I Введение

● А.А. Ахматова и М.Ц. Цветаева – лирические поэты

II Бывают странные сближенья

● Соприкосновение каждой поэтессы к творчеству друг друга

III Любовь к поэтам

● Влияние Пушкина на творчество поэтесс

● Признание мастерства талантливых поэтов

IV Поэтический язык

● Основные черты поэтического языка А.А. Ахматовы

● Индивидуальный ритм М.И. Цветаевы

V Любовная лирика

● «Одна мне власть – страсть моя»

● Любовь – «Пятое время года»

VI Тема Родины в сердце и в стихах

Введение

(Ахматова и Цветаева – лирические поэты)

По общему признанию, душа всякой поэзии - лирика. Лирический поэт - это удивительный дар, позволяющий заново увидеть мир, почувствовать его свежесть, ошеломляющую новизну. Я всегда считала А. Ахматову и М. Цветаеву лирическим поэтом. Но чем крупнее поэт, тем чаще в его стихах выражается мысль, спрессованная в точном и емком слове, отражающая главную боль времени.

Достоевский ввёл в обиход странную, на первый взгляд, формулу: полюбить жизнь прежде её смысла. Мне кажется, нечто подобное произошло в моём отношении к стихам Ахматовой и Цветаевой. Чем завоевала меня эта поэзия? Что именно покорило уже в самых первых стихах? Ответ не слишком-то прост. Ещё и сейчас он требует размышлений, хотя с тех пор опубликовано не мало статей, посвящённых Цветаевой и Ахматовой. В театрах идут спектакли, поставленные по их пьесам, на литературных вечерах звучат их стихи и прозы.

Задолго до осознания того, что же именно привнесла Марина Цветаева и Анна Ахматова в мою духовную жизнь, я подпала под их обаяние, а говоря словами Цветаевой, под их чару. Может быть, просто ощутила масштаб и яркую необычность личности, вдруг вступившей со мной в общение.

В своей работе я хочу сопоставить творчества Ахматовой и Цветаевой. Для сравнения я использую много доказательств того, что М. Цветаева и А. Ахматова были в своем роде соперницами в литературном творчестве своего времени. Многие темы их стихотворений похожи, но при этом каждая из них находит свой путь передачи эмоционального состояния.

Мне интересны именно эти поэтессы. Я считаю, что конкуренция этих писательниц до сих пор находит свое отражение в статьях и отзывах современных критиков. Я решила занять место критика в обсуждении этого вопроса.

«Бывают странные сближенья»… А. С. Пушкин

Влияние Пушкина на творчество поэтесс

Среди блистательных имён поэтов серебряного века выделяются два женских имени: Марина Цветаева и Анна Ахматова. За всю многовековую историю русской литературы это, пожалуй, лишь два случая, когда женщина – поэт по силе своего дарования ни в чём не уступила поэтам мужчинам. Не случайно обе они не жаловали слово «поэтесса» (и даже оскорблялись, если их так называли). Они не желали ни каких скидок на свою «женскую слабость», предъявляя самые высокие требования к званию Поэт. Анна Ахматова так прямо и писала:

Увы! Лирический поэт

Обязан быть мужчиной…

Критики начала века постоянно отмечают эту их особенность: «…Госпожа Ахматова, несомненно, лирический поэт, именно поэт, а не поэтесса…» «… Поэзия Марины Цветаевой – женская, но, в отличие от Анны Ахматовой, она не поэтесса, а поэт…»

Что же позволило им стать в один ряд с крупнейшими лириками ХХ века: Блоком, Есениным, Маяковским, Мандельшатомом, Гумилёвым, А. Белым, Пастернаком?.. в первую очередь это предельная искренность, отношение к творчеству как к «священному ремеслу», теснейшая связь с родной землёй, её историей, культурой, виртуозное владение словом, безукоризненное чувство родной речи.

Цветаева и Ахматова – это целый поэтический мир, вселенная, совершенно особенная, своя… И тем не менее «объединение» этих двух имён имеет под собой достаточно оснований. Если вглядеться, вдуматься в их судьбы, внимательно перечитать стихи, то можно убедиться, сколь многое их сближает. Начнём с того, что они в своём творчестве отдали дань глубокого уважения друг другу.

Глубоко эмоционально писала об Анне Ахматовой Марина Цветаева:

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами – то же!

И тот, кто ранен смертельно твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

В певучем граде моём купола горят,

И Спаса Светлого славит слепец бродячий…

И я дарю тебе свой колокольный град,

Ахматова! – и сердце своё в придачу.

Через много лет Анна Ахматова даст ей «Поздний ответ», в котором назовёт Марину Цветаеву «двойником, пересмешником» и неизменной своей спутницей:

Мы сегодня с тобою, Марина,

По столице полночной идём.

А за нами таких миллионы,

И безмолвнее шествия нет…

А во круг погребальные звоны

Да московские дикие стоны

Вьюги, наш заметающий след.

В очерке « Нездешний вечер» М. Цветаева, признаваясь в любви к А. Ахматовой, поклоняясь ей («…стихами о Москве я обязана Ахматовой, своей любви к ней, своему желанию ей подарить что – то вечнее любви… если бы я могла просто подарить ей – Кремль, я бы наверное стихов не писала»), говорит о неком соперничестве в творчестве, отмеченном современниками уже в самом начале их поэтического пути: «Всем своим существом чую напряжённое – неизбежное – при каждой моей строке – сравнение нас (а в ком и стравливание)». Далее она поясняет: « Соревнование в каком – то смысле у меня с Ахматовой – было, но не «сделать лучше неё», а – лучше нельзя, и это лучше нельзя – положить к ногам…»

По рассказам Осипа Мандельштама, увлечение было взаимным: Ахматова не расставалась с рукописными стихами Цветаевой и носила их в сумочке так долго, что одни складки и трещины остались». А в 1965 году в беседе с И. Берлиным, выражая своё восхищение творчеством Цветаевой, Анна Андреевна сказала: «Марина поэт лучше меня».

Знатоки жизни и творчества Ахматовой и Цветаевой могут, правда, возразить, что единственная личная встреча, произошедшая в 1941 году, как бы разочаровала обеих, но ведь признание А. А. Ахматовой относится к тому времени, когда М. И. Цветаевой уже четверть века не было в живых, а ей оставалось жить около года.

Обе они могли бы сказать о себе словами « Мы дети страшных лет России…» тягчайшие испытания уготовила им судьба: стремительный взлёт к вершинам поэзии серебряного века, обожание, поклонение, которыми они были окружены, сменились жестоким, унизительным, полуголодным, нищенским существованием после октября 1917 года: отсутствие собственного угла, постоянная тревога за судьбу своих близких и друзей, сплетни, травля, невозможность печататься… Единственное, что спасло, - творчество, осознание избранничества своей судьбы. «Ни на какое другое дела своего не променяла бы», - признавалась М. И. Цветаева. Тема творчества как служения – одна из основных в стихах и М. Цветаевой и А. Ахматовой:

Наше священное ремесло

Существует тысячи лет…

С ним и без света миру светло…

А. Ахматова

Живя в грозное время, невзирая на бытовые неурядицы и трагические события личной жизни, буквально преследовавшие их, они видели смысл своего существования в служении поэзии. Бытие, произраставшее из упорного подвижнического труда, побеждало быт. «Стихи – есть бытие» - так утверждала Марина Цветаева.

Моею музой оказалась мука.

Она со мною кое – как прошла

Там, где нельзя, там, где живёт разлука,

Где хищница, отведавшая зла.

А. Ахматова

Но где же на календаре веков

Ты, день, когда скажу: «Не до стихов»

М. Цветаева

Создательницы шедевров любовной лирики, странные, увлекающиеся натуры, они неизменно превыше всего ставили возможность заниматься любимым ремеслом:

Что страсть – старо.

Вот страсть! – перо.

М. Цветаева

«Человеком чувствую себя только с пером в руке», - писала Анна Ахматова незадолго до смерти, когда больничная койка всё чаще заменяла ей письменный стол.

Высоко неся звание поэта, и Цветаева и Ахматова с большим уважением относились к читателю. М. И. Цветаева, например, считала, что чтение стихов – это акт творчества, большой труд души. «Чтение – прежде всего сотворчество… Устал от моей вещи, - значит, хорошо и – хорошее читал. Усталость читателя – усталость не опустошённая, а творческая», - писала она в одном из писем. А. Ахматова в цикле «Тайны ремесла» мечтает о читателе – друге, без которого немыслим труд поэта:

А каждый читатель как тайна,

Как в землю закопанный клад.

За что – то меня упрекают

И в чём – то согласны со мной…

Так исповедь льётся немая,

Беседы блаженнейшей зной.

Наш век на земле быстротечен

И тесен незначенный круг,

А он неизменен и вечен –

Поэта невидимый друг.

Да и сами они были вдумчивыми и благодарными читателями: лирика и Ахматовой и Цветаевой имеет глубокие и широко разветвлённые корни, уходящие в русскую классическую поэзию и захватывающие целые пласты мировой художественной культуры. Не случайно неотъемлемую часть лирического мира этих поэтов составляют образы и сюжеты античности. Значительное влияние на их творчество оказала христианская философия, особое место в их духовной жизни занимала Библия. Под пером поэтов оживают библейские образы, звучат ставшие афоризмами мысли вечной книги. В разные периоды их творчества по–разному интерпретируются легенды Ветхого и нового заветов:

Лежат они, написанные наспех,

Горячие от горечи и нег.

Между любовью и любовью распят

Мой миг, мой час, мой день,

мой год, мой век.

М. Цветаева

Помолись о нищей, о потерянной,

О моей живой душе…

в этой жизни я немного видела,

только пела и ждала.

Знаю: брата я не ненавидела

И сестры не предала…

А. Ахматова

Любовь к поэтам

Огромное влияние на развитие поэзии серебряного века оказало обаяние личности А. С. Пушкина, его гуманистическая философия, высота нравственного идеала. М. И. Цветаева и А. А. Ахматова были внимательнейшими читателями А. С. Пушкина, внесли значительный вклад в исследование его поэзии. У каждой из них есть свой Пушкин. Для Цветаевой он первая любовь и вечный спутник, с которым она постоянно сверяет своё чувство прекрасного, своё понимание поэзии. Мемуарный очерк «Мой Пушкин» – это афористичный и живой рассказ о том, как девочка, которой было суждено самой стать великим поэтом, открывала для себя Пушкина. Она брала у него «Уроки смелости. Уроки гордости. Уроки верности. Уроки судьбы. Уроки одиночества.» можно ещё добавить: уроки свободолюбия. При всём преклонении перед гением Пушкина любовь её была абсолютно лишена рабской зависимости:

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу…

Находясь в эмиграции, в канун столетий годовщины со дня гибели А. С. Пушкина, Цветаева переводит его стихи на французский язык. По признанию современников, в этих переводах она достигла высочайшего мастерства и тем самым во многом способствовала тому, чтобы гениального русского поэта узнали в Европе. В 1937 году она написала эссе «Пушкин и Пугачёв», в которое вложила все свои заветные мысли об искусстве.

В цикле «Стихи к Пушкину» Цветаева утверждает своё кровное, неразделимое духовное родство с Пушкиным, родство по ремеслу и вдохновению. Ей бесконечно близки независимость, мятежность, бунтарство, бескорыстное служение поэзии «умнейшего мужа России».

Оригинальным исследованием пушкинского творчества была и Анна Ахматова. Не могла не быть! Её царскосельское детство было окутано воздухом русской поэзии и культуры. В Царском Селе впервые она различила «еле слышный шелест шагов» «смуглого отрока» и с тех пор не расставалась ни когда. У Пушкина она училась подлинности и простоте поэтического слова, великой любви к России. Пушкинское «ни за что не желал бы я переменить отечество» несомненно вдохновляло её при создании пронзительных строк:

Он говорил: «иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда…»

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

В самые тяжкие минуты её великий предшественник был рядом, помогал выстоять: «Примерно с середины двадцатых годов (когда Ахматову перестают печатать.) я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина». В глубоко поэтическом (хотя он и написан прозой) «Слове о Пушкине» она говорит о нём как о национальной святыне, как о поэте, преодолевшем время и пространство. В исследовании о «Каменном госте» Ахматова утверждает, что именно Пушкин сформировал нравственный идеал русской литературы, проложил «столбовую дорогу… по которой шли и Толстой и Достоевский». Некоторые из её пушкинских работ («Пушкин и Мицкевич», «Пушкин и Достоевский») были сожжены в ожидании ареста. По словам И. Н. Томашевского, это было, возможно, самое значительное из того, что она написала о Пушкине.

