозырь, понятно, наградили не только меня, но и многих других. Более того, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года 69-я стрелковая дивизия была награждена орденом Суворова 11 степени.

С боями и потерями мы продолжали теснить врага до середины апреля, медленно продвигаясь вперед по залитым полой водой болотам Полесья. Весна 1944 года наводила меня на воспоминания о весне 1942 года, когда мы совершали разведвылазки в стан врага в сырых лесах Подмосковья и Смоленщины. Здесь, в Беловежском полесье, слякоти и жижи под ногами было, пожалуй, не меньше, но теперь мы находились не в 200 километрах от Москвы, а в 100 километрах от далекого Бобруйска, и не оборонялись, а наступали, освобождая нашу землю и наших людей. И это не просто привычный оборот речи.

Под местечком Озаричи подразделения нашей дивизии обнаружили три немецких концентрационных лагеря, где содержалось тридцать три с половиной тысячи стариков, женщин и детей (только детей в возрасте до 13 лет было более пятнадцати тысяч), почти поголовно зараженных сыпным тифом. Лагеря, все подступы к которым гитлеровцы заминировали, представляли собой открытую площадь, обнесенную колючей проволокой. Никаких построек, даже землянок или шалашей не было, охрана расстреливала каждого, кто пытался развести костер, чтобы обогреться. Находясь в таких нечеловеческих условиях, люди ежедневно умирали сотнями. Несколько суток подряд службы нашего дивизионного тыла мыли, кормили, оказывали первую медицинскую помощь бывшим узникам. Благодаря самоотверженной работе военных медиков были спасены десятки тысяч жизней и предотвращена опасность эпидемии сыпного тифа среди гражданского населения и в войсках.

На этот раз в активной обороне 65-я Армия стояла на южном участке белорусского выступа, или «балкона», как называли его гитлеровские стратеги. Этот глубоко вклинивавшийся в расположение советских войск выступ служил для противника важнейшим стратегическим плацдармом, удерживая который, немцы прикрывали подступы к Польше и Восточной Пруссии и сохраняли устойчивое положение в Прибалтике и Западной Украине. Поэтому удержать «балкон» гитлеровцы старались любой ценой. Особенно тщательно был оснащен первый рубеж под условным названием «Пантера», где против одного из участков как раз располагались наши позиции. Первая оборонительная полоса состояла из двух-трех линий, а каждая из них включала в себя две-три сплошных траншеи, соединенных ходами сообщения и прикрытых проволочными заграждениями, минными полями и противотанковыми рвами. Не менее прочной оказалась многотраншейная вторая полоса обороны. Сооружено множество дотов, дзотов, бронеколпаков, блиндажей с перекрытием в пять-шесть накатов, укрепляленных железобетонными плитами. Пехота скрывалась в глубоких подземных щелях – «лисьих норах». Крупные населенные пункты немцы превратили в узлы сопротивления, а Витебск, Орша, Бобруйск, Могилев, Борисов и Минск приказом Гитлера были объявлены укрепленными районами.

План советского Верховного командования по освобождению Белоруссии получил кодовое название «Багратион». Наступление было решено начать одновременно на нескольких участках с целью расчленить и разгромить по частям войска противника. Особое значение придавалось ликвидации наиболее мощных группировок в районах Витебска и Бобруйска и стремительному продвижению на Минск с целью окружения и ликвидации основных сил немецкой армии «Центр». Наступать должны были войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала Рокоссовского, а координацию его действий с соседями осуществлял заместитель Верховного главнокомандующего маршал Жуков.

Жуков и Рокоссовский в сопровождении командарма Батова и комкора Иванова 7 июня 1944 года прибыли на дивизионный НП и долго изучали оборону противника. Визит столь высоких гостей не прошел незамеченным; многим было ясно, что готовится крупное наступление. Это стало вполне очевидным, когда через день Батов и Иванов снова приехали в дивизию и в течение трех последующих суток буквально облазили весь участок обороны, побывав во всех полках и побеседовав с бойцами, призванными из этих мест и потому знающими секреты полесских болот. Как вспоминал позднее сам командарм, «Перед наступлением наша армия стояла в полосе, сплошь покрытой лесами. Множество небольших рек с широкими поймами, каналы и топкие болота. Места исключительно трудные для маневра. Немецко-фашистское командование использовало эти особенности местности и создало сильную, глубоко эшелонированную оборону полевого типа. Однако были в ней и слабые стороны, армейская разведка и штаб их обнаружили. Дело в том, что противник поддался мысли, будто здешние болотные топи непроходимы для войск, и главные силы поставил в районе Паричей, где ждал нашего удара. Конечно, это направление было заманчивым. Участок местности сухой и не имеет водных преград. Но на паричском направлении не достичь высокого темпа продвижения. Господствующие высоты – у врага, плотность его огневых средств велика. Наступать под Паричами значило бы нести тяжелые потери. Поэтому при выборе направления главного удара все больше привлекали внимание болота на левом фланге и в центре оперативного построения армии, где располагался 18-й корпус».

Наступать по болотам, да еще с тяжелой техникой – дело невиданное, однако на то и русская смекалка: для передвижения по топям сделали специальные «мокроступы» – нечто вроде широких лыж, сплетенных из лозы. Было придумано и много других специальных средств и приемов. В нашей дивизии также трудились саперы, прокладывая по ночам гати через болото, да и все остальные подразделения и службы активно готовились к наступлению.

За день перед общим наступлением на фронте в четыре с половиной сотни километров была проведена разведка боем. Ее цель - скрыть направления главных ударов и заставить немцев подтянуть основные силы на передний край, нанести им максимальный ущерб силами артиллерии и авиации. Рано утром 24 июня загрохотали орудия (более 200 стволов на километр фронта), ударили «катюши» и тяжелые минометы, и вслед за огневым валом в атаку пошли батальоны. Наш полк штурмовал вражескую оборону в районе деревни Радин и, несмотря на кинжальный огонь немецких пулеметов, стремительно прорвал первую полосу и двинулся дальше. Уже спустя два дня армейские подразделения вышли к Березине, а к утру 28 июня наша дивизия освободила город Осиповичи – железнодорожный центр, через который шло снабжение всей немецкой 9-й армии. Окруженная под Бобруйском 40-тысячная группировка гитлеровцев лишилась последней надежды на помощь извне. В Бобруйском котле оказалось 6 дивизий – и это те самые немцы, которым на протяжении первых двух лет войны столько раз удавалось окружать советские войска! Но с тех пор мы многому научились, многоопытный Рокоссовский и молодой талантливый Черняховский (командующий 3-м Белорусским фронтом) переиграли гитлеровских генералов и осуществили блестящую боевую операцию.

По своему стратегическому замыслу Бобруйская операция не имеет аналогов в истории военного искусства, прежде всего в плане филигранной синхронности применения танковой, воздушной и артиллерийской атаки в лесисто-болотистой местности и преодоления крупных водных преград. Ее оригинальность связана с психологической хитростью танковых проходов в местах, откуда противник в силу простой логики не ждал и не мог ждать наступления и окружения. За окружение и уничтожение бобруйской группировки противника И.Д. Черняховский стал генералом армии, а К.К. Рокоссовский получил маршальскую звезду. Многие получили награды, в том числе и автор этих строк.

