18-19-го столетий. Его основные работы были изданы в 1798 и 1820 гг. Мальтус и его "теория народонаселения" внесли огромный вклад в развитие науки.

Биография

Мальтус родился в 1766 году, 14 февраля. Его отец был весьма незаурядной личностью. Он увлекался наукой, поддерживал дружеские связи с Хьюмом и Руссо. В 1788-м Мальтус закончил Джесус-колледж университета Кембриджа. По существовавшему обычаю, как младший сын, он должен был начать духовную карьеру. После колледжа Мальтус принял сан. В 1793-м он получает богословскую степень. С 1797 по 1803 год Мальтус был викарием в одном из приходов Суррей. Однако с юношества его увлекала наука. Поэтому одновременно Мальтус стал преподавать. Все его свободное время занимало исследование проблем взаимосвязи с природными процессами. В 1805-м он принял предложение поступить профессором на кафедру современной истории и политэкономии колледжа Ост-Индской компании. Здесь он также исполнял обязанности священника.

Теория Мальтуса (кратко)

Она стала главным трудом всей его жизни. Первое издание вышло в 1798 году анонимно. Мальтус и его теория народонаселения вызвали тогда многочисленные нападки. Именно это в основном и стало причиной того, что с 1799-го по 1802-й он начал путешествовать по некоторым странам Европы. В ходе поездок он собирал сведения, статистические данные. Вся эта информация была использована им для корректировки своей работы. После этого турне в 1803-м уже под своим именем он издает новую дополненную редакцию книги. Последующие труды были также значительно расширены и обновлены. Теория Мальтуса, кратко говоря, стала обширным трактатом, включавшим исторические экскурсы, работ прочих авторов.

Специфика составления

В самом первом издании теория народонаселения Мальтуса кратко излагала его тезисы, касающиеся демографического состояния ряда стран. Однако при составлении эссе автору не были известны даже простые статистические данные не только других государств, но и самой Англии. К примеру, он считал, что численность жителей Британии - 7 млн чел. По переписи же, проведенной в 1801-м, это количество составляло практически 11 млн. При подготовке второго издания им были учтены не только полученные статистические сведения, но и данные церковного учета. Кроме этого, теория Мальтуса была дополнена информацией по другим странам. При его жизни было выпущено 6 изданий. Каждый раз теория Мальтуса выходила все большим тиражом.

Природа и возрастание земельной ренты

Это еще один обширный труд, который создал Мальтус. Он был издан в 1815 году. В этой работе автор, основываясь на естественной природе дохода с земли, попытался раскрыть механизмы его формирования и увеличения, обосновать значение ренты в реализации совокупного продукта, выпущенного обществом. Но окончательные его суждения были высказаны несколько позже. В 1820 году вышло второе его главное произведение, в котором была отражена экономическая теория Мальтуса.

Суть концепции 1798 года

Томас Мальтус и его теория первоначальной целью ставят улучшение человеческой жизни. В своей работе автор использует различные категории и концепции. В его труде присутствуют не только экономические, но и натурфилософские, социологические, эстетические, а также религиозные понятия. В своей работе он рассматривал безотносительно к какому-либо в целом. Теория народонаселения Т. Мальтуса выражалась как вечный, незыблемый, естественный и неизбежный закон природы. Автор утверждал, что численность людей увеличивается в геометрической, а средства для существования в арифметической прогрессии. Согласно теории народонаселения Т. Мальтуса, спустя два столетия соотношение между численностью людей и средствами было бы 256:9, а спустя три - 4096:13. Через 2000 лет разрыв между категориями был бы неисчислимым и беспредельным. Эта теория Т. Мальтуса впоследствии будет названа законом снижающегося плодородия земли. Удвоение числа жителей планеты, по мнению автора, будет равносильно тому, что величина Земли уменьшится наполовину. Чем больше будет людей, тем меньше останется обрабатываемой земли на каждого человека. В этой связи появляется тенденция отставания расширения объема продовольственных ресурсов от увеличения численности жителей планеты. Теория Мальтуса не обосновывалась какими-либо реальными фактами. Автор исходил только из предположений, которые не подтверждались достоверными доказательствами, материалами, имевшими хоть сколько-нибудь существенное практическое значение.

Противоречие

Теория Мальтуса, однако, содержит один факт. Но он не только не обосновывает его предположений, а, напротив, говорит о его недобросовестности как ученого. Автор упоминает в своих размышлениях об удвоении населения Северной Америки за четверть века. Он считает, что этот факт подтверждает его предположение об увеличении численности людей в геометрической прогрессии. Но в действительности, как отмечает сам мыслитель, рост количества жителей не происходит беспрепятственно. Автор отмечает, что тезис относительно удвоения не имеет места. Несложно подсчитать, что в ином случае за тысячу лет численность людей повысилась бы в 240 раз. Это значит, что если бы в 1001 г. н. э. проживало бы 2 человека, то в 2001-м их было бы 2 х 1012 (или 2 трлн чел.). Это количество приблизительно в 300 раз меньше фактического значения сегодня.

Проблемы в концепции

1. Нравственное обуздание. Автор считал, что долг каждого человека заключается в том, что прежде чем решиться на вступление в брак, ему необходимо достичь такого состояния, при котором он будет способен обеспечить средствами существования свое потомство. Вместе с этим склонность к семейной жизни должна сохранить свою силу для поддержания энергии и пробуждения в безбрачном индивиде стремление достичь трудом нужного уровня благосостояния.
2. Пороки. К ним Мальтус относил противоестественные связи, распущенность, осквернение семейного ложа, различные ухищрения, которые предпринимаются для сокрытия порочных связей.
3. Несчастья. Ими автор считал голод, войну, чуму, эпидемии, различные излишества, плохое питание детей, чрезмерный, тяжкий труд, вредные занятия и так далее.

Следует, однако, сказать, что удвоение численности в действительности имело место на определенном этапе развития общества. Но случилось оно вследствие миграции, а не за счет естественного прироста.

Нищета людей

Согласно теории Мальтуса, главными причинами бедности являются не проблемы социальной организации в обществе. Неимущие не вправе требовать чего-либо от богатых. По мнению автора, последние не являются виновными в несостоятельности первых. Теория бедности Мальтуса основывается на том, что нищета в незначительной степени или вовсе не зависит от формы правления либо неравномерного распределения благ. Богатые не в состоянии доставить нищим пропитание и работу. В этой связи неимущие, по сути вещей, не имеют прав требовать еды или занятий. Таким образом, согласно теории народонаселения Мальтуса, главными причинами бедности выступают неотвратимые природные законы.

Назначение концепции

Она раскрывается непосредственно в самих рассуждениях автора. Теория Мальтуса ориентирована на парализацию классовой борьбы рабочих, доказательство безрезультатности и беспочвенности требований, которые пролетариат предъявляет буржуазии. Автор особенно подчеркивал, что внедрение и распространение его идеи среди неимущих будет оказывать благоприятное влияние на рабочие массы, которое, безусловно, было выгодно господствующему классу. Мальтус прилагал все усилия, чтобы лишить почвы борьбу пролетариата. При этом он сам цинично и открыто выступал против выполнения элементарных требований справедливости, жизненных прав рабочих. Автор выдвигал предположение, что пролетариат сам виновен в своей несостоятельности. Свою бедность пролетариат может снизить, только уменьшив рождаемость. Мерами борьбы с увеличением численности людей он считал нравственное обуздание, несчастья, воздержание от нищенских браков, изнурительный труд, болезни, войны, эпидемии, голод. В этом он видел единственные эффективные и естественные средства, с помощью которых можно уничтожить "лишних людей".

Теория "третьих лиц" Мальтуса

Эффект

Практически сразу после издания теория воспроизводства Мальтуса стала предметом дискуссий среди общественных деятелей, исследователей и в кругу непрофессионалов. Кроме последователей концепции, появились и противники положений. Некоторые из критиков выдвигали достаточно конструктивные аргументы. На труд Мальтуса впоследствии ссылались специалисты самых разных научных сфер. Его работы оказали ключевое влияние на становление концепции Дарвина.

Критика марксистов

Представители классической школы раскрыли реакционную роль теории народонаселения. Маркс доказал, что суть концепции основывается на подмене специфических общественно-экономических законов капитализма "непреложными и вечными" природными постулатами. Маркс доказал, что теория народонаселения отсутствует вообще. Для каждой социальной формации присущ собственный специфический закон. Абсолютного перенаселения нет и быть не может. Рост численности - явление относительное. Оно выступает как специфическая особенность капиталистической системы, возникающей под действием закона накопления. Именно этим, а не природными законами обусловлена нищета пролетариата. В качестве основного "аргумента" Мальтус использовал ненаучный закон об убывающем плодородии. Марксисты резко критиковали эту концепцию. Они доказывали, что автор и его сторонники не учитывают увеличение производительных сил, прогресс техники. Ленин, критикуя теорию, говорил, что существует не вообще сложность получения пищи, а проблема с пропитанием только для конкретного класса общества - пролетариата. Это затруднение определяется специфическими капиталистическими, а не природными законами.