«Пушкиниана» Ахматовой длилась около полувека. Наделенная поразительной, почти вещей интуицией, она проникала во все тайны пушкинского ремесла, глубоко понимала психологию её личности. И если в юности она задорно и дерзко бросала вызов царскосельской статуе: «Я тоже мраморною стану…» - то. Пройдя долгий путь рядом с гением, осознала, какой ценой «покупается» слова поэта:

Кто знает, что такое слава!

Какой ценой купил он право,

Возможность или благодать

Над всем так мудро и лукаво

Шутить, таинственно молчать

И ногу ножкой называть?..

Две великие поэтессы по-своему отразились в Зеркале Гения. Недаром собрание очерков Марины Цветаевой так прямо и названо - "Мой Пушкин". Именно мой - и ничей иной! У каждой из них - свой особенный личный Пушкин, потому что истинно душевное - всегда индивидуальное, личностное, субъективное, т.е. не принадлежащее никому, кроме самого человека. Высказав свое отношение к Гению, они фактически сообщили нечто крайне важное о самих себе. Формируя образы Поэта, они свидетельствовали не столько о Пушкине, сколько о себе самих. Они именно всматривались в Зеркало Гения, по-своему отражаясь в благоуханных водах его неисчерпаемо богатой поэзии.

Поэзию Ахматовой часто возводят к пушкинской традиции. Действительно, Ахматову сближает с Пушкиным не только классическая ясность, но и гармоническое соответствие между мыслью и словом, между красотой душевного движения и совершенством поэтической формы. Такая гармония между силой проникновения в суть вещей и силой поэтического дара создает в поэзии особое свойство – неотменимость, обязательность, непреложность, твердость сказанного «нешуточность» сообщаемого . Мир обогащается поэтическими открытиями, которые ложатся «на стекла вечности»

Примечательно и то, что и среди своих современников Ахматова и Цветаева выбирали себе в кумиры одних и тех же поэтов. У обеих был поэтический роман с Александром Блоком, никого из поэтов своего времени они не ставили так высоко. Он был для них олицетворением совести эпохи, «тайный пожар» его стихов действительно помогал им жить. Стихи, посвящённые Блоку, - вершина в поэтическом наследии и Марины Цветаевой и Анны Ахматовой.

Поэзия А.Ахматовой не могла не испытать влияния блистательной и утонченной поэтики символистов. Можно отметить влияние И.Анненского и А.Блока. В.М. Жирмунский в исследовании «Анна Ахматова и А.Блок» приводит случаи «заражения» стихов А.Ахматовой поэтикой А. Блока. Речь идет не о заимствовании, а именно о заражении – словесном, образном, иногда о невольном повторении синтаксических структур. Отмечаются также случаи сознательной переклички с А.Блоком. Один пример:

У Ахматовой (1961):

Будто там впереди не могила,

А таинственной лестницы взлет.

У А.Блока (1912):

И такая влекущая сила,

Что готов я твердить за молвой,

Будто ангелов ты низводила,

Соблазняя своей красотой...

Несмотря на расхождения в политических пристрастиях, обе отдавали должное новаторским поискам и лирическому дару Владимира Маяковского. Относясь весьма скептически к поэтическим опытам юного Сергея Есенина, после его трагической гибели оценили по достоинству его вклад в русскую поэзию. (Поистине: «Лицом к лицу – лица не увидать».) многое было им близко в творчестве и Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака.

Поэтический язык

Основные черты поэтического языка А. Ахматовой – классическая ясность и точность слова, его прозрачность, сдержанность и лаконичность стиля высказывания, строгость и стройность поэтической структуры. Поэзии А. Ахматовой свойственны лаконичные и емкие формулировки, заключающие в себе большую силу – силу мысли и силу чувства. Языку Ахматовой в высшей степени присуще чувство меры, отсутствие лишних слов. Сказано ровно столько, чтобы высказанная истина предстала во всей ее силе и полноте. «Мощная краткость» – это высказывание о русском языке вполне применимо к поэтическому языку Ахматовой.

В главном – в подходе к поэтическому слову – Ахматова резко отличается от поэтов символизма. В известной статье 1916 года «Преодолевшие символизм» В.М. Жирмунский показывает, как изменение мировосприятия изменяет поэтический язык. Отказ поэтов-акмеистов (А. Ахматова, О. Мандельштам, Н. Гумилев) от мистического восприятия, от иррационального познания миров иных и устремленность их к внешнему земному миру, к простым человеческим чувствам легли в основу новых художественных форм. Мистическое чувство мира передавалось сложными и многозначными образами-символами, в которых, помимо прямого смысла, присутствовала цепь иносказаний, намеки на существование миров иных. Повышенная музыкальность, напевность поэтической формы служила инструментом иррационального познания. Она создавала настроение, позволявшее почувствовать бесконечное в конечном, прикоснуться к невидимым и несказанным, невыразимым в слове мировым глубинам.

О точности деталей у А. Ахматовой хорошо написала М. Цветаева: «Когда молодая Ахматова в первых стихах своей первой книги дает любовное смятение строками:

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки, –

она одним ударом дает все женское и все лирическое смятение <...>. Посредством очевидной, даже поразительной точности деталей утверждается и символизируется нечто большее, нежели душевное состояние, – целый душевный строй. <...> Словом, из двух ахматовских строк рождается богатая россыпь широких ассоциаций, расходящихся, подобно кругам на воде от брошенного камня. В этом двустишии – вся женщина, весь поэт и вся Ахматова в своей единственности и неповторимости, которой невозможно подражать.
Еще на одну деталь обратила внимание М. Цветаева в стихотворении А. Ахматовой 1917 года:

В твой белый таинственный дом

Такие притихшие оба

В молчании нежном идем.

И слаще всех песен пропетых

Мне этот исполненный сон,

Качание веток задетых

И шпор твоих легонький звон.

«“И шпор твоих легонький звон” – это нежнее всего, что сказано о любви»

В поэзии Ахматовой отразился трагизм XX века. Ахматова сказала о нем в своих стихах «неповторимые слова» (О, есть неповторимые слова. Кто их сказал – истратил слишком много). «Мощная краткость» Ахматовой проявляется в характерном для нее свойстве: чем трагичнее содержание, тем более скупы и лаконичны средства, которыми оно выражено, тем острее приемы сжатого изложения. Воздействие на читателя при этом возрастает.

Поэтическая сила Ахматовой проявляется в выборе и соседстве слов в той же манере, как и в выборе и соседстве деталей. Ахматова употребила по отношению к поэзии выражение «свежесть слов» (Нам свежеть слов и чувства простоту Терять не то ль, что живописцу – зренье). Свежесть слов определяется свежестью и точностью взгляда, своеобразием и неповторимостью личности поэта, его поэтической индивидуальности. В стихах Ахматовой даже обычные слова звучат как впервые сказанные. Слова преображаются в ахматовских контекстах. Необычное соседство слов изменяет их смысл и тон. В стихах –

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи

И никнет гроздь рябины желто-красной,

Слагаю я веселые стихи

О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь

Пушистый кот, мурлыкает умильней,

И яркий загорается огонь

На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь

Крик аиста, слетевшего на крышу.

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

Слова просто, мудро жить, ненужная тревога, пушистый кот, яркий огонь можно употребить и в обычной речи, но в контексте этого стихотворения и в более широком контексте поэзии Ахматовой они звучат как присущие ахматовскому стилю, как ее индивидуальные слова. Вполне индивидуально сочетание определений в строке О жизни тленной, тленной и прекрасной, сочетание веселые стихи.

В строках из стихов А мы живем торжественно и трудно И чтим обряды наших горьких встреч сочетание живем трудно обычно, но в объединении торжественно и трудно слово трудно уже имеет иной смысл. У Блока есть строки Печальная доля – так сложно, так трудно и празднично жить, И стать достояньем доцента, И критиков новых плодить… В стихах Ахматовой аналогичная мысль получает новый оттенок, по-новому окрашивается контекстом. Слегка изменяется и словесная форма: вместо празднично – торжественно. Слова чтим обряды (по отношению к любовным встречам) были у Блока (Я чту обряд: легко заправить Медвежью полость на лету – «На островах»). Но в контексте ахматовского стихотворения эти слова приобретают иной тон, становятся ее индивидуальной принадлежностью. Сильная поэтическая индивидуальность накладывает свою печать на смысл слов.

В момент одного из творческих взлетов – в 1916 году – М. Цветаева написала об «уступчивости речи русской»:

И думаю: когда-нибудь и я,

Устав от вас, враги, от вас, друзья,

И от уступчивости речи русской, –

Надену крест серебряный на грудь,

Перекрещусь – и тихо тронусь в путь

По старой по дороге по Калужской.

Действительно, стихия русской речи была М. Цветаевой целиком подвластна. Поэзия М. Цветаевой обнаружила перед читателем чудо языка, чудо его возможностей. Многие глубинные свойства русского языка остались бы скрытыми, если бы не воплотились с высокой степенью поэтического мастерства в стихах М. Цветаевой. Она чувствовала себя оправданной перед «судом Слова»: Но если есть Страшный суд Слова – на нем я чиста.

Поэзия М. Цветаевой гармонически сочетает традиционный поэтический язык с небывалой новизной. Поэтические открытия М. Цветаевой соответствуют тенденциям эпохи. В то же время М. Цветаева принадлежит к тем, кто участвовал в создании этой эпохи и, выйдя за ее пределы, стал достоянием будущих времен. Не случайно Б. Пастернак, восхищенный поэтической силой М. Цветаевой, в письме к ней 1926 года заметил:

Послушай: стихи с того света

И Пира во время чумы.

Одной из новаторских тенденций в первой четверти XX века было стремление к ритмической (а значит, и смысловой) выделенности слова в поэтическом тексте. В. Маяковский достигает этого эффекта просто – построением стиха «лесенкой». У М. Цветаевой обособление слова и части слова осуществляется более сложными путями. Оно связано с особым ритмом, в создании которого немаловажную роль играет характер повторов.

Своеобразие индивидуального ритма Цветаевой и уникальность ее интонации основаны на удивительном контрасте: повышенная музыкальность – как у символистов – сочетается в ее стихах с повышенной выделенностью слова и его обособленностью. Стих произносится толчками, стремясь с необычной силой врезать отдельные слова в сознание читателя. Отсюда пристрастие к знаку тире. Такой ритм захватывает.

Обилие повторов Марины Ивановны делает речь музыкально ощутимой, рождает музыку стиха. В то же время повторы у Цветаевой способствуют выделению элементов речи.

Характерны для стихов М. Цветаевой внутренние рифмы, строящиеся по вертикали:

Другие – с очами / и с личиком светлым,

А я-то ночами / беседую с ветром.

Для поэзии М. Цветаевой характерны повторы морфем. Повторения префиксов вычленяют префикс и подчеркивают его значение, так что он приобретает самостоятельный смысловой вес. Слова с одним и тем же префиксом могут быть расположены в пределах строки (Ах, в раззор, в раздор, в разводство Широки – воротцы!), но обычно они проходят через весь текст. Часто слово членится дополнительно знаком тире. Стихотворение, посвященное Б. Пастернаку:

Рас- стояние: версты, мили...

Нас рас- ставили, рас- садили,

Чтобы тихо себя вели,

По двум разным концам земли.

Рас- стояние: версты, дали...

Нас расклеили, распаяли,

В две руки развели, распяв,

И не знали, что это – сплав

Вдохновений и сухожилий...

Не рассорили – рассорили,

Расслоили...
Стена да ров.

Расселили нас, как орлов –

Заговорщиков: версты, дали...

Не расстроили – растеряли.

По трущобам земных широт

Рассовали нас, как сирот.

Который уж – ну который – март?!

Разбили нас – как колоду карт!