Отдельные довольно крупные группы немцев пытались прорваться из окружения по шоссе на Минск, которое шло через Осиповичи, но были разгромлены и пленены. В связи с этими событиями мне вспоминается один довольно примечательный случай. Ранним утром в начале июля, утомленный походными боями, я мертвецки заснул в связистской двуколке в надежде на охрану автоматчиков. А на рассвете вдруг ощутил аккуратный толчок в плечо, открыл глаза и, увидев перед собой вооруженного немца, почти остолбенел. Спрыгнув со своего импровизированного ложа, сапогом двинул спящего моего охранника и неистово заорал, поливая из автомата очередь за очередью. Немец мигом рванул от меня и побежал в сторону от опушки леса, где я увидел целую шеренгу в мундирах мышиного цвета. Овладев собой, вместе с двумя своими автоматчиками, я подбежал вплотную к немцам и, увидев их с оружием, жестами распорядился сложить автоматы в одном месте. Тут же, обращаясь к пленникам, спросил их по-немецки: «Кто из вас социал-демократы?». Почти все хором загалдели: «Я, я!». Тогда приказал наблюдавшему за этой сценой нашему связисту-автоматчику принести громкоговоритель – «агитационную трубу» и, взяв ее в руки, на ломаном немецко-русском наречии призвал их обратиться к своим окруженным собратьям с призывом здраво оценить безнадежность положения и сдаться в плен. Повторил дважды, шесть пленных подняли руки. Больше охотников не нашлось, но и этого было достаточно, так как приборов у нас имелось всего пять комплектов, так что один аппарат пришлось выдать двум немцам в совместное пользование.

Пожелав «добровольным» агитаторам успеха, взглянул на часы – стрелка приближалась к шести утра, так что фронтовой «рабочий день» уже начался. Сдавшиеся в плен немцы встали по команде в строй и, ведомые мной и автоматчиком, направились в близлежащую деревню, где вчера остановился штаб полка. При виде пленных никто особенно не удивился. Доложив замкомандира полка о произошедшем, не преминул проинформировать его об акции с агиттрубами. Задумавшись, он спросил, уверен ли я в сохранности аппаратуры? Это меня озадачило, так что я с нетерпением ждал исхода, надеясь на лучшее, но не исключая и подвоха. Время тянулось, как назло, медленно, перевалило уже за полдень, а «агитаторы» все не появлялись. Но вот в третьем часу дня из лесу выплыл немец, который, не дожидаясь приказа «Хенде хох!», сам заблаговременно поднял руки. За ним появился еще один, другой, а дальше побитые гитлеровские вояки повалили сдаваться в плен целыми толпами. Вернулись мои немецкие «социал-демократы» с громкоговорителями, правда, не все: не дождались тех двоих, ушедших вместе с одной агиттрубой. Может, передумали сдаваться в плен, а может, напоролись на пулю какого-нибудь матерого эсэсовца. Так или иначе, моя невольная инициатива в отличие от многих предшествующих оказалась удачной. Перед новым командиром полка майором Константином Иосифовичем Кротом я показался вполне «на коне».

Однако немцы становились «паиньками» лишь в совершенно безвыходных ситуациях, умнели они только от свирепого битья, так что ратных дел впереди оставалось у нас еще предостаточно. 69-я стрелковая дивизия продолжала наступать и, форсировав под сильным огнем противника реку Щара, вышла к Барановичам. Город был взят штурмом. Корпус Иванова и наша дивизия двинулись на Слоним, и здесь перед нами снова оказалась та же река Щара, текущая замысловатыми изгибами, и опять преодолеть водную преграду оказалось весьма непросто из-за сильнейшего огня противника. Тем не менее, и Слоним сдался на милость победителя. Вечером следующего дня московское радио передало приказ Верховного Главнокомандующего, где уже в седьмой раз упоминалась 69-я стрелковая дивизия. Москва отметила это событие торжественным салютом, а новый командир полка представил меня к очередной боевой награде – ордену Боевого Красного Знамени.

Получил я этот орден только в конце августа, когда дивизию вывели во второй эшелон. Этому предшествовали многие значимые события – и радостные, и печальные. В середине июля 237-й стрелковый полк освободил город Беловежу в знаменитой Беловежской Пуще и с боями устремился к Западному Бугу. Мы возвращались к этой же родной границе через три драматических года, выметая подлых захватчиков. Наш полк достиг Западного Буга, переправился через реку и захватил плацдарм на противоположном – когда-то польском, а теперь немецком, берегу. Государственная граница СССР была восстановлена! Правда, сделано это было лишь на участке в 12 км по фронту. Наша дивизия находилась на самом острие глубокого клина, который 65-я Армия вогнала в оперативное построение врага, тогда как другие соединения отстали, а по дивизионным тылам бродили разрозненные группы гитлеровцев. Противник, озверевший от нашей «дерзости», решил любым путем сбросить дивизию с плацдарма. 22 июля до 800 фашистов прорвались через наши боевые порядки и атаковали штаб полка. Батальоны в этот момент были далеко впереди, к штабу как раз начали подтягиваться тыловые службы и санрота. Расположившись в теплый погожий день на опушке густого леса вблизи большого продолговатого пшеничного поля, офицеры штаба и связные, чувствуя себя на седьмом небе, разделись, сняли сапоги и стали помешивать в котелках наваристую кашу. Вдруг дозорный штаба подбежал к стоянке и закричал: «В ружье! По полю идут вооруженные немцы!». С криками «Хайль Гитлер!» пьяные головорезы шли напролом, стреляя разрывными пулями по кустам, где залегли штабные и тыловики.

Драться пришлось всем. Командир полка майор Крот лично руководил боем. Помню, как он перебегал от одной группы к другой с пистолетом в руке, весь в крови от полученного ранения. Схватка была неравной, вплоть до рукопашной, но мы держались в течение нескольких часов, уничтожив полсотни гитлеровцев. Когда патроны подошли к концу, остававшиеся в строю бойцы и командиры вновь сами бросились в рукопашную с криками «Ура!!!», чтобы имитировать якобы полученное подкрепление. В этом эпизоде на моих глазах погибло 27 офицеров – за всю войну не видел ничего более героического и трагического. Враг был отброшен, но на земле вперемешку с немецкими трупами лежали тела наших убитых товарищей. Продвинувшись немного вперед, наткнулся на тело моего лучшего друга по училищу и войне старшего лейтенанта Володи Шестакова, которому гитлеровцы успели вырезать на груди очертания ордена Красой Звезды и выколоть глаза. Эта страшная картина настолько потрясла меня, что впервые за всю войну заплакал и долго не мог остановить рыдания. Такова реальность войны.