Мнение Мизеса

Этот автор придавал особое значение влиянию концепции Мальтуса на теорию либерализма. Мизес считал, что выдвинутые предположения выступают как социальная доктрина либерализма. В качестве ядра этой идеи он называл теорию разделения труда. Только при тесной взаимосвязи с этой концепцией можно верно трактовать социальные условия теории Мальтуса. Общество появляется как объединение людей для лучшего использования естественных факторов существования. По сути, социум - это запрет на взаимное истребление людей. В обществе вместо борьбы применяется взаимопомощь. Это формирует главную мотивацию поведения его членов. В рамках социума не должно существовать борьбы, там присутствует только мир. Любое противостояние, по своей сути, замедляет общественную кооперацию. Мизес дает свое разъяснение выводов Мальтуса. Он говорит, что частная собственность на производственные средства - регулятивный принцип. Он обеспечивает баланс между увеличивающимся количеством потребителей и сокращающимся объемом ресурсов. Данный принцип формирует зависимость для каждого индивида от квоты на экономический продукт, который резервируется от коэффициента труда и собственности. Свое выражение он находит в снижении уровня рождаемости под влиянием социума, элиминацией лишних членов общества по аналогии с растительным или животным миром. В человеческой популяции функция борьбы за существование реализуется "моральным тормозом, ограничивающим потомство".

Защита концепции

Мизес, кроме прочего, отвергает выдвигаемые Мальтусу обвинения в жестокости и человеконенавистничестве. Автор предостерегает читателей от неправильных выводов. Он говорит о том, что в обществе нет и не может существовать борьба за выживание. Мизес считает, что делать такие варварские умозаключения на основании теории Мальтуса - грубейшая ошибка. Он утверждал: высказывания, вырванные из контекста и используемые для превратного толкования, объясняются недостаточностью и незаконченностью первого издания труда. Исходное издание было составлено до того, как сформировалась идея классической политэкономии.

Использование концепции

Несмотря на общую научную несостоятельность теории народонаселения, она имела большой успех в буржуазных кругах. Это было обусловлено тем, что классовые запросы этой части общества были в высшей степени удовлетворены идеями. Наиболее зловещая роль концепции отмечается в настоящее время. Активное распространение идей неомальтузианства в разных толкованиях обуславливается ускоренным увеличением численности населения (в большей степени в развивающихся государствах). Такая тенденция сопровождается обострением экологических проблем, увеличением разрыва по уровню прогресса между странами.

Римский клуб

Он представляет собой неправительственную организацию международного уровня. В ней объединены общественные, политические, научные деятели из множества государств мира. Римский клуб выдвинул тезис, что к середине 20-го столетия человечество достигло границ экспоненциального роста в пределах ограниченного пространства. Эта идея была представлена на первом докладе в 1972 году. В 1974-м была обоснована одна из моделей решения проблем глобального характера, концепция совершенствования мировой системы в плоскости ограниченного роста. Под последним понимают процедуру структурной дифференциации, которая имеет существенные отличия от исключительно количественного недифференцированного увеличения. Авторы используют это понятие относительно роста мировой системы аналогично развитию организма, в рамках которого отмечается и специализация разных элементов, и функциональная взаимная их зависимость. Необходимость применения именно такого подхода, по мнению участников, обуславливается взаимозависимостью кризисных явлений. К ним, в частности, относят демографические, сырьевые, энергетические, продовольственные, природные и прочие проблемы.

Заключение

Если к наступлению следующего века внутрисемейное планирование распространится почти на всех жителей планеты, и в случае если такое ограничение будет существовать на уровне 2,2-2,5 детей на каждый брак, то существуют основания полагать, что к завершению 21-го века численность людей на Земле стабилизируется до 11-12 млрд чел. В качестве важнейших предпосылок в решении проблемы регулирования увеличения человеческой популяции выступают глубокие духовные и социальные преобразования, повышение культурного и материального уровня живущих на планете народов. В данном случае не ведется речь о принудительном ограничении рождаемости, согласно теории, выдвигавшейся Мальтусом. Суть решения проблем состоит в разработке и внедрении целого ряда продуманных мер. Только благодаря такому подходу в одних государствах и регионах приращение численности жителей должно ускориться, а в других - начать замедляться. Продиктованная экологическим императивом потребность объективного, сознательного ограничения увеличения популяции обуславливает необходимость обращения к неомальтузианской концепции. Взаимосвязь факторов в ней является двусторонней. Работы Мальтуса заложили базу для последующего совершенствования демографического направления в науке об экономическом развитии.

225-летие со дня рождения английского экономиста Томаса Роберта Мальтуса мировая наука отметила более чем скромно. Хотя его главный экономический трактат "Опыт о законе народонаселения" (Essay on the Principle of Population), опубликованный им в 1798 году, считался едва ли не научным откровением эпохи Просвещения и в последующие времена имел множество апологетов и последователей. Его теория народонаселения, зависящая от его способности прокормить себя, снискала ему широкую известность и даже славу в экономических кругах.

Мальтус был избран одновременно членом Королевского общества и членом Французской Академии, честь, которой удостаивались немногие ученые, стал основателем Клуба политической экономии и одним из основателей Лондонского статистического общества.

Будучи представителем высшего сословия, Мальтус создал, с одной стороны, аргументированную, но с другой, в высшей степени расистскую теорию зависимости нехватки продовольствия от растущего в геометрической прогрессии народонаселения, в то время как средства существования растут лишь в арифметической прогрессии. В качестве мер борьбы с ростом народонаселения Мальтус предлагал "нравственное обуздание" — воздержание неимущих от браков.

В болезнях, изнурительном труде, голоде, эпидемии, войнах, составляющих истинное несчастье для народа, он видел естественные средства уничтожения "лишнего" населения.

"Мальтузианская ловушка" — типичная для доиндустриальных обществ периодически повторяющаяся ситуация, в результате которой рост населения, в конечном счете, обгоняет рост производства продуктов питания. Поэтому в долгосрочной перспективе не происходит ни роста производства продуктов питания на душу населения, ни улучшения условий существования подавляющего большинства населения, а напротив — оно остается на уровне, близком к уровню голодного выживания.

Теория Мальтуса была в свое время резко раскритикована классиками марксизма, которые считали, что ее реакционная роль основана на подмене специфических социально-экономических законов капитализма несуществующими "вечными" и "непреложными" законами природы.

Нет, и не может быть абсолютного перенаселения, есть перенаселение относительное как специфическая особенность капитализма, порожденная действием всеобщего закона капиталистического накопления. Именно действием этого закона, а не законами природы, обусловливается безработица и нищета рабочего класса, считали основоположники марксизма.

Однако современная ситуация на продовольственном рынке заставляет нас вновь вспомнить о пресловутой теории Мальтуса. Сегодня один миллиард людей — шестая часть населения Земли — голодает. Половина человечества страдает от недостатка питания. Около 18 тысяч детей ежедневно умирают от истощения.

При этом растущие цены на продукты питания делают их недоступными для постоянно увеличивающегося числа людей, что стало одним из факторов новой революционной волны в Северной Африке.

Государственные лидеры, корпоративные управленцы, владельцы крупнейших корпораций проявляют озабоченность — но не из-за того, что миллиарды голодают, а потому, что голод миллиардов людей грозит дестабилизировать их власть. Голодные бунты стали слишком частыми для того, чтобы их игнорировать. Глава ЦРУ предостерегает, что растущие во всем мире бедность и отчаяние ухудшают "безопасность США".

Растущие цены на продукты питания привлекают сегодня существенное внимание отчасти из-за того, что их эффект ощущается и на самом Западе, отчасти из-за растущих угроз и вызовов мировой капиталистической системе. Но истинная причина голода шестой части человечества не имеет ничего общего с растущим уровнем жизни в Индии и Китае, как иные экономисты примитивно пытаются объяснить всплеск роста цен на продовольствие в мире. Корни голода кроются в том обстоятельстве, что пища производится ради получения прибыли и половина населения планеты не имеет достаточных средств, дабы обеспечить производителям необходимый уровень прибылей.

Главная причина глобального продовольственного кризиса состоит в том, что система задирает цены сверх возможностей половины человечества по этим ценам платить.

На этом фоне появляются новые теоретики неомальтузианства, такие как Вильям Блюм, автор книги "Убийство надежды". Блюм рекомендует "резко понизить рождаемость", потому что "при прочих равных, сокращение населения будет иметь благотворный эффект на глобальное потепление и доступность воды и пищи".

Однако, по мнению экономистов, отвергающих подобные неомальтузианские объяснения причин нынешнего продовольственного кризиса, проблема заключается в организующих принципах капиталистической системы.