Лексические повторы обычны в стихах М. Цветаевой. Интересны случаи, когда слово повторяется в разной форме или с разной синтаксической функцией. Вот строфа, где слово снег повторяется трижды:

И под медленным снегом стоя,

Опущусь на колени в снег,

И во имя твое святое

В этих стихах к А. Блоку повторение слова снег превращает его в многозначный символ. В его значение входит и символика самого Блока, и холод в его облике и в облике его города, и холод дистанции, и даже погода Петербурга. Броня холода, скрывающего «тайный жар», – вот глубинный смысл этого символа. «Тайный жар» внутренне связывает Цветаеву с Блоком.

Ритм, который слышит Цветаева (по ее словам, она работала со слуха), требует симметричного построения строк, строф и композиции стихотворения в целом.

Для мышления Цветаевой особенно характерны сопоставления и противопоставления, нередко охватывающие весь текст:

Я – страница твоему перу.

Все приму. Я белая страница.

Я – хранитель твоему добру:

Возращу и возвращу сторицей.

Я – деревня, черная земля.

Ты мне – луч и дождевая влага.

Ты – Господь и Господин, а я –

Чернозем – и белая бумага!

Строфа из цикла стихов «Стол»:

Вы – с отрыжками, я – с книжками,

С трюфелем, я – с грифелем,

Вы – с оливками, я – с рифмами,

С пикулем, я – с дактилем.

Многие стихи с синтаксическими и лексическими повторами звучат как заклинания. Вот две строфы из стихотворения «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес»:

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес – моя колыбель и могила – лес,

Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой,

Оттого что я о тебе спою – как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,

У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я закину ключи и псов прогоню с крыльца –

Оттого что в земной ночи я вернее пса.

«Безмерность в мире мер», свойственная поэтической природе М. Цветаевой, ведет к бесчисленным «переносам». Речь выплескивается за пределы стихотворной строки, переходя в следующую. Тесно связанные слова оказываются в разных строках:

Не надо мне белым

По черному – мелом доски!

Почти за пределом

Души, за пределом тоски...

Нарушение принятой «меры» в самой форме стиха символизирует «безмерность» души. Но у Цветаевой создается новая, индивидуальная мера. Сплошные переносы часто сопровождаются глубокими паузами внутри строк, и это ведет к их дополнительному членению и уподоблению выделенных частей по вертикали. Возникает неповторимый цветаевский ритм. Некоторым современникам это казалось разрушением стиха. Но такая форма стиха придает ему особую силу и динамичность. Переносы у Цветаевой участвуют в рождении мощной поступи стиха. («Непобедимые Ритмы» – по словам Андрея Белого). Главная особенность Цветаевой как поэта – глубокое погружение в жизнь языка, одержимость стихией речи, ее динамикой, ее ритмами. Одновременно это и погружение в стихию образов – образы русского фольклора, русской языческой мифологии, античной мифологии, библейские образы, образы мировой литературы и др. Образы выражают себя в слове, в речи. Точнее всего о себе сказала сама М. Цветаева:

Поэт – издалека заводит речь.

Поэта – далеко заводит речь.

Любовная лирика

Женщина часто бывает, гениальна в любви, её отношение к любви универсально, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы и все упования свои связывает с любовью.

Н. Бердяев

Тема любви в творчестве многих поэтов занимала и занимает центральное место, потому что любовь возвышает, пробуждает в человеке самые высокие чувства. На рубеже прошлого столетия, накануне революции, в эпоху, потрясённую двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась «женская поэзия» - поэзия Анны Андреевной Ахматовой и Марины Ивановны Цветаевы. Пожалуй, тема любви в творчестве замечательных поэтесс была одной из главных тем.

Эта тема очень важна в начале двадцатого века потому что, в это время великих потрясений, человек продолжал любить, быть высоким, благородным, страстным.

Однажды, отдыхая в Коктебеле у Максимилиана Волошина, Марина Цветаева сказала:

– Я полюблю того, кто подарит мне самый красивый камень.

На что М.Волошин ответил:

– Нет, Марина, всё будет иначе. Сначала ты полюбишь его, а после он вложит в твою руку обыкновенный булыжник, и ты назовёшь его самым красивым камнем.

Пожалуй, в этой истории вся Марина, ещё юная, но уже такая, какой она останется в своих стихах и в жизни – романтик и максималист. А стихи и жизнь сплетёт в одну самую главную тему своего творчества – тему любви. Одна мне власть - Страсть моя!

Талант Марины Ивановны Цветаевой проявился очень рано. С детских лет ее душу терзали противоречия: хотелось много понять и прочувствовать, узнать и оценить. Конечно же, такая пылкая и порывистая натура не могла не влюбиться и обойти стороной это великое чувство в своем творчестве. Любовь в лирике Марины Ивановны - безграничное море, неуправляемая стихия, которая полностью захватывает и поглощает. Лирическая героиня Цветаевой растворяется в этом волшебном мире, страдая и мучаясь, горюя и печалясь. Марине Ивановне дано было пережить божественное чувство любви, потери и страдания. Из этих испытаний она вышла достойно, перелив их в прекрасные стихи, ставшие образцом любовной лирики. Цветаева в любви бескомпромиссна, ее не устраивает жалость, а только искреннее и большое чувство, в котором можно утонуть, слиться с любимым и забыть об окружающем жестоком и несправедливом мире.

Открытой и радостной душе автора по плечу великие радости и страдания. К сожалению, радостей выпадало мало, а горя хватило бы на десяток судеб. Но Марина Ивановна гордо шла по жизни, неся все, выпавшее на долю. И только стихи открывают бездну ее сердца, вместившего, казалось бы, непереносимое.

Несмотря на то что Цветаева не желала писать о политике, пытаясь сосредоточиться только на внутреннем своем мироощущении, ей не удалось поместить в информационный вакуум свое творчество. Как говорила сама поэтесса: «Из истории не выскочишь». Хотя существуют примеры, когда ее стихи стали исключительно воплощением индивидуальных чувств человека и, прежде всего, чувства любви. Один из таких примеров хотелось бы рассмотреть подробно, поскольку, на мой взгляд, это одно из лучших произведений Марины Цветаевой.

Большую популярность стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» получило благодаря известному кинофильму «Ирония судьбы, или С легким паром». Написанное в 1915 г., стихотворение не потеряло своей актуальности и в наши дни, ведь человеческие чувства, особенно любовь, возможно, и воспринимаются в разные времена по-своему, но их суть остается та же: мы все так же любим, так же страдаем, так же мечтаем. Поэтесса, возможно, описывает ощущения, пережитые лично ею, а может быть, просто создает образ своей героини на интуитивном восприятии, предполагает, что чувства могут быть такими неоднозначными:

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами...

Описано чувство легкости от того, что нет духовных мук, связанных с привязанностью к другому человеку. Возможно, даже отражена некоторая ирония по отношению к человеческим слабостям. С другой стороны, героиня благодарит за любовь:

Спасибо Вам и сердцем и руной

За то, что Вы меня-не зная сами!-

Так любите...

Удивительно, как тонко и неординарно поэтесса дает читателю повод для размышлений, намекая, что можно просто любить, а можно болеть человеком. Она указывает, что «болезнь» предполагает несвободу. А героине, свободной от каких-либо обязательств и правил, можно: «...быть смешной - распущенной - и не играть словами...». При общении с этим человеком не возникнет неловкости:

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Личная свобода для поэтессы имеет очень важное значение. Это она очень ярко подчеркивает. При этом ясно видно, что героиня не лишена нежности к тому, кому адресовано послание, называя его «мой нежный». По-моему, вся ценность стихотворения и заключается в его смысловой запутанности, как бы паутине чувств. Трудно разобрать, что в действительности чувствует героиня. Она, вероятно, и сама этого не понимает. Она ощущает одновременно и радость, и грусть. Ведь, начиная свой благодарственный монологе насмешливых нот, она заканчивает его уже словами «Увы!». И тогда предшествующие строчки нам перестают казаться достаточно оптимистичными.

“Великая земная любовь” является движущим началом всей лирики и для Ахматовой.

Благодаря ее великолепным стихам читатель по другому – более реалистично видит мир. Анна Ахматова в одном из своих стихотворений назвала любовь необыкновенным “пятым временем года”, с помощью которого ею были замечены и остальные обыкновенные четыре. Любящему человеку мир видится более прекрасным и счастливым, чувства обострены и напряжены. Все обычное преобразуется в необыкновенное. Мир перед человеком превращается в огромную силу, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Постигается необыкновенная, дополнительная реальность: “Ведь звёзды были крупнее, Ведь пахли иначе травы”. Именно любовь у Анны Ахматовой является основным центром, который сводит к себе весь остальной мир ее поэзии. Любовь практически никогда не описывается в спокойном пребывании у Ахматовой. Само по себе чувство всегда острое и необыкновенное. Оно приобретает дополнительную остроту и необычность, проявляясь в предельном кризисном выражении. Например, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, взлёта или падения, смертельной опасности или смертной тоски. Лирические стихи Ахматовой, часто грустны. Они, как бы несут особую стихию любви- жалости. В самых первых стихах Ахматовой порождалась не только любовь любовников. Эта любовь превращалась в другую, любовь- жалость, недаром есть в народном русском языке, в русской народной песне синоним слова “любить”- слово “жалеть”; “люблю”-“жалею”: О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнём, Так объясни, какая сила В печальном имени твоём.

Лирика Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки", "Белая стая")- почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы до конца разыгранной теме.

Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова - что, кстати, редко у нее - переходит к "третьему лицу", то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитает лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное

от лица мужчины:

" Подошла. Я волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно. Села словно фарфоровый идол, В позе, выбранной ею давно. Быть веселой - привычное дело, Быть внимательной - это трудней... Или томная лень одолела После мартовских пряных ночей? Утомительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной И мельканье искусных проборов Над приподнятой легкой рукой. Улыбнулся опять собеседник И с надеждой глядит на нее... Мой счастливый богатый наследник, Ты прочти завещанье мое".

Подошла. Я волненья не выдал…

Загадка популярности любовной лирики Ахматовой.

Едва ли не сразу после появления первой книги, а после "Четок" и "Белой стаи" в особенности, стали говорить о "загадке Ахматовой". Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть, не говоря уже о некоторых действительно загадочных, хотя и побочных свойствах. "Романность", подмеченная критиками, далеко не все объясняла. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила "эталону женственности". Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя - тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.

В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгармония, смущавшая саму Ахматову.

" То пятое время года, Только его славословь. Дыши последней свободой, Оттого, что это - любовь. Высоко небо взлетело, Легки очертанья вещей, И уже не празднует тело Годовщину грусти своей".

В этом стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: "Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы". Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. "Над засохшей повиликою // Мягко плавает пчела" - это увидено впервые.

Потому же открывается возможность ощутить мир по-детски свежо. Такие стихи, как "Мурка, не ходи, там сыч", не тематически заданные стихи для детей, но в них есть ощущение совершенно детской непосредственности.

И еще одна связанная с тем же особенность. В любовных стихах Ахматовой много эпитетов, которые когда-то знаменитый русский филолог А. Н. Веселовский назвал синкретическими и которые рождаются из целостного, нераздельного, слитного восприятия мира, когда глаз видит мир неотрывно от того, что слышит в нем ухо; когда чувства материализуются, опредмечиваются, а предметы одухотворяются. "В страсти раскаленной добела" - скажет Ахматова. И она же видит небо, "уязвленное желтым огнем" - солнцем, и "люстры безжизненный зной".

Роль деталей в стихах о любви у Ахматовой

"Великая земная любовь" - вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Именно она заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически - увидеть мир.

Тема Родины

У поэта нет Родины, поэт принадлежит прежде всего миру. Но всякий русский поэт принадлежит прежде всего России. Всегда. Чувство патриотизма доведено в русских поэтах до какой-то критической точки. Это чаша, которую нельзя наполнить, чтобы вода перелилась через край. Поэтам все мало. М. Цветаева - русский поэт, кроме того, она очевидец всех переломных событий своего времени. Лирика Ахматовой и Цветаевой это летопись. Летопись любовных переживаний и летопись России, Родины, ХХ века.