Переправившись вброд через Западный Буг, мы впервые двинулись назад. Настроение подавленное. Кто-то из офицеров, предчувствуя неминуемую гибельную встречу с танками противника, предложил партизанский метод выживания – врассыпную, однако это намерение было отвергнуто. Решили идти организованно, той же дорогой, что шли сюда, и пробиваться с боем к своим. Правда, чем дальше углублялись, тем больше встречалось отдельных всадников совсем не кавалерийского вида и подозрительно «отставших» от своих частей офицеров. Шли медленно, напряженно, нервничая, и только необычайная щедрость обозных поваров, предлагавших полные котелки супа и каши, немного скрашивала общее настроение. Прорываться было намечено на болотистом труднопроходимом участке, где немцы не могли сполна использовать танковый замок. По пути выхода из окружения сталкивались не только с отставшими от своих частей одиночками. Но впритык к гибельной гати лоб в лоб наткнулись на подразделение вооруженных чешских сателлитов, врагов, обдумывавших свою дальнейшую судьбу. Мы их склоняли к разуму и реализму, но, на всякий случай, разоружили без единого выстрела. А нас спасала эта единственная километровая гать, по которой мы и бросились в атаку навстречу шквалу огня вражеских пушек и пулеметов. К счастью, немецкий танковый заслон опоздал, наши части дивизии прорвались из окружения, недосчитавшись сотни бойцов и командиров. Ожесточенные бои продолжались еще неделю, пока подтянулись наши лихие танкисты, в результате немцы дрогнули и стали отступать. 13 августа 69-я стрелковая дивизия вновь форсировала Западный Буг и вышла на польскую территорию. Ранее выбывшего по ранению майора Крота сменил подполковник Михаил Ефимович Шкуратовский, который решил выдвинуть капитана Сухарева на должность начальника штаба полка, о чем он и его замполит майор Никитин уведомили меня официально. В качестве исполняющего обязанности начштаба я стал спешно осваивать новые для себя виды и участки работы, связанные с планированием наступления.

В конце августа поступил приказ: прорвать оборону противника, форсировать реку Нарев в районе города Пултуск и захватить плацдарм. Утром 3 сентября заговорила артиллерия, заскрежетали неуловимые «катюши», в воздух поднялись бомбардировщики и штурмовики. Смертоносный огонь сравнял с землей передний край обороны врага, и наша пехота при поддержке танков и самоходок рванулась вперед. Ломая сопротивление противника, подразделения дивизии к середине дня достигли реки Нарев и с ходу форсировали ее. Немцы подтянули резервы и начали контратаковать, стремясь сбросить нас с плацдарма. Завязались упорные, кровопролитные бои. Наш плацдарм на западном берегу Нарева командование противника, и сам Гитлер рассматривали как «пистолет, направленный в сердце Германии» и делались попытки ликвидировать его любой ценой. Ожесточенные бои продолжались более месяца, и самыми тяжелыми для меня были первые дни назначения, вновь испеченного полкового начштаба.

10 сентября 1944 года, в разгар жестокого боя, когда полк нес очень большие потери, командир полка приказал мне и замполиту Никитину во что бы то ни стало переправиться на восточный берег. Собрать там всех, кто может держать оружие: писарей, ездовых, поваров, медиков, одним словом всех, кого только найдем, и переправить их на плацдарм. Нарев напрямую простреливался немцами с высокого берега, и мы решили на конях стремительно проскочить к реке по мелкому оврагу и через глубокие бровки выбраться на заросший кустами левый берег. Однако нашей задумке не суждено было сбыться. Как только копыта коней нащупали брод, один за другим раздались три пристрелочных артиллерийских выстрела, и рядом с нами прогремели оглушительные взрывы, а спустя несколько секунд река буквально вскипела от урагана разрывов снарядов и пулеметных очередей. Берег был уже близко, когда рядом со мной разорвались несколько снарядов, а их зазубренные осколки прошили и моего коня, и меня самого. Обезумевшая от боли лошадь, хрипя, вырвалась из-под меня, из последних сил выскочила на берег, упала в агонии, взбрыкивая всеми четырьмя ногами и испуская пульсирующие фонтаны крови. Эта жуткая картина была последней, что зафиксировало мое меркнущее сознания. Барахтаясь в кровавой пене, оглохший и обезумевший, протараненный осколками снарядов, стал инстинктивно хвататься здоровой рукой за Никитина. Смутно помню, как бесстрашный комиссар Александр Никитин уже на берегу рвал на мне прошитое огнем обмундирование, чтобы остановить льющуюся кровь умирающего друга, и затем под угрозой пистолета, уже в сумерках, остановил ездового с бочкой питьевой воды, помог пристроить на нее бездыханного капитана.

Потом был медсанбат, полевой госпиталь, тыловые лечебницы в Сумах и Харькове, несколько операций и томительно долгое выздоровление. Когда, наконец, встал на ноги, война уже закончилась. Больше шестидесяти лет минуло с тех пор, но воспоминания о войне не оставляют меня. И ее грех забывать всем - и старым и молодым, никому, никогда!

Участник Великой Отечественной войны. Государственный советник юстиции 1 класса, заслуженный юрист РСФСР, почетный работник прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук.

Родился 11 октября 1923 года в селе Малая Трещевка Землянского района Воронежской области. После окончания средней школы поступил в Воронежское военное училище связи. В декабре 1941 года молодой лейтенант стал командиром взвода связи. Более двух с половиной лет воевал на различных фронтах. С боями прошел тернистый путь от Москвы до Вислы, командовал взводом, ротой, был начальником связи полка, исполнял обязанности начальника штаба полка. В сентябре 1944 года при форсировании реки Нарев в Польше был тяжело ранен.

После демобилизации занимался воспитательной работой среди молодежи. Принял участие в Нюрнбергском процессе. В 1950 году без отрыва от работы окончил Всесоюзный юридический заочный институт и посвятил себя работе в сфере права. В сентябре 1970 года Сухарев Александр Яковлевич был назначен первым заместителем министра юстиции СССР. А в 1984 году он стал министром юстиции РСФСР. С мая 1988 года по октябрь 1990 года Александр Яковлевич занимал должность Генерального прокурора СССР. С декабря 2006 года является советником Генерального прокурора РФ.

Помимо высоких карьерных достижений Сухарев Александр Яковлевич вел активную научную деятельность. Он является автором более 120 научных работ, в том числе книги «Наш народный суд», научных публикаций по проблемам борьбы с преступностью и формированию правосознания населения, главным редактором Российской юридической энциклопедии, изданной в 1999 году. Принимал участие в работе над проектом Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и других основополагающих актов в области борьбы с преступностью и защиты прав граждан.

Александр Яковлевич - член Общественного совета при Следственном комитете Российской Федерации. Принимает участие во всех проводимых ведомством патриотических, торжественных, учебно-воспитательных мероприятиях.

Награжден двумя орденами Отечественной войны 1-й и одним - 2-й степени, орденами Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Указом Президента РФ «За высокие заслуги в укреплении законности и правопорядка» ему присвоен наивысший классный чин в органах прокуратуры - действительный государственный советник юстиции. Его трудовые успехи отмечены орденом Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами «Знак Почета», Дружбы народов, «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, а также медалью «Ветеран прокуратуры» и знаком отличия «За верность закону» 1-й степени.

Уважаемые читатели! Академия Генеральной прокуратуры Российской Федерации сделала важное дело, учредив в 2015 г. в честь известного ученого и педагога, доктора юридических наук, профессора, заслуженного юриста РСФСР, действительного государственного советника юстиции Александра Яковлевича Сухарева ежегодную международную научно-практическую конференцию «Сухаревские чтения». В двух проведенных конференциях участвовали отечественные ученые и практики, специалисты из стран ближнего зарубежья. В каждом из этих форумов принял участие и Александр Яковлевич.

И вот еще одна инициатива Академии - издание сборника трудов этого незаурядного человека. У Александра Яковлевича свыше двухсот работ по широкому кругу проблем правоведения, международной законности и безопасности, военной тематике, вопросам сохранения природы и благополучия людей.