Продукты производятся не для того, чтобы накормить людей. Они производятся, чтобы приносить прибыль. Именно для этого устанавливаются цены. Если эти цены недоступны для половины человечества, то, с точки зрения системы, это достойно сожаления, но совершенно неизбежно.

Вот только не станут ли голодные бунты в странах третьего мира, которые сторонники "мальтузианской ловушки" пытаются оправдать пресловутой теорией перенаселения, тем самым детонатором, который приведет к глобальным политическим потрясениям в мире, способным коренным образом изменить существующую экономическую систему.

Томас Роберт Мальтус и его «Опыт о законе народонаселения»

Что было, что есть и что будет…

Главный труд Томаса Мальтуса - эссе с изложением теории народонаселения. Издание книги под названием “Опыт о законе народонаселения и о том, как он воздействует на будущее улучшение общества, с замечаниями по поводу идей г-на Годвина, маркиза де Кондорсе и других авторов” вышло анонимно в 1798 году. Вышеуказанные авторы считали, что или наука сумеет найти неограниченные ресурсы для обеспечения народонаселения продовольствием, или человеческий разум сможет ограничить, обуздать увеличивающийся рост населения. Но всё же основным их постулатом была святая вера в то, что какие бы проблемы не стояли перед человечеством, будь то перенаселённость или истощение ресурсов, люди всегда найдут решение и ключ к бесконечному процветанию.

Согласно обычному ходу дела, как в области истории учений, так и в области фактов такой ярый оптимизм неизбежно должен был вызвать реакцию. Она не заставила себя ждать и появилась в форме "Опыта о законе народонаселения" Мальтуса.

По поводу вышеуказанных утверждений, что прогресс человеческого рода к богатству и к счастью бесконечен и что опасность, как бы не наступило время, когда будет на земле слишком много людей, химерична или, во всяком случае, отодвигается в такое далекое будущее, что едва ли стоит беспокоиться, - по поводу всех этих утверждений Мальтус отвечает, что, как раз наоборот, в этом именно и заключается почти непреодолимое препятствие, и не в отдаленном будущем, а в настоящее время, сейчас, и во всякое время оно висит над головой, тормозит прогресс человеческого рода, - это скала Сизифа, которая постоянно грозила падением и разрушением. Природа вложила в человека инстинкт, который, будучи предоставлен самому себе, обрекает его в жертву голоду, смерти и порокам. От этого инстинкта страдают люди, не зная причины своих страданий, которая дала бы им в руки ключ к истории обществ и их бедствий.

Все, даже лица, совершенно незнакомые с социологическим исследованием, знают незабвенные формулы Мальтуса, согласно которым, с одной стороны, с ужасающей быстротой происходит рост предоставленного самому себе населения, а с другой - относительно медленно умножаются средства пропитания. Поэтому Мальтус представляет рост населения геометрической прогрессией. А рост производства он представляет арифметической прогрессией. Таким образом, у него получается:

Мальтус предполагает, что каждый член прогрессии соответствует периоду в двадцать пять лет. С первого же взгляда видно, что если население удваивается каждые двадцать пять лет, а средства существования в каждый такой период увеличиваются только на одно и то же количество, то расхождение между двумя рядами происходит в ужасающей пропорции. В нашей таблице, содержащей только девять членов, т.е. относительно короткий период времени в двести лет, мы видим, что последняя цифра, обозначающая количество населения, уже в двадцать восемь раз больше цифры, выражающей массу средств существования, а если бы продолжить прогрессию до сотого члена, то нельзя было бы ее представить в цифрах. Первую из этих прогрессий можно считать очевидной, поскольку она представляет биологический закон происхождения. Не зря в разговорном языке выражения generation (происхождение) и multiplication (размножение) считают синонимами. Верно, что удвоение предполагает четырех детей, появляющихся на свет в период деторождения, и, следовательно, около 5-6 рождений при неизбежной убыли вследствие детской смертности. Эта цифра может показаться преувеличенной нам, живущим в обществе, где ограничение рождений - общее явление, но несомненно, что у всех живых существ, и даже у человека, который менее плодовит, число рождений было бы значительно выше, если бы воспроизведение рода было предоставлено своему естественному течению. Женщина в возрасте воспроизведения может быть в известных случаях беременной двадцать раз, а иногда и больше. В силу такого размножения земля заселяется до настоящего времени людьми, и нет никаких признаков, что ныне эта воспроизводительная способность у обоих полов меньше, чем когда-либо раньше. Поэтому, приняв число 2 за множитель в своей прогрессии, Мальтус не допустил никакого чрезмерного предположения.

Скорее может вызвать сомнение период времени в двадцать пять лет, промежуток между двумя членами. Промежуток времени между средним возрастом родителей и средним возрастом детей, когда они становятся в свою очередь способными воспроизводить, не может быть меньше 33 лет. Это называется периодом одного поколения, и таких периодов в одном столетии всегда насчитывалось около трех.

Но это несущественные придирки. Что же получится оттого, что промежуток между двумя членами будет продлен с 25 до 33 лет и множитель прогрессии уменьшится с 2 до 11/2,11/4 или 11/10? Прогрессия немного замедлится, но раз принята геометрическая прогрессия, как бы медленно она ни развивалась вначале, она очень скоро начинает делать чрезвычайные скачки и переходит всякие пределы. Эти поправки не умаляют силы рассуждения Мальтуса, равно как и значения физиологического закона.

Вторая прогрессия кажется более несостоятельной, ибо она явно произвольна, и даже не известно, представляет ли она подобно первой только тенденцию или ей предназначено представлять действительность? Она не соответствует ни одному известному и верному закону, как биологический закон воспроизведения. Скорее, кажется, она опровергает этот самый закон. В самом деле, что такое "средства существования", как не животные и растительные виды, которые воспроизводятся по тем же самым законам, и, как и человек, и даже много быстрее, согласно геометрической прогрессии. Сила размножения хлебного зерна или картофеля, кур или селедок, и даже рогатого скота или овец, не превосходит ли бесконечно силу размножения человека? На это возражение Мальтус, несомненно, ответил бы, что скрытая сила размножения животных и растительных видов фактически связана очень тесными границами: климатом, необходимой для них пищей, борьбой за существование и т.д. Пусть будет так. Но если эти препятствия идут в счет во второй прогрессии, почему они не приняты во внимание в первой? Тут, по-видимому, есть некоторая непоследовательность. Одно из двух: или дело идет о том, чтобы выразить тенденции, и в таком случае тенденция в размножении средств существования не только не одинакова, но гораздо сильнее тенденции в размножении людей; или дело идет о том, чтобы возразить то, что есть, и в таком случае препятствия к бесконечному размножению людей не меньше препятствий к бесконечному размножению животных и растений, или, лучше сказать, последнее есть, очевидно, функция первого.

Чтобы придать смысл второй формуле, следует ее перенести из области биологии в область экономии. По мысли Мальтуса, дело, очевидно, идет о продукте данной земли, скажем о хлебе, так как английские экономисты его имеют всегда в виду в своих теориях. Он хочет сказать, что если предположить, что с данного клочка земли можно получить одно и то же приращение посева в конце каждого данного периода, скажем на два гектолитра больше каждые двадцать пять лет, то это будет все, что можно надеяться получить от земли. И в этой гипотезе, по-видимому, есть еще некоторое преувеличение по сравнению с действительностью. В 1789 г. Лавуазье исчислял произрастание хлеба во Франции в количестве 7 3/4 гектолитров на гектар. В последние годы оно в среднем достигает немного больше 17 гектолитров. Если предположить, что приращение было правильным в течение 120 лет, то мы найдем приблизительно по два гектолитра приращения на каждые двадцать пять лет. При слабом приросте французского населения этого было достаточно для того, чтобы поднять среднюю меру на каждую голову до 2-3 гектолитров. Но будет ли этого достаточно для такого быстрорастущего населения, как население Англии и Германии? Наверное, нет, что видно из того, что Англия и Германия, несмотря на больший прирост хлеба, принуждены ввозить извне значительную часть потребляемых ими хлебных продуктов. Да и во Франции может ли то же самое бесконечно продолжаться в течение настоящего и будущего веков? Это невероятно; прирост продукта всякой земли должен иметь физический предел в силу ограниченности содержащихся в ней элементов, и, прежде всего экономический предел в силу возрастания необходимых для эксплуатации данного участка издержек, когда хотят развить его производительность до последних пределов. И, таким образом, закон "убывающего плодородия", к которому мы потом вернемся, уже является истинным основанием мальтусовских законов, хотя сам Мальтус определенно еще не говорит о нем.