Иногда Цветаева не знает, как реагировать на то или иное событие, восхвалять или проклинать его. Муки творчества рождают шедевры. Она переносит события, современницей которых она была, в глубь веков и там анализирует их. Поэтому и «Стенька Разин».

Цветаева любит Россию, она не променят ее ни на Туманный Альбион, ни на «большой и радостный» Париж, забравший 14 лет ее жизни:

Я здесь одна. К стволу каштана

Прильнуть так сладко голове:

И в сердце плачет стих Ростана,

Как там, в покинутой Москве.

Женское начало везде в творчестве Цветаевой. Ее Россия женщина. Сильная, гордая, и… всегда жертва. Тема смерти пронизывает все чувства, и когда про Россию, то это особенно громко слышно:

Ты! Сей руки своей лишусь,-

Хоть двух! Губами подпишусь

На плахе: распрь моих земля-

Гордыня, родина моя!

«Родина», 1932

Но это «поздние» чувства. Есть еще детство на Оке, в Тарусе, сладкие воспоминания и желание возвращатся туда снова и снова, чтобы запомнить, унести с собой Россию века минувшего:

Детство верни нам, верни

Все разноцветные бусы,-

Маленькой, мирной Тарусы

Летние дни.

В автобиографии Цветаева пишет, что возвращается в Москву, в 1939 году, из эммиграции, чтобы дать сыну, Георгию, родину. Но, может быть, и чтобы самой себе эту родину вернуть?.. Но нет уже той старой Москвы, о которой она самозабвенно пишет в 1911, погибли «томных прабабушек слава// Домики старой Москвы». На дворе страшная эпоха Сталина с заколоченными дверьми и тихим шопотом сплетен. Цветаева задыхается, опять непреодолимо тянет в детство, хочется убежать и спрятаться от всей льющейся сверху «грязи». Но она поражена и силе своего народа, выстоявшего в тяжелых испытаниях беспрестанных переворотов и продолжающего нести непосильное бремя диктатуры. Она покорена им, она горда, она знает, что тоже часть этого народа:

Народ такой, что и поэт

Глашатай всех широт,-

Что и поэт, раскрывши рот,

Стоит такой народ!

«Народ», 1939

Трагедия Белой Гвардии это тоже и ее трагедия. Знала ли она, когда в 1902 г., в Генуе писала революционные стихи, которые даже печатали в Женеве, с чем сравним ужас революции и гражданской войны? Скорее всего нет… Оттого такая скорбь потом, скорбь и раскаяние:

Да! Проломилась донская глыба!

Белая гвардия да! погибла.

«Дон», 1918

Все гибнет в стихах Цветаевой, гибнет и она сама.

Тема Родины это, прежде всего, тема всего русского народа, русской истории, это тема Державина, Блока. Это все у Цветаевой едино. Она сама часть этой Родины, ее певец и ее творец. Она не может жить в России и не может вдали от нее. Вся ее судьба и творчество это парадокс. Но парадокс далеко не бессмысленный! Цветаева, как зеркало, - она отражает все, без искажений, она все принимает, она просто не может с этим жить, с этим неизбывным чувством родины. И все оно, это чувство, в ее стихах:

Перестрадай же меня! Я всюду:

Зори и руды я, хлеб и вздох,

Есмь я и буду я, и добуду

Губы как душу добудет Бог.

«Провода», 1923

У Ахматовой любовь к Родине представляется так, если будет Родина, значит будет жизнь, дети, стихи. Если нет её, значит нет ничего:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,

Не горько остаться без крова,-

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Анны Ахматовой обладает прекрасным свойством, которое основано на исконной национальной особенности - чувстве сопричастности миру, сопереживаемости с миром и ответственности перед ним: моя судьба- судьба страны, судьба народа- история. Анна Ахматова прожила, конечно, тяжелую жизнь. Муж ее был расстрелян и сын переходил из тюрьмы в ссылку и обратно, ее гнали и травили. На ее голову обрушивались бесконечные невзгоды. Она почти всегда жила в бедности и в бедности умерла, познав, может быть, все лишения, кроме лишения Родины- изгнания. Но, не смотря на все ее невзгоды, она прожила счастливую жизнь. Она была- поэт: “Я не перестовала писать стихи. Для меня в них - связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных”.

«Родная земля» - одно из стихотворений А. Ахматовой, объединенных темой Родины. Образ родной земли, созданный ею, привлекает своей необычностью: поэт написала о земле в буквальном смысле этого слова, придав, однако, ему философский смысл. Проследим, как проявляется это в стихотворении. Эпиграфом в «Родной земле» послужила строка известного ахматовского стихотворения «Не с теми я, кто бросил землю», в котором сжато, но метко описаны характерные черты русского национального характера:

И в мире нет людей бесслезней, надменнее и проще нас. Отсюда вытекает и отношение русского человека к родной земле: В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем, Нам горький сон она не бередит, Не кажется обетованным раем. Каждый день мы ходим по земле, мы на ней строим, но практически никогда не отождествляем ее с понятием «Родина» в высоком смысле этого слова, да и вообще достаточно редко употребляем это слово в повседневной жизни. Родная земля стала для нас чем-то обыденным, досконально известным («грязью на калошах», «хрустом на зубах»). Живя на своей земле, трудясь на ней, человек подчас не замечает ее красот: для него это привычные картины, созерцаемые на протяжении всей жизни. «Хворая, бедствуя» на родной земле, русский человек «о ней не вспоминает даже». Редко кто ощущает свою родственную, кровную близость к земле, которую ежедневно «мелит, и месит, и крошит». Но мы «ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно - своею». Поэтому так дорог нам «ни с чем не замешанный прах», но чувство это живет в глубине души каждого русского человека, редко проявляясь во внешних поступках. Таким образом, Родина выступает здесь как неотъемлемая часть нашего существа, понятие, впитываемое русским человеком вместе с молоком матери. В этом и заключается тот глубокий философский смысл, который Ахматова вкладывает в слова «родная земля». Любовь к родной земле лирической героини и индивидуальна и общезначима одновременно: с одной стороны, героиня отождествляет себя с одним из рядовых русских людей, ее голос сливается с хором других голосов, с другой - выражает обобщенное отношение русского народа к понятию «Родина».

Русскую поэзию нельзя представить без Ахматовой и Цветаевой. Для меня опытом сравнения поэтических миров Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, явилось острое осознание глубины и завершенности человеческой индивидуальности каждого человека, забвение каковой неизбежно ведет к отрицанию самих себя и далее, к душевному распаду. Более всего поражает истинность каждого из образов - и их несводимость друг к другу, их особость, их уникальность.

Два голоса, два инструмента, два отдельных и сопряженных звучания - и оба неповторимые и незаменимые. Музыка - это не только мелодия, но и все то, что с нею органично связано: аккомпанемент, образы и переживания. Мир каждой из поэтесс чарующ и восхитителен, но он дважды прекрасен в сравнении с миром ее коллеги по перу и трижды превосходен при обращении к творчеству Гения.

Полюса противостоят друг другу, но принадлежат единой планете. Элегизм Анны Ахматовой и бунтарство Марины Цветаевой не отрицают друг друга, но переплетаются, образуя некое загадочное единство. Поэтический мир Анны Ахматовой ассоциируется с синонимами - глубокая, могучая, неспешная и подспудно творящая. Творчество же Марины Цветаевой - страстное, буйное, сметающее любые ограничения и более всего влекущими к полноте личной свободы.

На мой взгляд характеры самих поэтесс представляют собой дополняющие одна другую ипостаси русского женского характера. Марина Цветаева достаточно жестко противопоставляла себя окружению, стремилась к полноте независимости и всегда была готова на самопожертвование ради отстаивания собственной правоты. В то же время Анна Ахматова спешила принять и утешить, углубиться в переживания других и растворить невзгоды мира в собственном сердце, принимая боли живущих как свои собственные и ни в чем не ставя себя выше других, а просто и непосредственно ощущая живое родство со всеми. Так вместе они слагают единую объемную картину русской "женской" поэзии, высвечивая две великие миссии, присущие носительницам Женского Начала - отстаивать собственную личностность, и в то же время исцелять, вдохновлять и оберегать других. Мне кажется, что рожденная ими "женская" поэзия столь же принципиально отличается от "мужской", сколь роль и позиция женщины в любви отлична от естественных для мужчин образцов поведения. Но это - особая тема, требующая отдельного разговора.

Б. Садовской

М. Осоргин

А. Блок

1937 год

Любимое выражение Б. Пастернака

Вячеслав Иванов - поэт

Из письма к Ахматовой1921 года

«Друзьям», 1908 год

Н. И. Копылова
О любви в лирике М. Цветаевой и А. Ахматовой:
сравнительный анализ

Тема любви вечна и всегда нова. Лирика великих поэтов хранит то общечеловеческое, что пережито людьми разных веков и стран и что переживается нами вновь и вновь. Но в то же время любовная лирика интересна читателю разнообразием поэтических индивидуальностей, так как позволяет, с одной стороны, проникнуть в неповторимый мир того или иного поэта, а с другой - самому почувствовать разные оттенки любви и тем самым ощутить многомерность своей собственной души. О восприятии любовной лирики разнохарактерных поэтов Л. Гинзбург писала, что "когда Гейне начинает разговор с возлюбленной, мы знаем, что рано или поздно он скажет ей дерзость"; слушая Я. Полонского, "кто-то уже готов заплакать над погибшей любовью"; тогда как никто с "самой безнадежной любовью" не будет плакать над "Я Вас любил, Любовь еще быть может...", "ни один человек, почитающий поэзию. Бестактно обливать Пушкина слезами. Это не та реакция" .
Анна Ахматова и Марина Цветаева - эти имена в сознании читателей взаимно, как магнитом, притягивают друг друга, и особенно в любовной лирике. И это понятно, так как в этой теме поэты часто говорят об одном, хотя и по-разному. Так, для лирических героинь лирики А. Ахматовой и М. Цветаевой любовь - это прежде всего боль :

От любви твоей загадочной,
Как от боли, в крик кричу...
(433)

Боль, знакомая, как глазам - ладонь,
Как губам -
Имя собственного ребенка.

Для обеих одним из основных в любовной лирике является состояние брошенной, разлюбленной женщины. Поэтому так естественно цветаевские и ахматовские (в таком порядке) строки сливаются как бы в одно стихотворение, единое в развитии его смысла:

Вчера еще в глаза глядел.
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел -
Все жаворонки нынче - вороны!
(152)

О, жизнь без завтрашнего дня!
Ловлю измену в каждом слове,
И убывающей любови
Звезда восходит для меня.
(158)

В этом эксперименте, как видим, нет даже ритмического диссонанса при всей разности художественных манер лирики поэтов в целом.
Общим мотивом звучит в лирике А. Ахматовой и М. Цветаевой отношение той и другой лирической героини к сопернице: равнодушие, чувство гордого женского превосходства, но не зависть и не ревность к ней - "простой женщине", "трухе рыночной" (М. Цветаева), "дурочке" (А. Ахматова).

Но так ли уж часто два голоса поэтов-женщин сливаются в один в теме любви? Нет. И об этом говорит восприятие широким читателем их любовной лирики. В этом восприятии есть любопытные особенности. На вопрос, чья любовная лирика - А. Ахматовой или М. Цветаевой - вам больше нравится, мужчины гораздо чаще женщин отвечают: "Конечно, А. Ахматовой".
Не раз приходилось из мужских уст в адрес лирической героини М. Цветаевой слышать: "Так она же истеричка!" Разумеется, это не литературоведческая оценка. И это не абсолютная, но вполне определенная тенденция восприятия, следующая из нашего опроса читателей. Она не только факт реальной житейской психологии, но, отражая ее, проникла и в современную поэзию. Процитируем стихотворение А. Королева, написанное как ответ М. Цветаевой:

с женщиною без шестых
чувств живется без истерик,
без конвульсий и гримас
судорог и катавасий,
выставленных напоказ,
выписанных на левкасе...
Невеликодушен жест,
но живется, право слово,
с женщиною без божеств
как за пазухой Христовой .