«Сухаревские чтения» и выпуск сборника - знак особого уважения и благодарность герою-фронтовику, выдающемуся государственному и общественному деятелю, который более полувека своей трудовой деятельности посвятил утверждению законности в стране. Заслуги Александра Яковлевича высоко оценены государством, он кавалер пяти боевых и шести трудовых орденов.

В своей вводной статье об А.Я. Сухареве как о большом ученом, крупном руководителе, истинном патриоте я основываюсь не только на представленных в сборнике работах, но и на других, с которыми был знаком раньше. Мои впечатления о нем дополняют почти 30-летнее знакомство, которое постепенно переросло в дружеские отношения, а также совместная служба в Прокуратуре СССР и Научно-исследовательском институте проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации.

Несмотря на суперпочтенный возраст, Александр Яковлевич и сегодня силен духом. Как главный научный сотрудник НИИ Академии он вносит существенный вклад в дело укрепления законности и воспитания подрастающего поколения, щедро делится своим бесценным опытом и державным настроем в СМИ, молодежных аудиториях, трудовых коллективах и ветеранских организациях, куда его охотно приглашают. Не так давно он изрек: «Остаюсь на вахте с новым российским поколением, пока не поднимемся с колен до самых вершин». Вот такой это неугомонный человек.

В его творческом портфеле монографии, учебники, юридические энциклопедии, комментарии к кодексам, статьи, более 60 докладов на представительных международных и отечественных площадках. Поражает богатая палитра и масштабы зарубежных мероприятий, в которых участвовал АЯ. Сухарев, представляя интересы страны. Его доклады на международных

У Александра Яковлевича много иностранных наград, но особенно он ценит орден Болгарии «9 сентября 1944 г.». Орден вручен ему за консультации и содействие в реабилитации трех граждан Болгарии, первоначально обвиненных итальянским судом в причастности к покушению на Папу Римского. По инициативе Международной ассоциации юристов-демократов, одним из руководителей которой он являлся, Александр Яковлевич помогал адвокатам в защите болгар, понимая, что следующим этапом в правосудии «холодной войны» может стать Московский Кремль.

Думаю, особое место в творчестве АЯ. Сухарева заняла не так давно вышедшая автобиографическая книга «Генеральный прокурор СССР листает памяти страницы», в которой он рассказывает о своем многотрудном, но примерном жизненном пути. Книга интересна, читаешь не отрываясь, чувствуется блестящее перо талантливого человека. Автор хорошо поработал с архивным материалом, сохранил в своей неисчезающей памяти многие эпизоды из детства, священной войны, работы в главном штабе партии, служения Фемиде. Книга вызвала большой интерес у читателей, была дополнена и дважды переиздана под новым названием «По зову правды».

Из-за ограниченного объема в сборнике представлена небольшая часть работ А.Я. Сухарева. Но они вполне позволяют читателю познакомиться с его уникальным опытом государственно-правового строительства, разносторонним научным дарованием, писательским талантом. Впечатляет широта практических интересов и многообразие проблематики исследований, которыми Александр Яковлевич занимался в разные периоды своей жизни. В работах рассматриваются вопросы конституционной законности, международного права, правового воспитания населения и профилактики преступлений, совершенствования правосудия, адвокатуры и прокурорского надзора, противодействия преступности, в том числе в странах СНГ, научной подготовки юридических кадров и др.

Все, что выходит из-под пера А.Я. Сухарева, заслуживает внимания, его выводы и оценки взвешены и аргументированы, увязаны со сложными реалиями политической, экономической, социальной и духовно-нравственной жизни страны, спецификой ее реформ, издержек и результатов преобразований. Труды советского времени зачастую не утратили своего значения, так как созвучны сегодняшним «болезням» России. Характерный пример - острейшая и застарелая проблема распространенности и живучести правового нигилизма как в прошлом, так и сейчас, его губительных последствий для развития общества. Александр Яковлевич был первопроходцем и организатором большой работы по преодолению данного недуга в стране. Но подробнее об этом скажу далее, а продолжу о трудовом и боевом пути этого неординарного человека.

А.Я. Сухарев родился в 1923 г. в крестьянской семье, окончил 8 классов и в 15 лет начал трудовой путь на Воронежском авиастроительном заводе учеником слесаря. В 1941 г. 18-летним пареньком после ускоренного окончания военного училища связи ушел на фронт, сражался в самом пекле ожесточенных боев, не раз встречался со смертью. В 19 лет назначен начальником службы полковой связи, в 20 лет стал и.о. начальника штаба полка в звании капитана. За доблесть и героизм награжден 5 боевыми орденами. В 1944 г. был тяжело ранен и долго лечился, летом 1945 г. уволен из армии.

В послевоенные годы Александр Яковлевич окончил юридический институт, заочную аспирантуру и достиг значительных высот на комсомольской и партийной работе, а затем на сугубо правовом поприще. После десятилетней работы в ЦК КПСС он навсегда вписал свое имя в историю двух ведомств - юстиции и прокуратуры, последовательно служа в них до наших дней в течение 47 лет. Не зря в юридических кругах, и не только в них, его зовут патриархом юстиции.

Огромен личный вклад А.Я. Сухарева в возрождение Минюста СССР и органов юстиции в 70-80-е гг. прошлого столетия - в течение 14 лет на посту первого заместителя Министра юстиции СССР, потом еще 4 года - Министра юстиции РСФСР. Его безусловной заслугой является успешная деятельность по координации правовой работы в народном хозяйстве, правовому воспитанию и просвещению населения.

В Минюсте СССР был создан Межведомственный координационный совет по правовой пропаганде, круто повернувший право воспитательную работу в стране. В течение 17 лет им бессменно руководил А.Я. Сухарев. Мягкий, интеллигентный, зачастую самоироничный, знаток литературы и искусства, он сумел вовлечь в работу Совета многих известных деятелей науки, литературы, искусства и спорта, которые расширяли возможности Совета, преодолевали черствость чиновников, препятствовавших нововведениям. Ему удалось добиться принятия правительством решения по актуальной проблематике, возвести в ранг государственной политики правовое воспитание населения.

В результате в те годы сложил ась система правового воспитания и просвещения, которая получила широкий размах и оказывала положительное влияние на поведение людей, в частности подрастающего поколения, на состояние правопорядка и профилактику преступлений. Много внимания уделялось правовому и интернациональному воспитанию молодежи, в школах и техникумах преподавался курс «Основы советского государства и права», а в учебных заведениях профтехобразования - «Основы правоведения», Велись регулярные прав вы передачи на радио и телевидении. В 1971 г. вышел первый номер учрежденного Минюстом СССР популярного журнала «Человек и закон», который открывался передовой статьей А.Я. Сухарева «Твой закон, гражданин!», Тираж журнала, а он был интересен для всех, от домохозяйки до министра, через несколько лет достиг 12 млн экземпляров, за что издание было занесено в Книгу рекордов Гиннеса. С помощью Всесоюзного общества «Знание» А.Я. Сухарев инициировал создание разветвленной сети юридических кружков и школ, а также свыше 3,5 тыс. народных университетов правовых знаний для специалистов народного хозяйства. Ежегодно членами общества «Знание» читалось около 2 млн лекций по правовым вопросам. За 1971- 1978 гг. на основе складывающейся практики А.Я. Сухаревым было опубликовано в ведущих журналах и сборниках 30 статей на темы правового воспитания, которые фактически стали инструментарием организационно-методического обеспечения этой работы для партийных и советских органов, республиканских министерств и ведомств, областных и краевых отделов юстиции. Большое внимание он уделял вопросам подбора и обучения юридических кадров: судей, адвокатов, нотариусов, юрисконсультов, их профессионализму, неподкупности, участию в правовом воспитании граждан.