Очевидно, что в данном месте фактически не может быть больше живых существ, чем сколько их может пропитаться там, - это трюизм. Ибо, если там найдутся лишние, они согласно принятому принципу осуждены на голодную смерть3. Таким образом, дело происходит и во всем животном и растительном царстве: безумная плодовитость зародышей безжалостно приводится смертью к желанной пропорции, и определенный необходимостью уровень не поднимается выше и не опускается ниже, как в хорошо урегулированном резерве, ибо ужасные производимые среди них смертью опустошения постоянно восполняются напором жизни. Но у диких народов, так же как и у животных, к которым они приближаются, большая часть населения в буквальном смысле умирает от голода. Мальтус долго останавливается на описании состояния этих примитивных обществ, и в этом отношении он был одним из предшественников доисторической социологии, которая после него подвинулась далеко вперед.

Он очень хорошо показывает, как недостаток в пище влечет за собой тысячу зол: не только смертность, эпидемии, но и антропофагию, детоубийство, убийство стариков и особенно войну, которая даже тогда, когда целью ее не является съедение побежденного, ведет, во всяком случае, к отнятию у побежденного его земли и производимого ею хлеба. Эти препятствия он называет позитивными, или репрессивными.

Однако этот недостаток в пище у диких, равно как и у животных, не есть ли следствие их неспособности к производству, а не следствие перенаселенности?

На это Мальтус возражает, указывая, что многие из этих диких обычаев продолжают существовать у таких цивилизованных народов, как греки. Даже у современных народов существуют такие жестокие, хотя и в более слабой степени, способы сокращения населения. Хотя голод в форме недорода в собственном смысле не встречается больше нигде, кроме России и Индии, однако он не перестает свирепствовать в среде самых цивилизованных обществ в форме физиологического бедствия, самым убийственным проявлением которого бывает туберкулез, поселяющий ужасную детскую смертность и преждевременную смертность среди взрослого рабочего населения. Что касается войны, то она не перестает косить людей. Мальтус был современником войн Французской революции и первой Империи, которые в промежуток времени с 1791 по 1815 г. погубили в Европе до десяти миллионов людей в зрелом возрасте.

Апология Мальтуса

А.Н. Шолудько, В.А. Шупер

Человек, в защиту которого мы считаем своим долгом выступить, умер 174 года назад. Даже в энциклопедическом словаре «Демография», выпущенном издательством «Большая российская энциклопедия» в 1994 г., в огромной статье «Мальтузианство» содержится далекое от истины утверждение, будто «он [Мальтус] усматривал средство от перенаселения в распространении в народе норм христианского аскетизма, в «нравственном обуздании» (добровольном отказе от вступления в брак и рождения детей)». Можно только поблагодарить бога, что этого не довелось прочесть самому Мальтусу, ревностному христианину, священнику и богослову. Мальтусу как человеку и мыслителю в этом почтенном издании посвящена, напротив, очень краткая (и очень сухая) статья, в которой не упомянуто даже, что он был иностранным почетным членом Петербургской АН (1826). Указание на это обстоятельство, абсолютно обязательное для любых энциклопедических изданий, странным образом отсутствует и в статье «Мальтус» в Большой советской энциклопедии, которую готовили, не в пример Большой российской, с отменным тщанием. Ну а статья «Мальтузианство» в БСЭ заканчивается так: «Положения мальтузианства и неомальтузианства являются ярким подтверждением реакционности буржуазной идеологии, поэтому классики марксизма-ленинизма неоднократно подчеркивали необходимость решительной, бескомпромиссной и беспощадной борьбы против мальтузианства, неомальтузианства во всех его разновидностях, «… против попыток навязать это реакционное и трусливое учение самому передовому, самому сильному, наиболее готовому на великие преобразования классу современного общества» (Ленин В.И., Полн. собр. соч., 5 изд., т.23, с. 257)».

Томас Роберт Мальтус (17.2.1766 – 23.12.1834) был не только ревностным христианином, он столь же преданно и талантливо служил идеалам Просвещения. Он блистательно показал, как вера в Разум может самым органичным образом сочетаться с верой в Бога. В наше время, когда одни не верят в Бога, другие – в Разум, а третьи – и их становится все больше и больше – вообще ни во что не верят, едва ли будет легко привлечь внимание к идеям старого доброго рационалиста, но может быть судьба до безобразия извращенных идей этого оболганного и оклеветанного человека будет небезынтересна нам, живущим в эпоху постепенного угасания «естественного света разума»?

Поскольку современники были не более справедливы к Мальтусу, чем потомки, он успел ответить на очень многие выпады в свой адрес: «Утверждают, что я написал большое сочинение лишь для того, чтобы доказать, что население размножается в геометрической прогрессии, а средства существования возрастают в арифметической. Это несправедливо. Первое из этих положений казалось мне несомненным, как только была доказана степень размножения в Америке, а второе совсем не требовало доказательств. Главная цель моего сочинения заключается в исследовании последствий, которые неизбежно должны проистекать и действительно проистекали среди человеческих обществ из этих, изложенных на первых страницах, законов» .

Было бы глубоко неверно вытаскивать социального мыслителя, жившего и работавшего два столетия назад, на суд современности и попрекать за допущение ошибки. Разумеется, население не растет в геометрической прогрессии, если не брать отдельные не слишком продолжительные периоды в истории отдельных стран. Разумеется, физиократы заблуждались, считая, что национальный доход создается только в сельском хозяйстве, а Мальтус шел за ними и полагал вредным для экономики оказывать помощь нуждающимся не продовольствием, а деньгами – он считал в высшей мере благородным поступком возделать участок земли и отдать урожай нуждающимся, но денежная помощь, по его мнению, привела бы только к увеличению совокупного спроса на тот же объем продовольствия и соответственно к росту цен. Мальтус мыслил в категориях своего времени и он интересен нам именно как передовой его представитель, Разве не вызывает уважения его проницательное замечание: «После появления на свет замечательного сочинения Ад. Смита трудно понять, как может еще существовать мнение, что от всемогущества правительства зависит изменение экономических условий, в которых находится страна, и что спрос и предложение могут быть уравнены указом или постановлением» ? Разве не должны мы сочувствовать Мальтусу в его борьбе против опаснейшего предрассудка, лежащего в основе если не всех, то большинства социальных потрясений: «Бедствия низших классов населения и привычка винить в этих бедствиях правительство представляются мне истинной опорой деспотизма. Эти бедствия и эта привычка создают основания для злоупотребления властью» . Именно необходимость держать в повиновении низшие классы общества, с точки зрения Мальтуса, служила оправданием деспотического правления и представляла главную угрозу демократии.

Далее Мальтус развивает эту мысль: «Таким образом, возлагаемая Пейном и его единомышленниками на правительство ответственность за народные бедствия, очевидно, ошибочна. Хотя свободные государственные учреждения и хорошее правительство содействуют до некоторой степени уменьшению бедности, тем не менее, их влияние в этом отношении оказывается лишь косвенным и крайне медленным. По своим последствиям влияние это нисколько не соответствует тому непосредственному и быстрому облегчению, которое народ рассчитывает достигнуть при посредстве революций. Эти преувеличенные надежды и возбуждение, вызываемое неисполнением их, дают ложное направление усилиям народа добиться свободы и препятствуют введению возможных преобразований, хотя и медленных и постепенных, но в то же время верных и несомненно ведущих к улучшению участи народа» . Очевидно, Мальтус был эволюционистом и демократом. Ниже мы попытаемся показать, что он был отчасти даже социал-демократом, предвосхитив задолго до возникновения самого этого направления некоторые очень важные его позиции. Впрочем, сначала покажем, что, вопреки недоброй славе, Мальтус был подлинным гуманистом, и идея подчинения интересов человека интересам государства была для него совершенно неприемлема.

Подход Мальтуса к эмиграции в этом отношении вполне характерен: «Таким образом, необходимо признать несомненным, что выселение безусловно недостаточно для устранения бедствий, порождаемых чрезмерным размножением населения. Но если смотреть на него как на временную и частную меру, предпринятую для распространения культуры, то выселение оказывается пригодным и полезным [курсив Мальтуса]. Быть может, нельзя доказать, что правительства обязаны деятельно поощрять его, но не подлежит сомнению, что запрещение выселений не только не справедливая, но и крайне ошибочная мера. Трудно придумать что-либо безосновательнее опасений, что выселения могут явиться причиной обезлюдения страны. Любовь к родине и привязанность к семейному очагу так существенна и крепка, что люди никогда не решатся на выселения, если только политические неудовольствия или безысходная бедность не принудят их к этому крайнему средству, а в таком случае для самого отечества их удаление только полезно. Также неосновательны предположения, что выселения повышают заработную плату. Если она в какой-либо стране даст возможность низшим классам жить без крайних лишений и страданий, то можно быть уверенным, что люди этих классов не подумают о выселении; если же она так недостаточна, что порождает лишения и страдания, то с нашей стороны было бы жестоко и несправедливо противодействовать выселениям» .