Будем справедливы: это не весь смысл стихотворения, он сложнее. Но все-таки, это часть смысла.
Другая особенность восприятия лирики М. Цветаевой заключается в том, что ей приписывают мужское, сильное начало. Но парадокс в том, что на вопрос, чья любовная лирика - А.Ахматовой или М. Цветаевой - вам больше нравится, женщины гораздо чаще отвечают: "Конечно, М. Цветаевой!".
Так что же глубоко женское в лирике М. Цветаевой? И что различного в чувстве любви М. Цветаевой и А. Ахматовой? Ответить на эти вопросы - цель наших дальнейших рассуждений.
Итак, первое "но" между лирическими героинями А. Ахматовой и М. Цветаевой. Приведем несколько цитат из лирики А. Ахматовой разных лет:

Я умею любить,
Умею покорной и нежною быть.
Умею заглядывать в очи с улыбкой
Манящей, призывной и зыбкой.
(303)

Я умею любить. Я обманно-стыдлива.
Я так робко нежна и всегда молчалива.
Только очи мои говорят.
(303)

* * *
У меня есть улыбка одна:
Так, движенье чуть видное губ.
Для тебя я ее берегу -
Ведь она мне любовью дана.
(56)

Села, словно фарфоровый идол,
В позе, выбранной ею давно.
(98)

Надо быть психологически гениальной женщиной, чтобы облечь большое чувство (а не просто кокетство) в форму, нужную любимому: "выбрать" взгляд, улыбку, позу, обманную стыдливость.
Что сходного с этим процитировать из лирики М. Цветаевой? Не-че-го. Совсем нечего. Нет в ее лирике любви-игры, никогда нет видения себя со стороны. Взамен игры есть несдерживаемая лавина чувства во всей его изливающейся силе и открытости. Во всей его активности, если можно так сказать:

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес.
Оттого, что лес - моя колыбель, и могила - лес.
Оттого, что я на земле стою - лишь одной ногой.
Оттого, что я о тебе спою - как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я закину ключи и псов прогоню с крыльца -
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой.
И в последнем споре возьму тебя - замолчи! -
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
(56)

Неженственно? По-мужски? Напротив. Здесь выражена глубоко женская натура, только другая, чем в лирике А. Ахматовой. Обращусь к авторитетам. Так, еще Г. Флобер, знаток женской души, говорил, что когда мужчина истинно любит, он робеет; когда истинно любит женщина, - она действует. А вот размышления о мужском и женском философа ахматовско-цветаевской эпохи Н. Бердяева. Они имеют прямое отношение к нашему анализу: "...женская природа так склонна к... одержанию. Женская истерия имеет связь с этой особенностью женской природы, и корни ее метафизические. С этим связано и все высокое в женщине, и низкое в ней, жуткая чуждость ее природе мужской... Женщина часто бывает гениальна в любви, ее отношение к любви универсальное, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы... Мужчина бывает скорее талантлив, чем гениален в любви, его отношение к любви не универсальное... он не всего себя вкладывает в любовь... И в стихии женской любви есть что-то жутко страшное для мужчины, что-то грозное и поглощающее, как океан. Притязания женской любви так безмерны, что никогда не могут быть выполнены мужчиной. На этой почве вырастает безысходная трагедия любви" . Отсюда и отталкивание мужской душой сущностно женского начала в любовной лирике М. Цветаевой. Кстати сказать, редко какая женщина в жизни, хотя бы раз не услышала в свой адрес: "Да ты же истеричка!".
Итак, любовь безудержная, безмерная, открытая в признании любимому - чувство глубоко женское. В своих литературных истоках оно сродни любви Татьяны Лариной, выливающейся в поступок - письмо Е. Онегину. Но знака равенства здесь поставить нельзя, так как выражение любви лирической героини М. Цветаевой гиперболизировано другим временем, веком, характером!
Однако пойдем дальше в нащупывании следующих "но" в любовной лирике А. Ахматовой и М. Цветаевой. Второе различие вот в чем. Лирическая героиня А. Ахматовой мудра: она наделена знанием предела близости душ - мужской и женской (мотив, уходящий литературными корнями в любовную лирику Ф. Тютчева). Это знание для лирической героини горькое, доставшееся опытом чувства и жизни. Знание горькое, но понимаемое лирической героиней как психологический закон:

Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, -
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части,
И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья...

Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие - поражены тоскою...
(83)

Лирическая героиня М. Цветаевой, как бы не понимает этого закона. Или не хочет понимать:

Как правая и левая рука
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает - и бездна пролегла
От правого до левого крыла.
(144)

Важно то, что "вихрь" между любящими в лирике М. Цветаевой не психологический, не изнутри их отношений, как в лирике А. Ахматовой (а ранее - в лирике Ф. Тютчева), но извне: междустранье, пространство, нечто вроде:

Рас-стояние: версты, мили...
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели,
По двум разным концам земли.
(287)

Стремление лирической героини М. Цветаевой к стиранию грани между душой своей и душой любимого - тоже очень женское. Обратимся к науке психологии. В недавно вышедшем научном труде по психологии человеческих отношений читаем: "...мужчина предпочитает общенье с женщиной на длинных волнах, а женщина на коротких", "быть откровенной, раскрытой и понятой хотелось бы женщине; видеть тайну и загадку в женщине хотелось бы мужчине" . А если вновь открыть Н. Бердяева, то нельзя не обратить внимания на его размышления о связи мужчины и женщины по полу и духу. Любовь, по Н. Бердяеву, это не "несение тяготы и бремени "мира" и "пола", а "творческое дерзновение", любовь всегда "не от мира сего", она выражает мировую гармонию и тяготеет в духовном плане к слиянию душ, к "андрогинизму" . В этом смысле любовная лирика М. Цветаевой и А. Ахматовой находятся на противоположных полюсах.
Вражда, ревность, родовое начало, по Н. Бердяеву, есть в поле, но не в любви. Не будем судить, до конца ли справедливо это суждение, отметим лишь, что названные чувства сполна выражены в любовной лирике А. Ахматовой. В ней к ногам лирической героини - ревность мужская:

Шепчет: "Я не пожалею
Даже то, что так люблю -
Или будь совсем моею,
Или я тебя убью".
Надо мною жужжит, как овод,
Непрестанно столько дней.
Этот самый скучный довод
Черной ревности твоей.
(143)

Ей и такой дар, как верность мужская, не нужная лирической героине:

Выбрала сама я долю
Другу сердца моего:
Отпустила я на волю
В Благовещенье его.
Да вернулся голубь сизый,
Бьется крыльями в стекло...
(111)

В лирике А. Ахматовой очень часто страдающая роль принадлежит мужчине. Он "совенок замученный", "мальчик-игрушка", "неприкаянный". С ним может случится Беда любви:

Так вот когда с тобой беда случилась.
Беда случилась - ты ее познал.
Теперь ты знаешь, что ни с чем на свете
Ее нельзя сравнить и утолить.
Ту жажду, что приходит раз в столетье,
А может быть и реже, бедный друг.
Ни ветрами свободных океанов,
Ни запахом тропических лесов,
Ни золотом, ни водкою кабацкой,
Ни шкиперским крепчайшим коньяком,
Ни музыкой, когда она небесной
Становится и нас уносит ввысь...
Ни даже тою памятью блаженной
О первой и несознанной любви,
Ни тем, что люди называют славой,
За что иной согласен умереть...
(379)

Лирическая же героиня М. Цветаевой говорит: "...мне ни один влюбленный не вывел палат". Для лирики М. Цветаевой закон, что мука любви, страдание - доля только женская. Вот образное выражение этой мысли:

Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой.

То, что поменьше, тянет руки,
Как женщина, из жил последних
Вытянулось, - смотреть жестоко,
Как тянется - к тому, другому,
Что старше, стойче и - кто знает?
Еще несчастнее, быть может.
(327)

Веселье в любви, озорство, улыбка... Мы найдем все это в лирике А. Ахматовой, но не М. Цветаевой. Сами слова "веселый", "озорной" встречаются в ахматовских строках достаточно часто:

Мне с тобою пьяным весело -
Смысла нет в твоих рассказах.
(31)

Любо мне от глаз твоих зеленых
Ос веселых отгонять
(59)

Я с тобой не стану пить вино,
Оттого что ты мальчишка озорной .
(69)

Но в лирике А. Ахматовой, а опять-таки не М. Цветаевой, есть и много жестоких шуток, зла, проклятий, отвращенья, предательства, вторгающихся в любовные отношения:

Ты мне постыл. А пытка длилась,
И как преступница томилась
Любовь, исполненная зла.
(158)

* * *
Для того ль тебя я целовала,
Для того ли мучилась, любя,
Чтоб теперь спокойно и устало
С отвращеньем вспоминать тебя.
(142)

* * *
Ты спрашиваешь, что я сделала с тобою,
Врученным мне на век любовью и судьбою
Я предала тебя...

В любовной лирике М. Цветаевой этого нет, это просто немыслимо, невозможно. Все эти оттенки чувства лирической героини А. Ахматовой идут от понимания любви как страсти, любви как борьбы, поединка душ (литературные истоки мотивов опять-таки уходят в лирику Ф. Тютчева). В любовной лирике М. Цветаевой душе лирической героини нет "равносильного", нет и борьбы, поединка, есть только самоотдача себя любимому человеку. Он - "желанный", "жаленный", "болезный"!
Следующее различие между любовной лирикой поэтов заключается в том, что лирическая героиня А. Ахматовой всегда несет в своей душе память любви, будь то память-тяжесть или память-благодарность: "Тяжела ты, любовная память !", "Но память о тебе, как тот горящий куст, Все страшные семь лет мне путь мой освещает".
У М. Цветаевой нет подобного. Ее лирическая героиня на редкость беспамятна, чувство любви никогда не живет для нее в прошлом, она не тянется к нему воспоминаниями:

Мне тебя уже не надо ,
Милый - и не оттого, что
С первой почтой - не писал.
И не оттого, что эти
Строки, писанные с грустью
Будешь разбирать смеясь.

Нет, дружочек! - Это проще,
Это пуще, чем досада:
Мне тебя уже не надо -
Оттого что - оттого что
Мне тебя уже не надо .

Вместо памяти в любовной лирике М. Цветаевой - равноду-шье как мгновенное и навсегда разочарование в любимом. В стихах А. Ахматовой найдем все: и предчувствие любви, и ее зарождение, и развитие, и память о ней. В стихах же М. Цветаевой как бы выражена любовь с первого взгляда и до первого разочарования. А в жизни М. Цветаева говорила: "Я всегда начинаю с любви и кончаю знакомством" .
У Ахматовой тема любви нередко переплетена с гражданской темой - темой страны, не покинутой ею. Лирическая героиня Ахматовой может бросить любимому:

Нам встречи нет. Мы в разных странах,
Туда ль зовешь меня, наглец,
Где брат поник в кровавых ранах,
Принявши ангельский венец?
(156)

Как-то А. Ахматова сказала о Б. Анрепе и о себе: "Хорошо, что не взял меня с собой: вернулась бы... постаревшей парижанкой". В лирике М. Цветаевой, да и в ее судьбе таких границ для любви просто нет. "И нет такой ямы, и нет такой бездны", где она не хотела бы быть рядом с любимым:

На льдине - Любимый, На мине - Любимый,
На льдине, в Гвиане, в Геенне - любимый!
(340)

Не будем судить, какая любовь выше: "счастливейшая" (и одновременно горькая) любовь к Родине А. Ахматовой или женская надгосударственная любовь лирической героини М. Цветаевой, так как обе они равно неподсудны. Лучше подведем краткие итоги проведенному сопоставлению. Они таковы. Любовная лирика А. Ахматовой бесконечно разнообразна и психологически бездонна. В любовной лирике М. Цветаевой больше "высокой болезни", стихии чувства, женской самоотдачи. Можно сказать, что в любовной лирике А. Ахматовой в целом больше психологической зрелости, опыта; в любовной лирике М. Цветаевой - больше вечной юности. Может быть, даже так: в любовной лирике А. Ахматовой больше женского, притягивающего к себе мужское, а в любовной лирике М. Цветаевой - больше вечно женственного, зовущего к духовной высоте в любви. В их любовной лирике есть созвучье и разнозвучье, так как есть оно в душах разных женщин: тех, кто любит их лирику; и тех, кто, быть может, с нею даже не знаком.