В 1978 г. А.Я. Сухарев успешно защитил кандидатскую диссертацию по правовому воспитанию. Проблемы, которыми он не без успеха занимался, характерны и для нынешней России, где правовой нигилизм населения зашкаливает. Но решение этих вопросов заметно отстает от той работы, которая осуществлялась в стране в прошлом. Поэтому с грустью Александр Яковлевич пишет в книге «По зову правды»: «Надеюсь на возрождение мною выстраданного детища - системы правового воспитания населения как ведущего компонента профилактики преступлений, общей культуры человека и гражданского общества».

Несомненны заслуги А.Я. Сухарева в укреплении законности и совершенствовании деятельности органов прокуратуры сначала на посту Генерального прокурора СССР, а затем в период многолетнего руководства Научно-исследовательским институтом проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации.

Вспоминаю нашу совместную работу в Прокуратуре СССР. Прямо скажу, ему было труднее всех. Он пришел сюда в 1988 г. в разгар перестройки, в период чрезвычайной общественно-политической обстановки, небывалого роста преступности, кровавых межнациональных конфликтов, очевидных сепаратистских настроений со стороны союзных республик и многого другого. Такая ситуация требовала от Генерального прокурора СССР адекватных и энергичных мер по «тушению» этих пожаров, организации расследования уголовных дел о массовых беспорядках и многочисленных убийствах. Происходившие в стране глубокие преобразования предполагали обновление форм и методов прокурорской деятельности, перевод прокуратуры в новый режим работы. А.Я. Сухарев, мобилизовав весь свой богатый опыт, полученный в ЦК КПСС и в системе юстиции, определил основные на тот момент узкие места в работе прокуратуры и предпринял шаги по их устранению.

Мне запомнилась коллегия Прокуратуры СССР, на которой он выступил с докладом о мерах по улучшению деятельности подчиненных органов. Чувствовалась серьезная подготовка к заседанию, продуманность предложений. В выступлении он много внимания уделил недостаткам в обеспечении единства законности, неукоснительного исполнения ее требований, противодействия «местечковым» проявлениям и другим просчетам в прокурорском надзоре. С учетом принятых решений упор в работе в большей степени стал делаться на усилении надзора в социальной сфере, охране прав и свобод граждан, контроле за деятельностью органов внутренних дел и госбезопасности. В центре и на местах создавались новые и укреплялись сушествующие структуры прокуратуры.

То время стало серьезным испытанием на прочность для Александра Яковлевича. Ему приходилось оперативно принимать ответственные и смелые решения, открыто в печати и в острой полемике на заседаниях Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР оппонировать набирающим силу парламентским и иным кругам, старавшимся разгромить прокуратуру, ликвидировать общественно-политический строй и развалить Советский Союз.

А.Я. Сухарев пресек пагубное распространение в следственно-оперативной работе «ржавчины» беззаконий, вступив в жестокую схватку с обласканными вниманием прессы следователями Прокуратуры СССР Т. Гдляном и Н. Ивановым, которые из карьеристских побуждений применяли грубые, незаконные методы при расследовании уголовных дел о злоупотреблениях должностных лиц в Узбекистане. Ими были сфабрикованы дела в отношении более чем сотни граждан, в том числе видных государственных деятелей. Несмотря на многочисленные жалобы, прежнее руководство союзной прокуратуры не принимало действенных мер к пресечению нарушений закона

со стороны Гдляна и его группы. А.Я. Сухареву и его подчиненным пришлось разгребать этот «завал», в том числе по сфабрикованному так называемому кремлевскому делу. Нужно было остановить зарвавшихся следователей, потому что «гдляновщина», глубоко проникнув в правоохранительную систему, могла отбросить общество далеко назад, в трагическое прошлое.

Как начальник отдела по надзору за расследованием особо важных дел я тогда готовил коллегию Прокуратуры СССР о неудовлетворительном прокурорском надзоре за работой группы Гдляна, поэтому знаю о ее деяниях не понаслышке. И Александр Яковлевич победил, хотя его травили в СМИ, на Съезде народных депутатов СССР, в Прокуратуре СССР расклеивали гнусные листовки, требовали смещения с занимаемого поста. Как бы ни было ему горько и обидно, он выстоял и одержал крупную моральную победу. Помню партийное собрание Генпрокуратуры, осудившее происки Гдляна и сотоварищей. Они были изгнаны из прокуратуры, и против них было возбуждено уголовное дело.

Хотя А.Я. Сухарев пробыл на посту Генерального прокурора СССР чуть более двух лет, а затем ушел по собственному желанию, этот период можно смело приравнять к его тяжелым фронтовым годам. Как и в войну, он остался человеком долга и чести. Особо также отмечу, что в то сложное время с разных

сторон раздавались голоса о необходимости «кастрацию» прокуратуры, но А.Я. Сухарев наращивал ее потенциал, создавал новые прокуратуры и специальные подразделения для укрепления законности в стране. И когда в его адрес с трибуны Съезда народных депутатов СССР и из толпы кричали «Долой!», он, например, образовал Волжскую межрегиональную природоохранную прокуратуру и ее органы во многих субъектах Федерации, которые по сей день успешно действуют, защищая права граждан на благоприятную окружающую среду и интересы государства в сфере рационального использования водных ресурсов.

Страстный поборник законности и справедливости, A.Я. Сухарев продолжил свою линию на научном фронте, перейдя из Прокуратуры СССР в НИИ сначала на должность заместителя, а потом и директора Института. Здесь проявился его талант крупного организатора науки, реалистически мыслящего с державным настроем человека. Несмотря на крутой поворот курса страны, приход к власти людей иного мировоззрения, а то и вовсе без оного, А.Я. Сухарев избежал оголтелого критиканства всего нового. Наоборот, все его помыслы и поступки были направлены на прогрессивное развитие России, на освобождение от того, что ей мешает. Он отмечал, что только время станет судьей в переходе России в «новую» цивилизацию. Проверенная веками истина гласит, что Россия может и должна жить в лоне цивилизованного мира, пользоваться его плодами, памятуя при этом о своей родословной, опираясь на твердый фундамент самобытности народа, у которого совесть и справедливость как бы генетически идут впереди права.

Понимая, что у рыночной экономики нет достойной альтернативы, Александр Яковлевич сосредоточил усилия коллектива НИИ на поиске, обосновании и законодательном обеспечении разумных методов проведения реформ, заострив внимание на причинах кризиса законности, злоупотреблениях и других негативных явлениях. Во весь голос обращал внимание на разрушение стержневой основы правового государства - законности и замену ее чужеродными идеями саморегулирующейся потенции рынка. А.Я. Сухарев организовал комплексные, в режиме мониторинга, исследования состояния законности в стране, по их результатам под его руководством готовились информационно-аналитические доклады, которые направлялись руководству страны, федеральным и региональным органам власти, активно использовались в формировании правовой политики, работе по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики.