Расхожее заблуждение относительно того, что Мальтус считал войны и эпидемии естественными регуляторами численности населения опять же лучше опровергать, предоставив слово самому Мальтусу. Мальтус считал такие регуляторы глубоко противоестественными. Он писал: «Одной из главнейших причин войн между древними народами был недостаток места и пропитания; хотя в условиях существования современных народов и произошли некоторые перемены, тем не менее, та же причина не переставала действовать, изменив лишь степень своего напряжения. Честолюбию правителей недоставало бы орудия для разрушения, если бы бедствия не побуждали низшие классы общества становиться под их знамена. Вербовщики мечтают о плохой жатве; им выгодно, чтобы возможно большее число рук оставалось без работы, - другими словами, им выгоден излишек в народонаселении. В более ранние времена, когда война была главным занятием людей и когда причиняемое ею уменьшение населения было несравненно больше, чем в наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканием средств для нападения и обороны, считали своей обязанностью поощрять всякими мерами размножение населения; для этого они старались опозорить безбрачие и бесплодие и, наоборот, окружить почетом супружество. Народные верования слагались под влиянием этих правил. Во многих странах плодовитость была предметом поклонения. Религия Магомета, основанная мечом и путем значительного истребления своих правоверных последователей, установила для них в виде важнейшей обязанности стремление к нарождению как можно большего числа детей для прославления их Бога. Такие правила служили могущественным поощрением супружеств, а вызванное ими быстрое возрастание населения являлось одновременно и следствием, и причиной постоянных войн, отличающих этот период человечества. Местности, опустошенные предшествовавшей войной, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образования новых армий, а быстрота, с которой производились наборы, являлась причиной и средством для новых опустошений. При господстве таких предрассудков трудно предвидеть конец войнам» .

Столь же однозначно «человеконенавистник» Мальтус формулировал и свое отношение к эпидемиям: «… я утверждал, и продолжаю этому верить теперь, что если средства существования страны не допускают быстрого возрастания населения (а это не находится в зависимости от оспопрививания), то неизбежно должно произойти одно из двух: или увеличение смертности от какой-либо иной причины, или уменьшение относительного числа рождений. Но я в то же время выразил желание, чтобы произошло последнее; поэтому на основании принципов, которые я всегда провозглашал, меня нужно признавать, как это и есть в действительности, ревностнейшим сторонником оспопрививания. Делая все, что от меня зависит, для улучшения благосостояния неимущих и уменьшения среди них смертности, я поступаю совершенно согласно со своими принципами» . Обиженный современниками Мальтус сказал с сердцем: «Нужно совершенно не понимать моего учения для того, чтобы считать меня врагом размножения населения. Враги, с которыми я борюсь – это порок и нищета [курсив Мальтуса]» .

Отвлечемся на время от собственно демографических проблем и посмотрим на Мальтуса как на социального мыслителя. Попытаемся разобраться, относился ли он к людям из низших классов как к цели или как к средству. Для тех, кто знаком с книгой Мальтуса ответ очевиден – его позиция была подлинно гуманистической и выражалась в последовательном неприятии всего того, что влечет снижение стоимости рабочей силы, будь то внедрение картофеля и молока в качестве основной пищи для рабочих или наделение их коровами с целью поощрить трудолюбие и улучшить питание. Только относительно высокая стоимость труда могла оставить в распоряжении работника хоть какие-то средства, позволявшие ему приподняться над уровнем нищеты. «Так как употребление молока, картофеля и похлебки, как главной пищи народа, вызовет понижение заработной платы [курсив Мальтуса], то, быть может, найдется такой бессердечный политик, который посоветует принять подобную меру для того, чтобы иметь возможность производить в Англии и поставлять на европейские рынки товары по самой низкой, не допускающей конкуренции, цене. Я не могу одобрить подобных побуждений. В самом деле, трудно представить себе более отвратительного поступка, как осуждение рабочих классов своего отечества на крайнюю нищету из-за желания более выгодно продать партию сукна и бумажных материй. Богатство и могущество наций имеют какое-либо значение лишь в том случае, если они содействуют умножению счастья всех людей, составляющих эту нацию. Говоря это, я не имею в виду уменьшить их [богатства и могущества] значение; напротив, я смотрю на них, как на необходимое средство для достижения такой цели. Но если бы в каком-нибудь частном случае подобная цель и подобные средства для ее достижения оказались в совершенном противоречии, то разум не допускает сомнений в том, какой выбор необходимо сделать» .

Веривший в разум Мальтус считал необходимым ответственное отношение к браку, возможному лишь тогда, когда есть возможность содержать свое потомство, не перекладывая эту священную обязанность на общество. Он видел выход в поздних браках, а отнюдь не в «добровольном отказе от вступления в брак и рождения детей». При этом он решительно выступал против традиции, побуждающей женщин выходить замуж в юном возрасте даже за мужчину, который намного старше, чтобы не остаться без семьи. Мужчинам в летах, по Мальтусу, безусловно, следует жениться, но на женщинах, которые значительно ближе им по возрасту. Такое предложение, конечно же, было в интересах женщин, но отнюдь не в интересах самого Мальтуса. Однако наибольшую антипатию современников, передавшуюся, к сожалению, и потомкам, он снискал не этим.

Верный идеалам Просвещения Мальтус считал ответственное отношение к семье долгом каждого человека. Поэтому, с его точки зрения, было бы совершенно безответственным поощрять бедных к ранним бракам, давая возможность содержать свое потомство за счет общества, т.е. приходов. По этой причине он полагал крайне вредным признание за бедными права на прокормление. В случае неурожаев и в других критических ситуациях помогать нуждающимся совершенно необходимо, но нельзя признавать за людьми право на получение помощи, поскольку это приводит к безответственности и иждивенческим настроениям. Потеряла ли эта проблема актуальность за два столетия? Стал ли подход Мальтуса менее непопулярным?

Мальтус решительно спорил с современниками, отстаивавшими это право: «В действительности, что бы ни было по этому вопросу выставлено бесплодным красноречием, наше поведение, в сущности, доказывает, что этого воображаемого права [права бедных на прокормление] вовсе не существует. Если бы бедные имели право содержаться за счет общества, ни один человек не мог бы без нарушения справедливости носить платье из хорошего сукна и удовлетворять свой голод мясом. Те, которые защищают это право и в то же время ездят в экипажах, живут в изобилии, даже кормят лошадей на земле, которая могла бы служить для прокормления людей, по моему мнению, находятся в противоречии с собственными принципами» . Рационалист Мальтус задумывался о долгосрочных последствиях проводимой социальной политики в существенно большей степени, нежели его современники, или, тем более современники наши: «Не полезнее ли отдать кусок баранины, предназначенный для моего обеда, бедному рабочему, который в течение целой недели не ел мяса? Не лучше ли отдать его семье, не имеющей чем утолить свой голод? Если бы эти потребности по природе своей не возникали по мере их удовлетворения, то, без сомнения, было бы весьма полезно удовлетворить их, и я не колеблясь признал бы право тех, которые испытывают эти потребности. Но так как опыт и умозрение неотразимо доказывают, что признание права увеличило бы потребности до такой степени, что не было бы возможности [курсив автора] их удовлетворить, и так как попытка осуществить такой образ действий неизбежно повергла бы род человеческий в самую ужасающую нищету, то очевидно, что наше поведение, безмолвно отрицающее подобное право, более согласно с законами нашей природы, чем бесплодное красноречие, отстаивающее его существование» . Можно ли после этого сказать, что Мальтус был глубоко неправ? Или хотя бы, что он безнадежно устарел?

Мальтус писал: «… необходимо сделать один, по моему мнению, неизбежный шаг, прежде чем предпринимать какие-либо важные изменения в существующей системе, будет ли касаться вопрос уменьшения вспомоществований или совершенной их отмены. Этого требует честь и справедливость. Необходимо открыто отказаться от признания за бедными воображаемого права содержаться на общественный счет [курсив и жирный шрифт автора]. Для достижения этой цели я предложил бы издать закон, по которому приходские попечительства отказывают в пособиях детям, рожденным от браков, заключенных через год после обнародования закона, и всем незаконнорожденным, появившимся на свет через два года после его обнародования. Для того чтобы закон стал всем известен и глубоко запечатлелся в сознании народа, я предложил бы вменить в обязанность священникам непосредственно вслед за оглашением предстоящего брака произносить краткое внушение, в котором настойчиво указывалась бы несложная обязанность каждого человека заботиться о существовании своих детей и напоминалось бы о безрассудстве и безнравственности тех, которые вступают в брак, не имея надежды выполнить эту священную обязанность, о бедствиях, которым подвергались неимущие каждый раз, когда стремились к бесплодной попытке заменить попечения, возложенные природой на родителей, заботами общественных учреждений, и, наконец, о настойчивой необходимости отказаться от этих попыток, приведших к последствиям, совершенно обратным тем, которые от них ожидались» .