Отчет о проделанной работе поинтерпретации стихотворений «Песня последней встречи» А.А. Ахматовой и «Вчера ещё в глаза глядел…» М.И. Цветаевой.

Сравнение поэтического текста двух авторов (предлагается ученикам рассмотреть стихотворения М. Цветаевой « Вчера еще в глаза глядел» и А. Ахматовой «Песня последней встречи») .

Чтение наизусть стихотворений Цветаевой и Ахматовой (Чернышова Наталья и Иванова Элина)

Вопрос в том, как говорит о расставании Цветаева и как Ахматова .

Два стихотворения о расставании, разрыве, уходе. Чем отличается голос Цветаевой от голоса Ахматовой? Как о расставании, разрыве, уходе говорят две поэтессы?

О стихотворении Цветаевой писали и говорили, что все оно написано «на надрыве», что «оно кричит», что «это стихотворение - «вопль женщин всех времен», что «стон, крик, отчаяние проходят через все произведение». Стихотворение наполнено жизненной энергией, которая взорвалась после разлуки с милым. «В стихотворении Цветаевой слышится безысходность. Такое впечатление, что автор стихотворения хочет докричаться до нашего сознания. Так и слышен этот крик: «Мой милый, что тебе я сделала?» Слышен даже вопль, «и стон стоит вдоль всей земли». Она задыхается от избытка горечи, героиня кричит от боли разбитого сердца. В стихотворении много восклицательных знаков препинания, слышится вопрос, упрек, чувства доведены до предела. Она выступает от имени всех брошенных женщин, здесь присутствует безысходность, обращенность ко всему миру, вопль вспоротого нутра.

Любовь каждый понимает по-своему. Для одних любовь – это счастье, а для других страдание, боль и одиночество. Именно о несчастной, неразделённой любви написано большинство стихов. О такой любви писала и М.Цветаева.

В центре стихотворения – два мотива: образ лирической героини и образ несчастной любви. В его основе лежит приём контраста и противопоставления, который помогает нам лучше понять чувства героини:

Вчера ещё в глаза глядел,

А нынче всё – косится в сторону!

Вчера ещё до птиц сидел, -

Все жаворонки нынче – вороны.

Героиня вспоминает о прошедшей любви, о счастливых минутах вдвоём. Но всё это уже в прошлом. А что стало с ней теперь? Почему любимый человек её оставил? Об этом, наверное, не узнает никто. Да и сама героиня постоянно задаётся вопросом: «Мой милый, что тебе я сделала?». Может, они расстались потому, что были слишком разные.

Я - глупая, а ты - умён,

Живой, а я - остолбенелая.

Используя, антонимы «глупая - умён», «живой - остолбенелая», «я - ты», поэтесса подчёркивает противоположность двух героев. Понимает это и лирическая героиня. От этого ей становится ещё тяжелее. Она ненавидит, проклинает любовь:

Не мать, а мачеха – любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая.

И стон стоит вдоль всей земли…

Героиня тоже оплакивает своего любимого, хотя с ним ничего не случилось. Но для неё он умер, его больше нет. «Жизнь выпала – копейкой ржавою!». Вот что осталось от былого счастья. Читая эти строки, словно слышишь скрежет ржавого железа. Для того, чтобы передать нам эти звуки, поэтесса использует звук (ж), который есть почти в каждом слове: лежал, державою, разжал, жизнь, ржавою. Героиня понимает, что любовь прошла, но не хочет осознавать этого. Она вновь и вновь задаёт один и тот же вопрос: «Мой милый, что тебе я сделала?» Не находя на него ответа, она в отчаянии обращается к окружающим её предметам быта:

Спрошу я стул, спрошу кровать:

За что, за что терплю и бедствую?

Как же должно быть одиноко человеку, чтобы тот начал разговаривать с неодушевлёнными предметами. Женщина мечётся, ищет неизвестно у кого ответ на терзающий её вопрос, и этот некто словно отвечает ей:

Отцеловал – колесовать:

Другую целовать, - ответствуют

Вокруг всё говорит о том, что её любимый ушёл к другой, что он больше её не любит. Героиня и сама это понимает. Она прекрасно понимает и то, что ни в чём не виновата, и то, что она никому не хотела причинять боль. Боль причинили только ей:

Жить приучил в самом огне;

Сам бросил – в степь заледенелую!

Вот, что ты, милый, сделал – мне.

Противопоставляя огонь и заледенелую степь, себя и его, свою жизнь до разлуки и после, героиня понимает, что пострадала только она, её любимый давно забыл о ней. Лирическая героиня считает, что с окончанием любви заканчивается и жизнь. Она полагает, что на смену любви приходит только смерть:

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть-садовница.

Слова Смерть и Любовь не случайно написаны с заглавной буквы. В этом стихотворении они олицетворены, это – живые образы. Образ любви присутствует на протяжении всего стихотворения, но в конце он сменяется образом смерти. Конец любви – конец жизни, так считает героиня.

Прочитав это стихотворение, невозможно оставаться равнодушной. Как умело поэтесса передала все мысли и чувства героини! Из одних только слов: «Мой милый, твои рученьки» - видно, как сильно любит героиня. Постоянный повтор вопроса: «Мой милый, что тебе я сделала?» - помогает понять нам все чувства и переживания влюблённой женщины.

В начале стихотворения преобладают точки, а тире ставится почти после каждого слова. Это лишь подчёркивает взволнованность героини. Её речь сбивается, героиня постоянно делает паузы. Но в конце стихотворения точки сменяются восклицательными знаками. Женщина уже не говорит, а кричит, кричит от бессилия что-либо сделать. Она осталась одна. И быть может, умирая, она просит прощения:

За всё, за всё меня прости,

Мой милый, что тебе я сделала!

Иное дело стихотворение Ахматовой. Некоторые критики говорили: «Оно написано равнодушно». «В стихотворении отсутствуют эмоции». «Мы не видим страдания, муки, душевной боли и горечи». «Не показано той внутренней боли, кровоточащей, раненой души, как в стихотворении Цветаевой». «Она пишет о спокойном расставании». «В этом стихотворении все происходит гладко, без мучений и страданий». Лишь немногие увидели напряженность и глубину чувств, не меньшую, чем в стихотворении Цветаевой, у ахматовской героини. В чем же причина такой глухоты и слепоты?

Еще первые исследователи творчества Ахматовой обратили внимание на важнейшую особенность ее поэтики. Так, Борис Эйхенбаум отмечал, что «лаконизм и энергия выражения - основные особенности поэтики Ахматовой». Он писал и о характерной для поэтессы интенсивности выражения, смысловой сгущенности. «Мы имеем у Ахматовой обычно не саму лирическую эмоцию в ее уединенном выражении, а повествование или запись о том, что произошло». О том, что Ахматова «не говорит больше того, что говорят сами вещи, она ничего не навязывает, не объясняет от своего имени», - писал Виктор Жирмунский.

«Ее любовные драмы, развертывающиеся в стихах, - читаем мы в книге А.Павловского, - происходят как бы в молчании: ничего не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку».

Особенно обстоятельно эта сторона поэзии Ахматовой исследована в работе Е.Добина «Поэзия Анны Ахматовой». Добин показывает, как драматургическое начало вторглось в лирику Ахматовой, «но не ослабило, и, не оттеснив, а придав ей неведомые дотоле облик и наполнение». Это сказывается прежде всего в том, что «редко у какого лирического поэта наблюдается такое тяготение к жесту, такое богатство жеста, как у Ахматовой, и такое тончайшее проникновение в душевное состояние через жест».

Выразительнейшим примером в этом смысле и является «Песня последней встречи». «Здесь выпукло проступает драматургическая природа. И это можно сыграть на сцене. Все вещно: темный дом, в спальне горят свечи, в сад ведут три ступени. Безукоризненно точно обрисовано вещное действие: «...но шаги мои были легки, я на правую руку надела перчатку с левой руки», «я взглянула на темный дом». Во всем этом проглядывает душевная боль, сумятица. «Но шаги мои были легки». Но - мучительная попытка сдержать себя… Так же, как и мертвая лаконичность жеста: «Я на правую руку надела перчатку с левой руки». Ахматова одним ударом дает все женское и все лирическое смятение, одним росчерком пера увековечивает исконный нервный жест женщины и поэта, которая в великие мгновения жизни забывает, где правая и где левая - не только перчатка, а и руки и стороны света, которые вдруг теряют свою уверенность. Посредством очевидной, даже поразительной точности деталей утверждается и символизируется нечто большее, нежели душевное состояние - целый душевный строй. Словом, из этих двух ахматовских строк рождается богатая россыпь широких ассоциаций, расходящихся подобно кругам по воде от брошенного камня. В этом двустишии - вся женщина, весь поэт и вся Ахматова в своей единственности и неповторимости, которой невозможно подражать. До Ахматовой никто у нас так не дал жест». «Показалось, что много ступеней, /А я знала - их только три!» Как много этим сказано: каждая ступень от него, каждая ступень после последней встречи, каждая ступень уходящей навсегда женщины - боль и мука. «Только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем». «А почему свечи в спальне, а, скажем, не в гостиной?» Потому что именно со спальней связаны самые жаркие, самые яркие, самые страстные часы того, что было до последней встречи. А теперь там горят свечи равнодушно-желтым огнем.

Таким образом, можно сделать вывод: свои чувства Ахматова несет в себе, она не выплескивает их наружу, как Цветаева. Здесь такая боль, что невозможно выразить словами, ведь встреча – последняя!

Боль глубоко в сердце, и буря эта проявляется через растерянность, потрясение. У нее все перепуталось: лестница со ступенями, перчатка, свечи горят равнодушно-желтым огнем, даже ее родному дому нет дела до ее страданий.

Действительно, это можно сыграть на сцене. Это можно нарисовать… (рисунок Наташи Чернышовой)

ИТАК, у Цветаевой все рассказано, у Ахматовой все показано . Где у Ахматовой – строгая гармония, тихая речь, горе, не выразимое словами, у Цветаевой – обращенность ко всему миру, крик, вопль.

Так и поэзия Цветаевой – надсадный стон, то поэзия Ахматовой – полушепот, жалоба в полголоса. Это лирика ее разрыва отношений, или их завершение или утрата чувства. Почти все ее стихотворения о любви – о последней встрече или о прощальном объяснении. Стиль ахматовской лирики – ее диалог с читателем. Любовь в ее стихотворениях – любовь-страдание, печаль, тоска. Героиня Ахматовой всегда полна любви, но ее чувство или безответно, или жестоко предано. Именно Ахматовой удалось дать любви «право женского голоса». « Я научила женщин говорить…», - сказала она. Правда, потом добавила: «Но как их замолчать заставить?»

Все эти оттенки чувства лирической героини А.А. Ахматовой идут от понимания любви как страсти, любви как борьбы, поединка душ. В любовной лирике М.И. Цветаевой душе лирической героини нет «равносильного», нет и борьбы, поединка, есть только самоотдача себя любимому человеку. Он – «желанный», «жаленный», «болезный»!

Любовная лирика А. Ахматовой бесконечно разнообразна и психологически бездонна. В любовной лирике М. Цветаевой больше «высокой болезни», стихии чувства, женской самоотдачи. Можно сказать, что в любовной лирике Ахматовой в целом больше психологической зрелости, опыта; у Цветаевой же – больше вечной юности. Может быть, даже так: в любовной лирике Ахматовой больше женского, притягивающей к себе мужское, а в любовной лирике Цветаевой больше вечно женственного, зовущего к духовной высоте в любви. В их любовной лирике есть СОЗВУЧЬЕ и РАЗНОЗВУЧЬЕ, так как есть оно и в душах разных женщин: тех, кто любит их лирику; и тех, кто, быть может, с нею даже не знаком.

Наверное в далеком будущем и для нашей эпохи отыщется изящный синтез. Притупятся противоречия, затушуются контрасты, пестрота сведется к единству, и из разноголосицы получится «согласный хор». Будущий ученый, очарованный гармонией, блестяще покажет «единый стиль» нашего времени. Но как жалко нашей нестройности, нашего живого разнообразия, даже нашей нелепости. И никакая «идея» не примирит нас с превращением в маски тех лиц, которые мы знали и любили.