Здравомыслящим силам стоило неимоверного труда, чтобы притормозить разрушительный процесс криминализации общества, повернуть в благоприятное русло ход реформ. И в этом была заслуга сотрудников НИИ и, конечно, Александра Яковлевича. Во многих своих трудах он неизменно подчеркивал роль государства, важность взвешенной, осмотрительной политики, обусловленной динамикой и противоречивостью преобразовательных процессов, что подтверждается, кстати, и мировой практикой, например, Китая.

В самые трудные для России 90-е гг. ХХ в. Александр Яковлевич многое сделал для обоснования и привлечения внимания властных структур, научного сообщества к необходимости разработки и внедрения продуманной концепции борьбы с преступностью, организации научных исследований по этой проблематике. Он владеет широким взглядом на причины противоправных явлений и меры по их нейтрализации. В своей докторской диссертации «Феномен российской преступности в переходный период: тенденции, пути и средства противодействия», успешно защищенной в 1996 г., Александр Яковлевич, применительно к России, обосновал вредность расхожей теории либералов, обрекающей на пассивное созерцание преступности с самыми худшими ожиданиями, якобы закономерными и необходимыми в условиях движения к демократии. Исследования, проведенные под его руководством, отличаются масштабностью, научной обоснованностью, содержат спрогнозированные выводы с учетом закономерностей общественного развития.

В связи с этим назову подготовленный под его руководством и с непосредственным участием проект Основ государственной политики борьбы с преступностью в России (в соавторстве с профессорами А.И. Алексеевым и М.П. Журавлевым, 1997 г.). Такого или подобного документа, столь необходимого обществу, как не было, так и нет. В проекте содержались характеристики набиравшей силу преступности, ее причинного комплекса, экономических, социальных и иных детерминант. Как раз то, с чем должны бороться государство и его органы. Согласованные со всеми заинтересованными ведомствами Основы прошли процедуры одобрения вплоть до Совета Безопасности Российской Федерации, но не были утверждены Президентом Российской Федерации. Однако работа не прошла даром. Многие идеи проекта вошли в активный научный оборот и были в дальнейшем восприняты законодателем и правоприменительной практикой. В этот период А.Я. Сухаревым опубликованы и другие работы на эту тему, некоторые из них вошли в настоящий сборник.

А.Я. Сухарев - яркий публичный защитник прокуратуры от нападок, затрагивающих основы ее бытия. При этом он не идеализирует ее деятельность, показывает недостатки, но смотрит в будущее «ока государева». На протяжении многих лет Александр Яковлевич последовательно и аргументированно выступал в печати, на международных и отечественных научных форумах, с трибуны Съезда народных депутатов СССР и Федерального Собрания Российской Федерации, обосновывая роль и место петровского детища в изменяющейся системе государственных институтов страны. Мастер устного и письменного слова, он, используя документальные свидетельства и свою богатую эрудицию, приводя неотразимые аргументы, доказывал, что сильная прокуратура необходима государству, она будет служить верой и правдой своему народу. Недруги заявляли, что прокуратура - тормоз на пути в светлое будущее, рудимент тоталитарной системы. Даже внесли законопроект в Госдуму с «обрезанием» общего надзора. Кроме недоброжелателей в политических и экономических кругах, были недруги и в научном сообществе, которые навешивали на прокуратуру разные уничижительные ярлыки. Поэтому А.Я. Сухарев и ученые НИИ, показав пример научной и человеческой принципиальности, дали отпор оппонентам и подготовили ряд работ по вопросам законности и деятельности прокуратуры. Была разработана Концепция развития прокуратуры на переходный период, получившая одобрение и поддержку специалистов.

Не могу не отметить, что по инициативе А.Я. Сухарева, его институтских коллег руководство Генеральной прокуратуры Российской Федерации организовало в 1997 г. в Москве многостороннюю встречу экспертов Совета Европы по вопросам места и роли российской прокуратуры в системе органов правоохраны. В этой встрече участвовали видные отечественные юристы, руководители федеральных и региональных правоохранительных и судебных органов и комиссия признанных экспертов из стран Европы. От России выступали Генеральный прокурор Российской Федерации Ю.И. Скуратов, его первый заместитель Ю.Я. Чайка, А.Я. Сухарев и я как прокурор Москвы. Дискуссии были жаркие, но плодотворные, и содержательный перевес был за нами. Из итогового документа, подготовленного экспертами Совета Европы, следовало, что специалисты положительно оценили роль нашей прокуратуры в системе правосудия, в обеспечении прав и свобод личности.

Полагаю, читателя заинтересуют и две актуальные работы А.Я. Сухарева: «Историческая судьба российской прокуратуры» (2000 г.) и «Державное «око» в осаде» (2001 г.), в которых он ведет дискуссии основательно, без излишней полемической запальчивости и политической ангажированности, показывая вектор движения, оптимизацию созидательных возможностей реформируемой прокуратуры как единого, многопрофильного и централизованного надзорного механизма.

Так сложилась моя судьба, что в январе 2000 г. я был назначен директором НИИ, а А.Я. Сухарев стал первым заместителем. Такой крутой поворот он одобрил еще до моего назначения, а потом оказал мне полную поддержку в новой должности. Ровно три года мы отработали вместе до повышения меня в ранг заместителя Генерального прокурора России. И я еще раз убедился в замечательных личных и деловых качествах Александра Яковлевича.

Научная деятельность с упором на запросы и потребности практики в НИИ тогда бурлила. Было подготовлено и выпущено немало интересных работ, получивших высокую оценку прокуроров. В каждую из них был вложен наш с А.Я. Сухаревым труд. За неимением возможности рассказать о всех назову одну, совместно подготовленную с ним и профессором А.И. Алексеевым монографию «Криминологическая профилактика: теория, опыт, проблемы». Это своеобразный учебный и познавательный курс, в котором на базе исторического анализа излагается целостный систематизированный взгляд на главнейший компонент противодействия преступности - криминологическую профилактику, разрушенную в постсоветское время и постепенно воссоздаваемую в последние годы. Капитальный труд, как его иногда называют в специальной литературе. В память о нашем товарище, известном ученом, заместителе директора НИИ Анатолии Ивановиче Алексееве, много сделавшем для утверждения авторитета коллектива, которому 6 августа 2017 г. исполнилось бы 80 лет, в настоящий сборник включена прекрасная статья А.Я. Сухарева «Слово об ученом, юристе-энциклопедисте». Александр Яковлевич - безусловно, эталон российского патриотизма. Он так и брызжет патриотическими идеями державника, а потом прилагает невероятные усилия к их воплощению в жизнь. А.Я. Сухарев - борец с обывательским равнодушием к судьбе страны. Значимой страницей его жизнедеятельности является патриотическое, ветеранское и полководческое движение, продуцирующее связь всех поколений россиян, особенно молодежи. В это движение он вкладывает всего себя и вовлекает в него широкий круг людей, кому не безразлична наша история.

Более 20 лет Александр Яковлевич возглавляет Межрегиональную общественную организацию «Выдающиеся полководцы и флотоводцы Отечества», которая своей деятельностью напоминает, кому мы обязаны жизнью, кто возглавлял Красную Армию в ее судьбоносной битве с захватчиками невиданной силы. Очень важны патриотические мероприятия этой организации. Это памятные акции в честь Московской и Сталинградской битв, сражения на Курской дуге, Ленинградской блокады и, конечно, нашего большого праздника - Дня Победы. А.Я. Сухарев был главным идеологом и организатором в Москве международных конференций, посвященных 55-летию

и 60-летию Нюрнбергского процесса, а также 60-летию Токийско-Хабаровского трибунала, осудивших мракобесие фашизма и японского милитаризма. Используя свой международный авторитет, он привлек к участию в этих форумах представителей ветеранской, научной, конфессиональной, юридической общественности, дипломатов, политических и военных деятелей разных стран. И голоса этих форумов услышал весь мир. По их итогам под руководством Александра Яковлевича выпущены книги «Уроки Нюрнберга и проблемы международной законности», «Без срока давности», «Последняя точка Второй мировой».