Мальтус считал необходимой и желательной добровольную помощь, предпочтительную и в моральном, и в политическом отношении, поскольку она способствует установлению солидарности между различными классами общества, в то время как обязательная помощь развращает одних и не приносит удовлетворения другим. Однако он четко различал цель и средства. Признание права бедных на получение помощи возможно и даже полезно, если не влечет крайне отрицательных последствий для общества в целом. Позиция Мальтуса состояла в том, что мужчина должен вступать в брак только тогда, когда его заработок и сбережения позволяют содержать жену и шестерых детей. Разве не была такая позиция оправдана при полном отсутствии семейного планирования? Разве не поступил Мальтус разумно и гуманно, предложив безусловно платить пособия тем рабочим, у которых родится более шести детей: «Мне могут возразить, что все это благоразумие [удерживающее от вступления в брак до той поры, пока не появится возможность содержать жену и шестерых детей] может оказаться бесполезным, так как вступающий в брак не может предвидеть, сколько у него будет детей и не будет ли их больше шести. Это справедливо, и в таком случае, я полагаю, не было бы никакого неудобства в том, чтобы выдавать пособие на каждого ребенка сверх этого числа, но не в виде вознаграждения за многочисленное семейство, а для облегчения бремени, которое он не мог предвидеть при своем вступлении в брак. Следовательно, и размер пособия должен быть таков, чтобы поставить его в одинаковое положение с тем, который имеет шесть человек детей. По поводу указа Людовика XIV, предоставлявшего некоторые преимущества тем, у кого будет десять или двенадцать детей, Монтескье замечает, что подобные постановления бессильны поощрить возрастание населения. Та самая причина, которая побуждает его порицать закон Людовика XIV, побуждает меня утверждать, что его можно было бы принять безо всякой опасности» ?

Мальтус был сыном своего времени и не мог предвидеть семейного планирования, да еще на современной технической основе, но потомкам ли его, сделавшим деторождение чуть не главным источником доходов для изрядной части населения европейских стран, попрекать старого рационалиста за отсутствие прозорливости? Мальтус был на высоте задач своего времени, он относился с большой озабоченностью к росту городов, считая условия существования в них крайне вредными для человека, и занимал последовательно гуманистическую позицию, не впадая при этом в консерватизм: «…необходимо признать, что возрастание населения задерживалось успехами цивилизации. Число городов и фабрик возрастает, а на изменение условий существования в них трудно рассчитывать. Конечно, мы обязаны стараться, насколько это от нас зависит, чтобы они не сокращали продолжительность жизни, но вряд ли мы будем в состоянии достигнуть когда-нибудь того, чтобы пребывание в городах и работа на фабриках были так же здоровы, как жизнь в деревнях и сельские занятия. Действуя, как силы разрушительные, города и фабрики тем самым уменьшают необходимость препятствий, предупреждающих размножение населения» .

Успехи цивилизации, по Мальтусу, сами по себе не могут привести к снижению темпов роста населения, настолько существенному, чтобы отпала надобность в нравственном обуздании страстей: «Разве города и фабрики Швейцарии, Норвегии, Швеции являются могилами рода человеческого и предупреждают всякую возможность избыточного населения? В Швеции сельское население относится к городскому как 13:1, а в Англии как 2:1 и тем не менее население возрастает быстрее в последней. Как же согласить подобный факт с утверждением, что успехи цивилизации постоянно сопровождаются соответственным ослаблением естественного стремления к размножению? Норвегия, Швеция и Швейцария управлялись довольно удовлетворительно, а между тем мы не замечаем в них тех «предупредительных изменений», которые, по словам Вейланда, обнаруживаются в каждом обществе, по мере истощения почвы, и которые «отвращают многих людей от брака и делают все большее число людей неспособными к пополнению убывающего населения». Что же отвращает в этих странах от вступления в брак, как не отсутствие средств для содержания семьи? Что делает людей, вступивших в брак, неспособными к пополнению убывающего населения, как не болезни, происходящие от бедности и недостатка средств существования? Если размышление над состоянием этих и многих других стран доказывает, что свободное заключение ранних браков неминуемо влечет за собой увеличение смертности, являющейся следствием нищеты, то вправе ли мы утверждать, что нет никакого нравственного основания сдерживать такие ранние браки? Когда нам известно, что во многих, а может быть даже во всех европейских странах заработная плата недостаточна для содержания многочисленного семейства в здоровом состоянии, то как можем мы утверждать, что население не достигло еще крайних пределов и что «бедствия, порождаемые избыточным населением, могут проявиться только в стране, населенной до той крайней степени, выше которой не могут уже возрасти ее средства существования»?» .

Важной и интересной чертой мировоззрения Мальтуса надо считать сочетание социал-демократических мотивов, упоминавшихся выше, с прямо-таки столыпинскими упованиями на средний класс. Правда, в промышленной Англии средний класс отнюдь не вырисовывался в образе крепких сельских хозяев. Продолжая полемику с Вейландом, Мальтус пишет: «Это действительное размножение, т. е. истинные границы населения, должно постоянно находиться гораздо ниже наибольшего предела производительной силы земли, дающей средства для продовольствия. Это последнее условие вытекает, во-первых, из того, что мы не вправе предположить, чтобы искусство и трудолюбие людей в современном обществе могли получить возможно лучшее применение для удовлетворения этой производительности; во-вторых, из того, что наибольшее [курсив Мальтуса] производство питательных веществ не может быть достигнуто при системе частной собственности [выделено нами – А.Ш., В.Ш .], как я это объяснил ранее» .

Вероятно, мост между вполне социал-демократическим отношением к системе частной собственности на землю и вполне буржуазным – к среднему классу может образовать неприятие Мальтусом роскоши, причем как по моральным, так и по экономическим соображениям: «Нет никакой необходимости в том, чтобы богатые предавались чрезмерной роскоши для поддержания фабрик и чтобы бедные лишали себя всяких удобств для поддержания населения. Наиболее полезные во всех отношениях фабрики – это те, которые служат для удовлетворения потребностей всей массы населения. Наоборот, те, которые удовлетворяют потребности богатых, не только имеют меньшее значение вследствие ограниченного спроса их изделий, но представляют еще то неудобство, что часто обусловливают большие бедствия благодаря изменчивости моды, которой они управляются. Умеренная роскошь, равномерно распространенная между всеми классами общества, а не чрезмерная роскошь небольшой группы людей, необходима для счастья и благоденствия народа» . Именно от этих положений Мальтус плавно переходит к упованиям на средний класс как на опору нравственности в обществе и источник его экономического процветания: «Вообще замечено, что среднее положение в обществе наиболее благоприятно для развития добродетели, промышленности и всякого рода дарований. Но, очевидно, все люди не могут принадлежать к среднему классу. Высшие и низшие классы неизбежны и при том весьма полезны. Если бы в обществе не было надежды на повышение и опасения понизиться, если бы за трудолюбием не следовало вознаграждение, а за леностью – наказание, то не было бы той деятельности и усердия, которые побуждают каждого человека к улучшению своего положения и которые являются главным двигателем общественного благополучия» .

Мальтусу нельзя отказать не только в проницательности, но и в прозорливости. Указывая, что благосостояние государств усиливается по мере увеличения численности среднего класса, он, как всегда, остается верным гуманистическим принципом и возлагает надежды на технический прогресс именно как важнейший фактор роста численности среднего класса: «При таком замещении низших классов средними [благодаря техническому прогрессу] всякий работник имел бы право надеяться на улучшение своего положения собственными силами и прилежанием. Трудолюбие и добродетель чаще получали бы вознаграждение. В громадной общественной лотерее оказалось бы больше выигрышей и меньше пустых билетов. Словом, общая сумма счастья, очевидно, возросла бы» .

Вопреки распространенному заблуждению, сочинения Мальтуса проникнуты духом социального оптимизма, а отнюдь не предчувствием катастрофы. Верный принципам рационализма, он призывал современников смотреть правде в глаза, быть мужественными и упорно работать для достижения лучшего будущего: «Если бы картина прошлого давала мне право надеяться, что существенное улучшение общественного строя не только возможно, но хотя бы вероятно, то разрушение этих надежд, без сомнения, опечалило бы меня. Но если, напротив, опыт прошлого не позволяет мне рассчитывать на такое улучшение, то я без всякой печали взгляну на неразрывно связанное с нашей природой затруднение, с которым приходится вести постоянную борьбу, так как эта борьба возбуждает энергию человека, развивает его способности, закаляет душу, улучшает его во многих отношениях, словом, является в высшей степени пригодной для его испытания. Гораздо лучше установить такой взгляд на положение общества, чем уверять себя, что все бедствия легко могли бы быть устранены из нашей жизни, если бы испорченность людей, влияющих на общественные учреждения, не искажала всякие полезные начинания» .