Сложность и противоречивость – черты нашей эпохи – будем хранить их бережно. Нам ценно сейчас не общее, соединяющее наших поэтов в группы и школы, не элементы сходства – всегда внешние и бессодержательные. Частное, личное, ни на что не сводимое, разъединяющее – вот что интересует нас.

Марина Цветаева: путь в петлю

У меня в Москве – купола горят!
У меня в Москве – колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят,
В них царицы спят, и цари.

Вот склад народной песни с обычным для нее повторениями и параллелизмом; Напев с «раскачиванием» – задор молодецкий. Ахматова – петербурженка; ее любовь к родному городу просветлена воздушной скорбью. И влагает она ее в холодные, классические строки.

Но ни на что не променяю пышный
Гранитный город славы и беды.

Цветаева всегда в движении; в ее ритмах – учащенное дыхание от быстрого бега. Она как будто рассказывает о чем-то второпях, запыхавшись и размахивая руками. Кончит – и умчится дальше. Она – непоседа. Ахматова – говорит медленно, очень тихим голосом: полулежит неподвижна; зябкие руки прячет под свою «ложно-классическую» (по выражению Мандельштама) шаль. Только в едва заметной интонации проскальзывает сдержанное чувство. Она – аристократична в своих усталых позах. Цветаева – вихрь, Ахматова – тишина. Лица первой и не разглядишь – так оно подвижно, так разнообразна его мимика. У второй – чистая линия застывшего профиля. Цветаева вся в действии – Ахматова в созерцании,

одна едва улыбается,
там где другая грохочет смехом.

Лирика Ахматовой насквозь элегична – страдальческая любовь, «душная тоска», муки нелюбимой или разлюбленной, томление невесты по мертвому жениху; фон ее – четыре стены постылой комнаты; мучительный недуг, приковывающий к постели. За окном метель – и она одна в надвигающихся сумерках. Поэзия Цветаевой пышет здоровьем, налита знойной молодой кровью, солнечна, чувственна. В ней исступление, ликование, хмель.

Кровь, что поет волком,
Кровь – свирепый дракон,
Кровь, что кровь с молоком
В кровь целует – силком.

Первая – побежденная, покорная, стыдливая, вторая – «царь-девица», мужественная, воинственная, жадная, и в любви своей настойчивая и властная. Цепки ее пальцы, крепки объятия: что схватит – не выпустит. Весь мир – ее; и все радости его перебирает она, как жемчужины на ладони – сладострастно и бережно. Мало ей и земель, и морей, и трав, и зорь. Все ищет, все бродит по степям, да по «окиану»: глаза зоркие, сердце ненасытное.

Ахматова восходит по ступеням посвящения: от любви темной к любви небесной. Истончилось лицо ее, как иконописный лик, а тело «брошено», преодолено, забыто. Прошлое лишь во снах тревожит, вся она в молитве, и живет в «белой светлице», в «келье». Цветаева – приросла к земле; припала к ней, пахучей и теплой, и оторваться не может. Она – ликующая, цветущая плоть. Что ей до Вечности, когда земная жажда ее не утолена и неутолима.

Пью, не напьюсь. Вздох – и огромный выдох
И крови ропщущей подземный гул.

Одна уже в царстве теней: другая еще не постигает возможности смерти.

Я вечности не приемлю
Зачем меня погребли?
Я так не хотела в землю
С любимой моей земли.

Она любит благолепие церкви, торжественность обряда, сладость молитвы. Она богомольна, но не религиозна. Как различно выражается у Ахматовой и у Цветаевой любовь к России! Первая возвышается до истинного пафоса, становится молельщицей за несчастную «темную» родину. Она отрекается от всего личного, отгоняет от себя последние «тени песен и страстей», для нее родина в духе и она молится

Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.

У другой – не скорбь души, а страшный вопль терзаемого тела. Что ей до того, что убитые станут «божьего воинства новыми воинами» – все они ее сыновья, ее плоть. Она загораживает их собой, как мать своих детей, и диким звериным голосом воет над их трупами.

Это причитание – быть может самое сильное, из всего написанного Цветаевой:

И справа и слева
Кровавы зевы.
И каждая рана:
– Мама
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева – и в чрево:
– Мама!
Все рядком лежат,
– Не развесть межой.
Поглядеть: солдат!
Где свой, где чужой?
……………………
Без воли – без гнева –
Протяжно – упрямо –
До самого неба:
– Мама!

Искусство Ахматовой – благородно и закончено. Ее стихи совершенны в своей Простоте и тончайшем изяществе. Поэт одарен изумительным чувством меры и безукоризненным вкусом. Никаких скитаний и метаний, почти никаких заблуждений. Ахматова сразу выходит на широкий путь (уже в первом ее сборнике «Вечер» есть шедевры) и идет по нему с уверенной непринужденностью. Цветаева, напротив, все еще не может отыскать себя. От дилетантских, институтских стихов в «вечерний альбом» (заглавие первого ее сборника) она переходит к трогательным мелочам «Волшебного Фонаря», мечется между Брюсовым и Блоком , не избегает влияния А. Белого и Маяковского , впадает в крайности народного жанра и частушечного стиля. У нее много темперамента, но вкус ее сомнителен, а чувства меры нет совсем. Стихи ее неровны, порой сумбурны и почти всегда растянуты. Последняя ее поэма: «Царь-девица» погибает от многословья. И все же это произведение – примечательное и голос ее не забывается.

Любовная лирика

Женщина часто бывает, гениальна в любви, её отношение к любви универсально, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы и все упования свои связывает с любовью.

Н. Бердяев

Тема любви в творчестве многих поэтов занимала и занимает центральное место, потому что любовь возвышает, пробуждает в человеке самые высокие чувства. На рубеже прошлого столетия, накануне революции, в эпоху, потрясённую двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась «женская поэзия» - поэзия Анны Андреевной Ахматовой и Марины Ивановны Цветаевы. Пожалуй, тема любви в творчестве замечательных поэтесс была одной из главных тем.

Эта тема очень важна в начале двадцатого века потому что, в это время великих потрясений, человек продолжал любить, быть высоким, благородным, страстным.

Однажды, отдыхая в Коктебеле у Максимилиана Волошина, Марина Цветаева сказала:

Я полюблю того, кто подарит мне самый красивый камень.

На что М.Волошин ответил:

Нет, Марина, всё будет иначе. Сначала ты полюбишь его, а после он вложит в твою руку обыкновенный булыжник, и ты назовёшь его самым красивым камнем.

Пожалуй, в этой истории вся Марина, ещё юная, но уже такая, какой она останется в своих стихах и в жизни - романтик и максималист. А стихи и жизнь сплетёт в одну самую главную тему своего творчества - тему любви. Одна мне власть -- Страсть моя!

Талант Марины Ивановны Цветаевой проявился очень рано. С детских лет ее душу терзали противоречия: хотелось много понять и прочувствовать, узнать и оценить. Конечно же, такая пылкая и порывистая натура не могла не влюбиться и обойти стороной это великое чувство в своем творчестве. Любовь в лирике Марины Ивановны -- безграничное море, неуправляемая стихия, которая полностью захватывает и поглощает. Лирическая героиня Цветаевой растворяется в этом волшебном мире, страдая и мучаясь, горюя и печалясь. Марине Ивановне дано было пережить божественное чувство любви, потери и страдания. Из этих испытаний она вышла достойно, перелив их в прекрасные стихи, ставшие образцом любовной лирики. Цветаева в любви бескомпромиссна, ее не устраивает жалость, а только искреннее и большое чувство, в котором можно утонуть, слиться с любимым и забыть об окружающем жестоком и несправедливом мире.

Открытой и радостной душе автора по плечу великие радости и страдания. К сожалению, радостей выпадало мало, а горя хватило бы на десяток судеб. Но Марина Ивановна гордо шла по жизни, неся все, выпавшее на долю. И только стихи открывают бездну ее сердца, вместившего, казалось бы, непереносимое.

Несмотря на то что Цветаева не желала писать о политике, пытаясь сосредоточиться только на внутреннем своем мироощущении, ей не удалось поместить в информационный вакуум свое творчество. Как говорила сама поэтесса: «Из истории не выскочишь». Хотя существуют примеры, когда ее стихи стали исключительно воплощением индивидуальных чувств человека и, прежде всего, чувства любви. Один из таких примеров хотелось бы рассмотреть подробно, поскольку, на мой взгляд, это одно из лучших произведений Марины Цветаевой.

Большую популярность стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» получило благодаря известному кинофильму «Ирония судьбы, или С легким паром». Написанное в 1915 г., стихотворение не потеряло своей актуальности и в наши дни, ведь человеческие чувства, особенно любовь, возможно, и воспринимаются в разные времена по-своему, но их суть остается та же: мы все так же любим, так же страдаем, так же мечтаем. Поэтесса, возможно, описывает ощущения, пережитые лично ею, а может быть, просто создает образ своей героини на интуитивном восприятии, предполагает, что чувства могут быть такими неоднозначными:

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами...

Описано чувство легкости от того, что нет духовных мук, связанных с привязанностью к другому человеку. Возможно, даже отражена некоторая ирония по отношению к человеческим слабостям. С другой стороны, героиня благодарит за любовь:

Спасибо Вам и сердцем и руной

За то, что Вы меня--не зная сами!--

Так любите...

Удивительно, как тонко и неординарно поэтесса дает читателю повод для размышлений, намекая, что можно просто любить, а можно болеть человеком. Она указывает, что «болезнь» предполагает несвободу. А героине, свободной от каких-либо обязательств и правил, можно: «...быть смешной -- распущенной -- и не играть словами...». При общении с этим человеком не возникнет неловкости:

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Личная свобода для поэтессы имеет очень важное значение. Это она очень ярко подчеркивает. При этом ясно видно, что героиня не лишена нежности к тому, кому адресовано послание, называя его «мой нежный». По-моему, вся ценность стихотворения и заключается в его смысловой запутанности, как бы паутине чувств. Трудно разобрать, что в действительности чувствует героиня. Она, вероятно, и сама этого не понимает. Она ощущает одновременно и радость, и грусть. Ведь, начиная свой благодарственный монологе насмешливых нот, она заканчивает его уже словами «Увы!». И тогда предшествующие строчки нам перестают казаться достаточно оптимистичными.

“Великая земная любовь” является движущим началом всей лирики и для Ахматовой.

Благодаря ее великолепным стихам читатель по другому - более реалистично видит мир. Анна Ахматова в одном из своих стихотворений назвала любовь необыкновенным “пятым временем года”, с помощью которого ею были замечены и остальные обыкновенные четыре. Любящему человеку мир видится более прекрасным и счастливым, чувства обострены и напряжены. Все обычное преобразуется в необыкновенное. Мир перед человеком превращается в огромную силу, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Постигается необыкновенная, дополнительная реальность: “Ведь звёзды были крупнее, Ведь пахли иначе травы”. Именно любовь у Анны Ахматовой является основным центром, который сводит к себе весь остальной мир ее поэзии. Любовь практически никогда не описывается в спокойном пребывании у Ахматовой. Само по себе чувство всегда острое и необыкновенное. Оно приобретает дополнительную остроту и необычность, проявляясь в предельном кризисном выражении. Например, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, взлёта или падения, смертельной опасности или смертной тоски. Лирические стихи Ахматовой, часто грустны. Они, как бы несут особую стихию любви- жалости. В самых первых стихах Ахматовой порождалась не только любовь любовников. Эта любовь превращалась в другую, любовь- жалость, недаром есть в народном русском языке, в русской народной песне синоним слова “любить”- слово “жалеть”; “люблю”-“жалею”: О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнём, Так объясни, какая сила В печальном имени твоём.

Лирика Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки", "Белая стая")- почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы до конца разыгранной теме.

Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова - что, кстати, редко у нее - переходит к "третьему лицу", то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитает лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное

от лица мужчины:

" Подошла. Я волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно. Села словно фарфоровый идол, В позе, выбранной ею давно. Быть веселой - привычное дело, Быть внимательной - это трудней... Или томная лень одолела После мартовских пряных ночей? Утомительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной И мельканье искусных проборов Над приподнятой легкой рукой. Улыбнулся опять собеседник И с надеждой глядит на нее... Мой счастливый богатый наследник, Ты прочти завещанье мое".