Александр Яковлевич реализует большое просветительское дело, собирая материалы и издавая со своими единомышленниками книги о выдающихся военачальниках К.К. Рокоссовском, В.И. Захарове, Н.Г. Кузнецове, И.Д. Черняховском, Ф.И. Толбухине. Это произведения о правде войны и призыве к бдительности всех, кому дорог мир. В данных литературно-исторических трудах приведены неизвестные факты из героики военных лет.

Сильное впечатление производит глубокое по содержанию и многостраничное по форме интервью Александра Яковлевича, опубликованное в недавно вышедшей книге известного журналиста, в котором боевой офицер, прочувствовавший и переживший страдания войны, повествует о жизнедеятельности полководцев, выходцев из народа, об их воинском искусстве, достижениях и победах, неудачах и поражениях. У каждого из них свое лицо и своя судьба, но общей была потребность выстоять и победить врага. А.Я. Сухарев восхищается мужеством выдающихся военачальников, их самоотверженностью, заботой о рядовых войны и одновременно дает отпор предателям ее истории. Он живет под тяжестью беспокойства за судьбу страны,

но верит в бессмертие народа, его будущее. И делает все возможное, чтобы, как он подчеркивает, «оживить угасающий с годами огонь советского патриотизма и зарядить подрастающее поколение гордостью за наше победное наследие».

Александр Яковлевич выступает в студенческой среде, кадетских корпусах, среди научных, творческих, прокурорских и следственных работников. Многие люди из его уст начинают по-настоящему понимать, что такое любовь к Родине, которая не раз спасала нашу страну в трудное время. Он восстанавливает правду о войне, ничего не приукрашивая, но и не очерняя,

что стало частым явлением в последние десятилетия. Его деятельность - это противодействие лжи и дезинформации, распространяемой фальсификаторами истории, злонамеренному принижению роли СССР в Великой Победе. Негодование, сильные эмоции вызывает у Александра Яковлевича положение на Украине, где, как он отмечает в автобиографической книге, «ее правители, словно флюгеры, переметнулись на враждебную антироссийскую политику и учинили «декоммунизацию» с погромом церковных святынь и исторических памятников, затеяли военные авантюры в Донбассе и на юго-востоке Украины, опираясь на бандеровских боевиков и неонацистов». Это крик души интернационалиста, который дополняет портрет нашего героя-ветерана. Здоровья Вам, дорогой Александр Яковлевич!

В заключение отмечу, что подготовленный Академией Генеральной прокуратуры Российской Федерации сборник имеет большое научное и воспитательное значение как для будущих юристов - нынешних студентов, так и для ученых и практиков в их дальнейшем профессиональном становлении.

С.И. Герасимов,

доктор юридических наук,

заслуженный юрист Российской Федерации,

заслуженный работник прокуратуры Российской Федерации,

государственный советник юстиции 1 класса

Информация о Председателе Правления фонда «Маршалы Победы».

СУХАРЕВ АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ Председатель Оргкомитета мероприятий «Года памяти Маршала Победы А.М. Василевского» Советник Генерального прокурора Российской Федерации. Специалист по уголовному праву, уголовному процессу, криминологии, прокурорскому надзору. Доктор юридических наук, профессор. Член коллегии Генпрокуратуры РФ. Заслуженный юрист РСФСР. Почетный работник прокуратуры. Член ряда правительственных и президентских комиссий по проблемам укрепления правопорядка и законности. Президент общественного фонда «Выдающиеся полководцы и флотоводцы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». Сопрезидент Всемирной ассоциации «Юристы против ядерного оружия «ИАЛАНА». Участник Великой Отечественной войны, награжден 5-ю боевыми орденами: Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны - два I степени и один II степени. Научные интересы: вопросы криминологии, законности и прокурорского надзора. Преподавательская деятельность: лекционная работа в юридических вузах. Участвовал в работе над проектами закона о прокуратуре РФ, УПК РФ и других основополагающих актов в области борьбы с преступностью и защиты прав граждан. Автор более 120 научных работ, в том числе книги «Наш народный суд», научных публикаций по проблемам борьбы с преступностью и формированию правосознания населения. Главный редактор Российской юридической энциклопедии (М., 1999). Семья: жена, сын - дипломат, два внука. Хобби: шахматы, историческая и мемуарная литература, участие в создании серии (цикла) военно-исторических книг о выдающихся отечественных полководцах.

Александр Яковлевич Сухарев родился 11 октября 1923 года в селе Малая Трещевка Воронежской области в семье крестьян. Отец - Сухарев Яков Тихонович (1900 года рождения). Мать - Сухарева Мария Михайловна (1900 года рождения). Супруга - Сухарева Мария Матвеевна (1924 года рождения). Сын - Сухарев Сергей Александрович (1956 года рождения).

Трудовую деятельность Александр Сухарев начал слесарем на авиационном заводе 18 в Воронеже (1939-1941). В июле 1941 года направлен в Воронежское военное училище связи, а в декабре, после окончания учебы, - на фронт. С боями прошел путь от Москвы до Вислы. Воевал на Западном, Центральном, 1-м и 2-м Белорусских фронтах в составе 237-го стрелкового полка 69-й дивизии 50-й и 65-й армий в качестве командира взвода, командира роты, начальника связи, начальника штаба полка.
Удостоен четырех боевых орденов, за каждым из которых - подвиг. Первым орденом Отечественной войны II степени награжден в тяжелейший 1942 год, когда враг, потерпевший первое поражение под Москвой, все еще надеялся на скорую и окончательную победу над Красной Армией. На смоленском направлении вела разведывательные бои 50-я армия генерала Болдина, и командованию нужен был «язык», чтобы выведать намерения фашистов. Для обеспечения бесперебойной связи взводному Александру Сухареву приходилось не раз по-пластунски пробираться с разведчиками на позиции врага, чтобы хитростью и силой захватить «языка». В один из ночных поисков завязался ожесточенный рукопашный бой. И хотя захватить живого немца не удалось, смельчаки все же доставили командованию ценные документы.
Другую награду - орден Отечественной войны I степени - А. Сухарев получил будучи в составе войск 65-й армии Центрального фронта. В период битвы на Курской дуге летом 1943 года днем и ночью приходилось вести разведки боем, переносить налеты фашистской авиации, которая выводила из строя линии связи.
От Сухарева, как от командира роты связи требовались не только большая личная храбрость, но и умелое командование своим подразделением. Особенно драматическую ситуацию Сухареву пришлось пережить в районах Новгород-Северского и Севска, когда при выходе из строя многих связистов ему самому неоднократно приходилось под непрерывным огнем врага восстанавливать нарушенные линии связи, а в случае формирования водных преград еще и переправляться на другой берег и устанавливать связь между захваченным плацдармом и КП.
Самые памятные воспоминания Александра Яковлевича связаны с операцией «Багратион» по освобождению Белоруссии. Здесь он испытал и самую тягостную горечь от потери боевых друзей, и страх, как казалось тогда перед неминуемым пленением, и в то же время радость от предчувствия скорой победы.
Главным испытанием за все годы войны для А.Я. Сухарева было сражение за Днепр. По замыслу маршала К. К. Рокоссовского, 69-я Севская дивизия должна была форсировать широкую водную преграду в районе города Лоева - это место слияния двух больших рек - Днепра и Сожа.
Только потом из мемуаров К. К. Рокоссовского и П. И. Батова для А.Я. Сухарева стала ясна казавшаяся тогда непонятной, стратегия военачальников: выбрать для форсирования столь «невыгодный» по масштабу водный рубеж, к тому же просматриваемый противником с высокого правого берега.
О днепровской эпопее написано немало. Для непосредственного участника тех событий - Сухарева это долгая и оглушительная артиллеристская канонада и совершаемый под этот грохот массовый солдатский «заплыв» на противоположный берег под шквалом огня. Тогда сам он был контужен, но все же обеспечил связь между обоими берегами, так важную в момент форсирования и захвата плацдарма на вражеском берегу. За бои по освобождению Украины в начале 1944 года он был удостоен ордена Красного знамени.
А.Я. Сухарев удостоился и еще одной боевой награды - ордена Красной Звезды за участие в окружении мощной группировки противника под Бобруйском. Тогда ему вместе с двумя другими солдатами удалось взять в плен более 20 отбившихся от своей части фашистов. Разоружив их, они, не мешкая, заставили пленных взять громкоговорители, приблизиться к немецким окопам и призвать солдат к сдаче в плен. Обращение своих же соотечественников, сжимающееся кольцо окружения возымели действие: к концу дня с поднятыми руками пришли в распоряжение наших войск около 300 немцев.
Орден Отечественной войны I степени Сухарев получил через 40 лет после Победы, в юбилейный 1985 год. Однако в его фронтовой биографии были еще освобождение многих городов и сел Белоруссии, форсирование Буга, выход на западную границу страны, освобождение Польши. Были новые победы и горечь безвозвратных утрат, целование земли Отечества и водружение красного знамени на границе.