Как тут не вспомнить полемику А.В. Луначарского (1875-1933) и А.И. Введенского (1888-1946) относительно происхождения человека. Исчерпавший аргументы Введенский сказал, что он готов признать, что Луначарский произошел от обезьяны, но он, Введенский, произошел от Бога. Луначарский в ответ изъявил готовность признать, что он произошел от обезьяны, в то время как Введенский произошел от Бога, но отметил, что всякий, взглянувший на него, Луначарского, скажет «Какой прогресс!», а взглянувший на Введенского – «Какое убожество!». Более чем столетием раньше мысливший сходным образом сын Просвещения, сам священник и теолог, решительно сохранял преданность Разуму: «Если невежество есть благо, то нет надобности в просвещении. Но если оно, как в данном случае, опасно, если ложные воззрения на общественный порядок не только задерживают прогресс, но еще жестоко обманывают наши надежды, то мне кажется, что чувства и ожидания, внушаемые здравым взглядом на будущее, являются источником утешения и что люди, обладающие этим здравым взглядом, более счастливы и более участвуют в усовершенствовании и упрочении благосостояния общества, чем если бы они отвернулись от истины» .

Социальный оптимизм, основанный на рационализме и мужественном приятии объективных реалий, сочетался у Мальтуса с тонкой методологической интуицией, поставившей его далеко впереди своего времени. Разве сейчас, когда интеллектуальный уровень в обществе снижается катастрофически, когда в социальных науках – засилье эмпиризма, а наиболее авторитетные социологи безо всякой дрожи в голосе говорят об исчерпании социологической теории, не имеет смысл послушать сказанное два столетия назад: «Нам прожужжали уши пустыми обвинениями против теорий и их авторов. Люди, ратующие против теорий, кичатся своей приверженностью к практике и опыту. Необходимо согласиться, что плохая теория – очень плохая вещь и что авторы таких теорий не только не приносят пользы, но нередко даже причиняют обществу вред. Тем не менее, крайние защитники практических методов не замечают, что сами попадают в ловушку, от которой стараются предостеречь других и большинство их может быть причислено к авторам самых зловредных теорий. Когда человек передает то, что он имел случай наблюдать, он тем самым увеличивает общую массу сведений и приносит пользу обществу. Но когда он делает общие выводы или строит теорию на основании ограниченного наблюдения над фактами, имевшими место на его ферме или в его мастерской, то он оказывается тем более опасным теоретиком, что опирается на наблюдение, так как в таких случаях часто упускается из виду, что разумная теория должна основываться на общих, а не на частных фактах» ? Далеко ли мы ушли от воззрений Мальтуса и, главное, шли ли мы вперед?

Наконец, вопрос, который обязывает нас рассмотреть уважение к личности Мальтуса, – это вопрос о соотношении его воззрений на развитие общества и его веры. «Не входя здесь в излишние подробности, которые далеко отвлекли бы нас – пишет Мальтус, – мы можем установить на основании учения ап. Павла следующее общее правило христианской религии: супружество, если оно не противоречит более высоким обязанностям, заслуживает нашего одобрения, но если оно противоречит им, то достойно порицания. Правило это совершенно совпадает также с неоспоримыми требованиями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумом волю Божью, необходимо оценить значение поступка относительно всеобщего блага» . Далее Мальтус развивает эту мысль: «Я верю, что цель Творца заключается в том, чтобы земля была населена; но я думаю, что Он желает, чтобы она заселилась породой здоровой, добродетельной и счастливой, а не больной, порочной и несчастной, Если под предлогом повиновения велению плодиться и размножаться мы населим землю последней породой и таким образом добровольно подвергнемся всевозможным бедствиям, то лишимся права обвинять в несправедливости божественную заповедь и должны будем объяснять свои страдания безрассудным исполнением священного закона» .

Чтобы понять, где истоки мировоззрения Мальтуса, необходимо вспомнить, что наука Нового времени не стала продолжением античной науки, хотя взяла у нее очень много. Она выросла из средневековой философской схоластики, когда на рубеже XVI и XVII вв. возникла исключительно плодотворная мысль о том, что Богом созданы не одна, а две книги – Священное писание и Природа. Родоначальник философии Нового времени Фрэнсис Бэкон (1561-1626), пламенный защитник эмпирического (опытного) метода познания, умерший от простуды, полученной при проведении опытов по замораживанию кур, писал о Боге: «И для того, чтобы мы не впадали в заблуждение, Он дал нам две книги: книгу Писания, в которой раскрывается воля божья, а затем книгу Природы, раскрывающую Его могущество. Из этих двух книг вторая является как бы ключом к первой, не только подготовляя наш разум к восприятию на основе общих законов мышления и речи истинного смысла писания, но и главным образом развивая дальше нашу веру, заставляя нас обратиться к серьезному размышлению о божественном всемогуществе, знаки которого четко запечатлены на камне его творений» .

Следовательно, вторая книга также может и должна исследоваться рациональными, т.е. логическими методами, каковыми в этом случае следует считать эксперимент и интерпретацию его результатов, причем результаты эти должны описываться в форме математических формализмов. Возможность последнего основывалась не только на успехах математики, но и на непоколебимой вере в совершенство божьего замысла. Отсюда и знаменитое ньютоновское изречение о том, что книга природы написана на языке математики. При этом И. Ньютон (1643-1727) был глубоко религиозным человеком и трактовал пространство как чувствилище божье. Столь же религиозным был и Мальтус, скорее всего, видевший в своих научных изысканиях свой долг христианина.

Попробуем бросить общий взгляд на концепцию Мальтуса с того огромного расстояния, которое нас от него отделяет. Положение в Черной Африке, где уже три десятилетия практически не наблюдается прогресс в душевом производстве продуктов питания, увы, заставляет признать, что старик Мальтус был не так уж далек от истины, и не снизив темпы роста населения, решить продовольственную проблему (а вместе с ней и экологическую, поскольку превышение всех и всяких допустимых нагрузок на сельхозугодья и вырубка лесов приводят к опустыниванию, прогрессирующему очень быстро) явно не удастся. Происходящее на других континентах тоже едва ли опровергает положения Мальтуса. Если вынести за скобки некоторые богатые нефтедобывающие страны, то никому еще не удалось вырваться из нищеты, не снизив рождаемость весьма существенным образом, и Китай, где рождаемость сейчас ниже, чем во Франции – самый яркий тому пример. Трудно переоценить роль семейного планирования, но огромно значение и повышения брачного возраста и, особенно, возраста рождения первого ребенка, который, собственно, и имел ввиду Мальтус.

Мальтус был бы приятно удивлен тем, насколько улучшились условия жизни в городах, где продолжительность жизни зачастую выше, чем в сельской местности. Однако именно бурная, можно сказать – лавинообразная урбанизация в развивающихся странах вносит огромный вклад в снижение рождаемости. Наконец, когда мы говорим, что существует оптимальная численность человечества, которая уже давно превышена, что население Земли будет расти еще несколько десятилетий, а потом начнет постепенно сокращаться и что это не зло, а благо, разве не идем мы по стопам старого рационалиста?

Если кто-то действительно опроверг Мальтуса, то это С.П. Капица, показавший с помощью феноменологической теории роста населения Земли, что численность человечества всегда подчинялась не внешним, а внутренним ограничениям . Подобный вывод грубо противоречит здравому смыслу, но все самое интересное в науке начинается именно там, где мы не можем более им обходиться. Именно так было при создании теории относительности, гравитационных теорий или квантовой механики, а в наше время – теории суперструн. Впрочем, непоколебимо веривший во внешние ограничения Мальтус, едва ли был бы огорчен результатами Капицы – он искал истину, а не высокомерно ей владел, и смирение перед истиной было присуще ему, вероятно, в такой же мере, как смирение перед Богом.

Возможно, мы излишне увлеклись цитатами, но наша цель – восстановить доброе имя Мальтуса – требовала предоставить слово ему самому. Только в этом он и нуждается для защиты своих взглядов, и замалчивание его работ, весьма малая их доступность – едва ли досадная случайность. 174 года назад от нас ушел прекрасный человек, мыслитель и гуманист, безгранично преданный идеалам Просвещения и глубоко веривший в Бога. Мы ничего не можем сделать для этого человека, много страдавшего от несправедливости за свои бесстрашные поиски истины. Восстанавливая истину, мы стремимся оказать посильную услугу современному обществу, зачастую бьющемуся над теми же проблемами, которые пытался решить Мальтус, причем отнюдь не всегда более успешно. Отдавая дань светлой памяти Мальтуса, мы хотим закончить статью теми словами, которыми он закончил свою книгу: «… практическая цель , которую преследовал автор этого сочинения, состояла в улучшении участи и увеличении счастья низших классов общества Там же, с. 126.
Там же, с. 94.
Там же, с. 53.
Там же, с. 112.
Петров М.К. Перед «Книгой природы». Духовные леса и предпосылки научной революции XVII в. // Природа, 1978, №8. С. 118.
Капица С.П. Общая теория роста человечества. Сколько людей жило, живет и будет жить на Земле. М.: Наука, 1999.
Мальтус Т . Опыт о законе народонаселения. Пятое издание (1817 г.) // Антология экономической классики. – М.: «Эконов», «Ключ», 1993. С. 116.