Подошла. Я волненья не выдал…

Загадка популярности любовной лирики Ахматовой.

Едва ли не сразу после появления первой книги, а после "Четок" и "Белой стаи" в особенности, стали говорить о "загадке Ахматовой". Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть, не говоря уже о некоторых действительно загадочных, хотя и побочных свойствах. "Романность", подмеченная критиками, далеко не все объясняла. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила "эталону женственности". Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя - тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.

В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгармония, смущавшая саму Ахматову.

В любовный роман Ахматовой входила эпоха - она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба.

" То пятое время года, Только его славословь. Дыши последней свободой, Оттого, что это - любовь. Высоко небо взлетело, Легки очертанья вещей, И уже не празднует тело Годовщину грусти своей".

В этом стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: "Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы". Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. "Над засохшей повиликою // Мягко плавает пчела" - это увидено впервые.

Потому же открывается возможность ощутить мир по-детски свежо. Такие стихи, как "Мурка, не ходи, там сыч", не тематически заданные стихи для детей, но в них есть ощущение совершенно детской непосредственности.

И еще одна связанная с тем же особенность. В любовных стихах Ахматовой много эпитетов, которые когда-то знаменитый русский филолог А. Н. Веселовский назвал синкретическими и которые рождаются из целостного, нераздельного, слитного восприятия мира, когда глаз видит мир неотрывно от того, что слышит в нем ухо; когда чувства материализуются, опредмечиваются, а предметы одухотворяются. "В страсти раскаленной добела" - скажет Ахматова. И она же видит небо, "уязвленное желтым огнем" - солнцем, и "люстры безжизненный зной".

Роль деталей в стихах о любви у Ахматовой

"Великая земная любовь" - вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Именно она заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически - увидеть мир.

Тема Родины

У поэта нет Родины, поэт принадлежит прежде всего миру. Но всякий русский поэт принадлежит прежде всего России. Всегда. Чувство патриотизма доведено в русских поэтах до какой-то критической точки. Это чаша, которую нельзя наполнить, чтобы вода перелилась через край. Поэтам все мало. М. Цветаева - русский поэт, кроме того, она очевидец всех переломных событий своего времени. Лирика Ахматовой и Цветаевой это летопись. Летопись любовных переживаний и летопись России, Родины, ХХ века.

Иногда Цветаева не знает, как реагировать на то или иное событие, восхвалять или проклинать его. Муки творчества рождают шедевры. Она переносит события, современницей которых она была, в глубь веков и там анализирует их. Поэтому и «Стенька Разин».

Цветаева любит Россию, она не променят ее ни на Туманный Альбион, ни на «большой и радостный» Париж, забравший 14 лет ее жизни:

Я здесь одна. К стволу каштана

Прильнуть так сладко голове:

И в сердце плачет стих Ростана,

Как там, в покинутой Москве.

Женское начало везде в творчестве Цветаевой. Ее Россия женщина. Сильная, гордая, и… всегда жертва. Тема смерти пронизывает все чувства, и когда про Россию, то это особенно громко слышно:

Ты! Сей руки своей лишусь,-

Хоть двух! Губами подпишусь

На плахе: распрь моих земля-

Гордыня, родина моя!

«Родина», 1932

Но это «поздние» чувства. Есть еще детство на Оке, в Тарусе, сладкие воспоминания и желание возвращатся туда снова и снова, чтобы запомнить, унести с собой Россию века минувшего:

Детство верни нам, верни

Все разноцветные бусы,-

Маленькой, мирной Тарусы

Летние дни.

В автобиографии Цветаева пишет, что возвращается в Москву, в 1939 году, из эммиграции, чтобы дать сыну, Георгию, родину. Но, может быть, и чтобы самой себе эту родину вернуть?.. Но нет уже той старой Москвы, о которой она самозабвенно пишет в 1911, погибли «томных прабабушек слава// Домики старой Москвы». На дворе страшная эпоха Сталина с заколоченными дверьми и тихим шопотом сплетен. Цветаева задыхается, опять непреодолимо тянет в детство, хочется убежать и спрятаться от всей льющейся сверху «грязи». Но она поражена и силе своего народа, выстоявшего в тяжелых испытаниях беспрестанных переворотов и продолжающего нести непосильное бремя диктатуры. Она покорена им, она горда, она знает, что тоже часть этого народа:

Народ такой, что и поэт

Глашатай всех широт,-

Что и поэт, раскрывши рот,

Стоит такой народ!

«Народ», 1939

Трагедия Белой Гвардии это тоже и ее трагедия. Знала ли она, когда в 1902 г., в Генуе писала революционные стихи, которые даже печатали в Женеве, с чем сравним ужас революции и гражданской войны? Скорее всего нет… Оттого такая скорбь потом, скорбь и раскаяние:

Да! Проломилась донская глыба!

Белая гвардия да! погибла.

«Дон», 1918

Все гибнет в стихах Цветаевой, гибнет и она сама.

Тема Родины это, прежде всего, тема всего русского народа, русской истории, это тема Державина, Блока. Это все у Цветаевой едино. Она сама часть этой Родины, ее певец и ее творец. Она не может жить в России и не может вдали от нее. Вся ее судьба и творчество это парадокс. Но парадокс далеко не бессмысленный! Цветаева, как зеркало, - она отражает все, без искажений, она все принимает, она просто не может с этим жить, с этим неизбывным чувством родины. И все оно, это чувство, в ее стихах:

Перестрадай же меня! Я всюду:

Зори и руды я, хлеб и вздох,

Есмь я и буду я, и добуду

Губы как душу добудет Бог.

«Провода», 1923

У Ахматовой любовь к Родине представляется так, если будет Родина, значит будет жизнь, дети, стихи. Если нет её, значит нет ничего:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,

Не горько остаться без крова,-

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Анны Ахматовой обладает прекрасным свойством, которое основано на исконной национальной особенности - чувстве сопричастности миру, сопереживаемости с миром и ответственности перед ним: моя судьба- судьба страны, судьба народа- история. Анна Ахматова прожила, конечно, тяжелую жизнь. Муж ее был расстрелян и сын переходил из тюрьмы в ссылку и обратно, ее гнали и травили. На ее голову обрушивались бесконечные невзгоды. Она почти всегда жила в бедности и в бедности умерла, познав, может быть, все лишения, кроме лишения Родины- изгнания. Но, не смотря на все ее невзгоды, она прожила счастливую жизнь. Она была- поэт: “Я не перестовала писать стихи. Для меня в них - связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных”.

«Родная земля» -- одно из стихотворений А. Ахматовой, объединенных темой Родины. Образ родной земли, созданный ею, привлекает своей необычностью: поэт написала о земле в буквальном смысле этого слова, придав, однако, ему философский смысл. Проследим, как проявляется это в стихотворении. Эпиграфом в «Родной земле» послужила строка известного ахматовского стихотворения «Не с теми я, кто бросил землю», в котором сжато, но метко описаны характерные черты русского национального характера:

И в мире нет людей бесслезней, надменнее и проще нас. Отсюда вытекает и отношение русского человека к родной земле: В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем, Нам горький сон она не бередит, Не кажется обетованным раем. Каждый день мы ходим по земле, мы на ней строим, но практически никогда не отождествляем ее с понятием «Родина» в высоком смысле этого слова, да и вообще достаточно редко употребляем это слово в повседневной жизни. Родная земля стала для нас чем-то обыденным, досконально известным («грязью на калошах», «хрустом на зубах»). Живя на своей земле, трудясь на ней, человек подчас не замечает ее красот: для него это привычные картины, созерцаемые на протяжении всей жизни. «Хворая, бедствуя» на родной земле, русский человек «о ней не вспоминает даже». Редко кто ощущает свою родственную, кровную близость к земле, которую ежедневно «мелит, и месит, и крошит». Но мы «ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно -- своею». Поэтому так дорог нам «ни с чем не замешанный прах», но чувство это живет в глубине души каждого русского человека, редко проявляясь во внешних поступках. Таким образом, Родина выступает здесь как неотъемлемая часть нашего существа, понятие, впитываемое русским человеком вместе с молоком матери. В этом и заключается тот глубокий философский смысл, который Ахматова вкладывает в слова «родная земля». Любовь к родной земле лирической героини и индивидуальна и общезначима одновременно: с одной стороны, героиня отождествляет себя с одним из рядовых русских людей, ее голос сливается с хором других голосов, с другой -- выражает обобщенное отношение русского народа к понятию «Родина».

Русскую поэзию нельзя представить без Ахматовой и Цветаевой. Для меня опытом сравнения поэтических миров Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, явилось острое осознание глубины и завершенности человеческой индивидуальности каждого человека, забвение каковой неизбежно ведет к отрицанию самих себя и далее, к душевному распаду. Более всего поражает истинность каждого из образов - и их несводимость друг к другу, их особость, их уникальность.

Два голоса, два инструмента, два отдельных и сопряженных звучания - и оба неповторимые и незаменимые. Музыка - это не только мелодия, но и все то, что с нею органично связано: аккомпанемент, образы и переживания. Мир каждой из поэтесс чарующ и восхитителен, но он дважды прекрасен в сравнении с миром ее коллеги по перу и трижды превосходен при обращении к творчеству Гения.

Полюса противостоят друг другу, но принадлежат единой планете. Элегизм Анны Ахматовой и бунтарство Марины Цветаевой не отрицают друг друга, но переплетаются, образуя некое загадочное единство. Поэтический мир Анны Ахматовой ассоциируется с синонимами - глубокая, могучая, неспешная и подспудно творящая. Творчество же Марины Цветаевой - страстное, буйное, сметающее любые ограничения и более всего влекущими к полноте личной свободы.

На мой взгляд характеры самих поэтесс представляют собой дополняющие одна другую ипостаси русского женского характера. Марина Цветаева достаточно жестко противопоставляла себя окружению, стремилась к полноте независимости и всегда была готова на самопожертвование ради отстаивания собственной правоты. В то же время Анна Ахматова спешила принять и утешить, углубиться в переживания других и растворить невзгоды мира в собственном сердце, принимая боли живущих как свои собственные и ни в чем не ставя себя выше других, а просто и непосредственно ощущая живое родство со всеми. Так вместе они слагают единую объемную картину русской "женской" поэзии, высвечивая две великие миссии, присущие носительницам Женского Начала - отстаивать собственную личностность, и в то же время исцелять, вдохновлять и оберегать других. Мне кажется, что рожденная ими "женская" поэзия столь же принципиально отличается от "мужской", сколь роль и позиция женщины в любви отлична от естественных для мужчин образцов поведения. Но это - особая тема, требующая отдельного разговора.

Вплоть до 1823 года в лирике Жуковского господствовала тема неразделенной, но глубокой любви. Многие баллады («Алина и Альсим», «Эолова арфа») хранят следы неостывшего чувства. Лирика В.А...

Любовная лирика в творчестве Вероники Тушновой

Лирика, по определению, это «литературный род, характеризующийся особым типом построения художественного образа, представляющего собой образ-переживание». Лирический образ - это эстетически значимое переживание...

Любовь в лирике Фёдора Ивановича Тютчева

Для поэтов "чистого искусства" характерны высокая культура, преклонение перед совершенными образцами классической скульптуры, живописи, музыки, повышенный интерес к искусству Древней Греции и Рима, романтическая тяга к идеалу красоты...

Особенности переводов любовной лирики Пьера Ронсара

Любовная лирика - очень субъективная, личная лирика, основной темой которой является любовь. Ее происхождение очень древнее. Первыми известными любовными лириками был Мимнерм Мимнерм -- греческий поэт, писавший в жанре элегии...

Особенности раскрытия темы любви в лирике М.Ю. Лермонтова

Стихотворения о любви, о дружбе, о природе, входившие, в «набор» тем, обязательных для поэта начала 30-х гг., у Лермонтова отмечены особенностями, характерными для его лиризма. Любовные признания, как правило...

Поэтический мир Ахматовой

Уже расставшись с Ахматовой, Н. Гумилев в ноябре 1918 года писал: «Ахматова захватила чуть ли не всю сферу женских переживаний, и каждой современной поэтессе, чтобы найти себя, надо пройти через ее творчество»...