Война закалила его волю и характер, что пригодилось ему и в мирное время. С 1946 года А.Я. Сухарев на комсомольской, а с 1960 года - на партийной работе: секретарь Железнодорожного райкома ВЛКСМ, заведующий отделом Воронежского обкома ВЛКСМ (1946-1950), инструктор, заведующий международным отделом ЦК ВЛКСМ (1950-1959), заведующий сектором, заместитель заведующего отделом ЦК КПСС (1960-1970). Без отрыва от работы, он получил высшее юридическое образование, окончил аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию.
В 1956 году за участие в освоении целины А.Я. Сухарев получил свою первую послевоенную государственную награду - орден «Знак Почета». В 1970 году А.Я. Сухарев был назначен первым заместителем министра юстиции СССР, а в 1984 году - министром юстиции РСФСР. С 1988 по 1990 год работал Генеральным прокурором СССР. В 1991 году стал заместителем директора НИИ проблем законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре СССР. В настоящее время - директор этого института. За работу на юридическом поприще, инициативу в разработке и реализацию программы правового воспитания населения удостоен ордена Трудового Красного Знамени.
Будучи первым заместителем министра юстиции СССР, он возглавлял Межведомственный координационный совет по правовой пропаганде при Минюсте СССР. Именно в те годы родился и вырос до 12-миллионного тиража журнал «ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН» , появилась и поныне существует телепередача с одноименным названием. В качестве обязательного предмета было введено изучение основ права во всех звеньях народного образования.
На постах министра юстиции РСФСР и Генерального прокурора СССР А.Я. Сухарев многое сделал для преодоления последствий культа личности и тоталитаризма, при нем был взят плодотворный курс на раскрытие потенциала судебной и прокурорской системы в демократизации судопроизводства, предупреждении преступности, усилении правозащитной функции органов правоохраны.

Именно в годы его руководства Генеральной прокуратурой началось радикальное обновление функциональных направлений и структуры аппарата. В частности, были созданы самостоятельные управления по надзору за органами Госбезопасности и исполнению законов в сфере межнациональных отношений, а также сформированы надзорные структуры отдельно в экономической, социальной и экологической сферах. Впервые приказом А.Я. Сухарева была создана независимая, подчиненная лишь центру разветвленная надзорная сеть Волжской природоохранной прокуратуры.
За эти и другие акции в сфере законности А.Я. Сухарев был награжден орденом Октябрьской Революции. Среди его трудовых наград есть и орден Дружбы народов. Под руководством А.Я. Сухарева в 1973 году было создано общество Советско-Йеменской дружбы. Почти два десятилетия он возглавлял Ассоциацию советских юристов, проложившую дорогу к сотрудничеству с юристами западных стран. Он выступил одним из инициаторов международного антивоенного и антиядерного движения юристов в условиях конфронтации и «холодной войны» между Западом и Востоком. В начале 80-х годов это движение получило организационное оформление в виде ассоциации «ЮРИСТЫ ПРОТИВ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ», сопрезидентом которого А.Я. Сухарев является уже более 20 лет. Он немало способствовал вхождению ассоциации российских юристов в Международную ассоциацию юристов-демократов и был избран ее первым вице-президентом.
В этом качестве он вместе со своими отечественными и зарубежными коллегами не раз выступал с разоблачениями политики колониализма и расизма, боролся за прекращение войны и американского военного вмешательства во Вьетнаме.
А.Я. Сухарев способствовал созданию системы повышения квалификации судей, нотариусов, адвокатов и других работников учреждений юстиции и всесоюзного института (ныне Правовая академия Минюста), был инициатором и автором проекта постановления ЦК КПСС «Об улучшении правового воспитания трудящихся».

Сухарев автор более 150 научных трудов и публикаций, посвященных различным аспектам права, в том числе книг «Наш народный суд», «Формирование правовой культуры общества». Под его редакцией опубликованы основополагающие труды: «Юридический энциклопедический словарь» (М., 1984), «Большой энциклопедический юридический словарь» (М., 1997) и «Российская юридическая энциклопедия» (М., 1999).
А.Я. Сухарев - Заслуженный юрист РФ, Государственный советник юстиции I класса, доктор юридических наук, профессор. Помимо пяти боевых и шести трудовых орденов он удостоен государственных наград Йемена, Болгарии, Вьетнама, Монголии, Чехословакии. Возглавляет общественный фонд «Выдающиеся полководцы и флотоводцы Великой Отечественной войны 1941-1945гг.».
А.Я. Сухарев - ревностный почитатель отечественной истории и культуры. Особенно он любит русскую классику: А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, В. Г. Белинского, историческую литературу, театр. Увлекается сравнительным международным правоведением.
В 1970-1984 гг. - первый заместитель министра юстиции СССР. С 1984 г. по февраль 1988 г. - министр юстиции РСФСР. С февраля 1988 г. - первый заместитель Генерального прокурора СССР. С 26 мая 1988 г. по 15 октября 1990 г. - Генеральный прокурор СССР. С 1990 г. на научной работе - первый заместитель директора, исполняющий обязанности директора, директор НИИ Генеральной прокуратуры РФ.
Директор научно-исследовательского института проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре России. Председатель Государственной аттестационной комиссии Российского Нового университета (РосНОУ).
Живет и работает в Москве