Шепелявый затворник, преподобный Томас Мальтус (1766-1834), автор идеи о том, что люди из низших классов общества размножаются слишком быстро, был бы очень удивлен своей сегодняшней популярности. Комментаторы, общественные деятели, ученые, все наперегонки торопятся сказать: «Знаете, а ведь Мальтус был прав: людей слишком много, и они слишком много потребляют».

«Народонаселение Земли все больше и все голоднее, — писал этим летом колумнист журнала Time. — Цены на продовольствие достигли исторического пика. Оглянувшись вокруг себя, мы легко придем к выводу, что Мальтус был пророком». В британском еженедельнике New Statesman любитель дикой природы сэр Дэвид Аттенборо демонстрирует те же убеждения: «Истина, провозглашенная Мальтусом, остается истиной и сегодня: Земля не может прокормить большее количество людей». Не осталась в стороне и леволиберальная газета Guardian: «Его мысли, чья правота доказана природой, вдохновили Чарлза Дарвина на теорию эволюции. И в саванне, и в тропических лесах, и в тундре популяции животных увеличиваются в хорошие времена и резко уменьшаются, если исчезают источники питания. Является ли homo sapiens исключением?» Меланхолический тон статьи подсказывает ответ на этот риторический вопрос. А колумнист газеты New York Times Пол Кругман не стал кокетничать. «Мальтус был прав!» — гласит заголовок одной из его недавних статей.

Слушая этот хвалебный хор в честь Мальтуса, поневоле задумаешься, а в чем же собственно он был прав? Для ответа стоит открыть его книгу, впервые опубликованную в 1798 году, которая и является источником предполагаемых пророчеств — «Опыт о законе народонаселения». Удивительное чтение.

На первых же страницах, мы встречаем то, что называется теперь теорией Мальтуса о росте народонаселения. В ней Мальтус оперирует, по его словам, двумя неоспоримыми законами природы — необходимость еды и взаимное влечение полов или размножение. По мнению Мальтуса, проблема заключается в том, что «без контроля» население растет быстрее, чем средства к его существованию. Он даже вывел математическую формулу: «Население растет в геометрической прогрессии. А источники пропитания только в арифметической». То есть без контроля население удваивается каждые 25 лет (1, 2, 4, 8, 16, 32 и т.д.), в то время как средства существования каждые 25 лет прирастают намного медленнее (1, 2, 3, 4, 5, 6 и так далее).

Если вы верите, что бесконтрольный рост населения всегда превышает рост объемов пропитания, тогда Мальтус действительно прав. А его рассуждения о «естественных» способах контроля над численностью населения — взаимное уничтожение в войне за ресурсы, голод и эпидемии, уносящие сотни тысяч жизней — начинают выглядеть как сбывшееся пророчество.

Читая Мальтуса, легко представить поддакивающего читателя: все современные катаклизмы, все «концы света» предсказаны Мальтусом в его нравоучительном сочинении. Неудивительно благоговение защитников окружающей среды перед Мальтусом: «Он знал. Он знал, что природа неизбежно отомстит, если люди, плодящиеся, как кролики, не прекратят потреблять так ужасно много».

Но вот что странно. «Великий всеобщий закон природы», который формулирует Мальтус — природа отрегулирует численность населения, если люди не отрегулируют ее сами, — занимает лишь несколько абзацев в книге объемом более 120 страниц. И более того, Мальтус не очень обеспокоен проблемой доказательства своего утверждения о разных темпах роста населения и его пропитания. Единственный источник для безжалостного приговора — двухтомные «Наблюдения» Ричарда Прайса. Это трактат 1776 года о гражданских свободах, в котором приводятся данные о численности населения в колониях Новой Англии в XVII веке, «когда люди обладали полной свободой действий». Что же касается источника данных о том, как увеличивается объем пропитания, то здесь мы видим только несколько смутных рассуждений о превращении первобытного общества охотников-собирателей в общество земледельцев. И все. И больше ничего.

То, что так называемая «теория народонаселения» Мальтуса по любым стандартам абсолютно безосновательна, помогает объяснить, почему ее опровергла вся последующая история человечества. Потому что, и тут не стоит заблуждаться, Мальтус не упустил ни единого случая, чтобы доказать свою неправоту. И дело не только в том, что население Земли не росло в геометрической прогрессии, как он описал, но, что более важно, технические достижения промышленной революции XIX века и сельскохозяйственная «зеленая» революция XX века показали, что мы способны обеспечивать продовольствием растущее население. И собственно делаем это. Утверждения же Мальтуса оказались голословными.

Неубедительность продекларированного Мальтусом псевдозакона не случайна. А каким он еще мог быть? Ведь Мальтус не собирался писать труд по демографии. Всегда, когда ему нужны были «солидные факты», он ссылался либо на Джиаммарию Ортеза (1713-1790), либо на Ричарда Прайса (1723-1791). На самом деле Мальтус пытался написать работу, которая бы опровергла необходимость социальных реформ, или еще хуже — революции.

Посмотрите на полное название его труда — «Опыт закона о народонаселении в связи с его влиянием на будущее улучшение общества с замечаниями о ложных рассуждениях Годвина, Кондорсе и других писателей». Его предмет — не закон о народонаселении. Этот закон для Мальтуса является само собой разумеющимся, судя по тому, как мало внимания он уделяет его доказательству. Его цель — использовать предполагаемый закон против таких писателей, как Годвин и Кондорсе, которые отстаивали необходимость социальных перемен в обществе. Теория и так называемая наука служили Мальтусу инструментом, с помощью которого он добивался оправдания существующего социального порядка. Такого как есть: «Главной целью этого сочинения является представление доказательств необходимости дворянского класса землевладельцев». Мальтус был настроен пессимистично в своих рассуждениях о возможности улучшить общество не потому, что открыл закон народонаселения. Наоборот. Его убеждение в том, что нищета и страдание — удел трудового большинства, вдохновили его на изобретение «пророческого» закона.

Дворянин, хотя и оставшийся без наследства, поскольку был младшим сыном в семье, Мальтус имел все основания бояться. В английских городах конца XVIII века появлялась промышленная буржуазия, к большому неудовольствию земельных аристократов вроде Мальтуса. Именно поэтому он отрицает капиталистические теории Давида Рикардо и Адама Смита, отстаивая ценность исключительно сельскохозяйственной, феодальной деятельности.

Впрочем, на фоне того, что действительно пугает Мальтуса, — перспектива социального восстания, его разногласия с буржуазией отступают на второй план. Главным страхом, сковавшим его «вечный» класс собственников, его «абсолютно необходимых администраторов имущества», была угроза распространения Французской революции. Сочинение Мальтуса играло роль дамбы против новых идей, которые начинали проникать в английское общество.

Используя надуманные «законы природы», а именно, что мы размножаемся быстрее, чем можем себя прокормить, он доказывал, что класс работников сам себя обрекает на бедность, так как его численность растет без контроля. Такой подход позволил Мальтусу представить все социальные язвы общества, в первую очередь ужасающую бедность рабочих и безработных, не как проблемы, которые имеют политическое решение, а как результат действия «неумолимых законов природы».

Цель автора абсолютно ясна. Он оправдывает социальный статус-кво, называя состояние английского общества конца XVIII века естественным, природным фактом, который не может быть изменен. Общество такое, каким оно должно быть, и не может быть никаким иным. Мальтус пытается остановить социальные силы, революционизирующие общество, изображая их как противников установленного природой порядка вещей. Именно в этом смысл его труда, а не в рассуждениях о росте народонаселения. Потрясающий образец реакционного мышления и отчаянного ретроградства. Отчаянного, потому что вряд ли можно назвать по-другому попытку найти причины голода в избыточном размножении крестьян и рабочих.

Как пошутил в 1825 году редактор одной газеты, Мальтус пытается свести все дело к вопросу об отношениях дворников с их женами и любовницами, вместо того, чтобы говорить о трудовых правах.

Мальтус, первый в мире профессор политической экономики, отомстил. Перед своей смертью в 1834 году он успел поучаствовать в подготовке новой редакции закона о бедных. Согласно прежней редакции 1601 года, безработный мог рассчитывать на помощь своей общины, чтобы не умереть от голода. По мнению Мальтуса, такие подачки не просто поощряли «лень и разложение», но способствовали излишней плодовитости бедных. Новый закон, прозванный «законом о бастилиях для бедных», заменял денежную помощь отправкой безработных в трудовые дома. Бедность была объявлена преступлением. Таково было реальное последствие теории, которая столь мало ценила человеческую жизнь.

Оригинал статьи на английском языке опубликован в журнале Spiked.